Варнак

– Тебя как зовут, мальчик?

– Ну ты, козлина, я тебе не мальчик! – окрысился пионер.

– Девочка, что ли? – процедил Пастырь, прищуриваясь. – Ты, недоросток, слова-то выбирай. Мне же этот ваш замочек вывернуть – раз плюнуть. Выйду и удавлю, как котёнка.

Пацан испуганно зыркнул на запор. Бросил ложку, метнулся к двери – проверить замок. Вот же балбес!

Пастырь быстрым подскоком тоже оказался возле двери, одним движением просунул руку между прутьев и схватил пацана за шею. Резко притянул к себе, так, что прутья вдавились в испуганную мордашку, как в сваренное вкрутую яйцо. Изо рта пацана пахло гречкой и внезапным ужасом.

Второй рукой заграбастал в горсть мальчишеское лицо, сжал щёки и подбородок так, что тот ни челюстью пошевельнуть не мог бы, ни пикнуть.

– Здравствуй, мой хороший, – прошептал варнак в его распахнувшиеся испуганные голубые глазёнки. – Ну, как тебя зовут, мальчик?

Пацан что-то промычал нечленораздельно, не в силах издать почти ни звука. Пастырь чуть ослабил хватку.

– Чего говоришь?

– Дятел! – пропыхтел шпанец, задыхаясь.

– Чего-о? Сам ты дятел! – обиделся Пастырь, но смелостью пацана почти что восхитился.

– Зовут… – простонал тот. – Дятел зовут.

– А-а, – разочарованно протянул варнак, невольно хохотнув.

Он на секунду отпустил мордашку, выхватил из-за пояса у пацана «Макарова», переложил его в свой карман.

– Как ты меня назвал-то? – спросил, улыбаясь, приближая свои глаза к Дятловым глазёнкам.

– Я не вас, – засуетился тот, выпуская из себя нехороший воздух. – Это я, я Дятел!

– Да нет, раньше-то, – покачал головой Пастырь. – То ли козлом, то ли мерином, что-то такое.

– Простите, дяденька, – на глазах пацана проступили слёзы. – Простите!

– Нехороший ты, пионер, – вздохнул Пастырь, отпуская охранника.

Тот отпрыгнул, остановился в нерешительности, вопросительно и умоляюще глядя на варнака.

– Что? – поднял брови Пастырь.

– Пи… пистолет отдай… те, – пролепетал пионер.

– Несовершеннолетний ты ещё, – покачал головой варнак.

Вот тут за ним и пришли. А жаль. Пастырь хотел уж немного разговорить шкета, вопросов ему интересных позадавать.

Часовой упал на табурет, затравленно глядя на явившихся троих конвоиров.

– Ты чего такой, Дятел? – заметил старший его состояние. Чернявый мощный паренёк, на вид никак не меньше восемнадцати. Но кто их сейчас разберёт, акселератов.

Дятел только рот разевал, не в силах выдавить из себя ни слова. Видать, суровая кара грозила ему за то, что профукал оружие. А Пастырь не торопился – с улыбкой глядел на подавленного заморыша.

Его открыли, вывели, велели завести руки за спину и надели наручники. А трусливый Дятел так ничего и не сказал – уныло поплёлся следом позади пришедших конвоиров.

Шпана сидела в зале полукругом, прямо на холодном полу, подложив под задницы кто что придумал. В центре круга поставили рядом два стола, стулья. Ещё один стул стоял напротив столов – для подсудимого, видать. За столами уселись: в центре Хан, по правую руку от него Меченый, и ещё кто-то из старших, а слева – два хлопца помладше. Солидная такая судейская бригада…

Пастыря подвели к стулу, толкнули, давая понять, что нужно сесть. Сел. Два конвоира встали по сторонам. Третий отошёл к столу, уселся на пол напротив, подложив под зад кусок картона.

– А у меня «макар» в кармане, – просто сказал Пастырь, улыбнувшись Хану.

Тот дёрнул бровью, перевёл взгляд на конвоиров. Шпана с обеих сторон кинулась обыскивать карманы. Усевшийся было старшой суетливо вскочил, дёрнул из-за спины автомат.

Ага, ты тут ещё пулять начни, как раз половину сборища и положишь…

Хан, наверное, о том же подумал – бросил коротко:

– Ствол вниз, Ведро!

Правый охранник выдернул из Пастырева кармана «макара», бегом отправился к столу судилища, положил оружие перед Ханом. Бегом же вернулся на своё место.

– Это я у Дятла взял, поиграть, – усмехнулся Пастырь. – Хреновые у тебя солдаты, Хан.

По залу прошёл гомон, разлилось в тусклом воздухе гудение растревоженных пчёл.

Дятел, который понуро ждал в углу, вскочил и тут же повалился на колени, захныкал, из глаз его потекли слёзы.

– Ну ты и чмо, Дятел, – произнёс со своего места Меченый. – Я всегда говорил, что ты чмо.

– И ничего не сказал, сука! – покачал головой Ведро. – Он же нас поубивать мог.

– Я отмажусь! – завыл виноватый. – Хан, я отмажусь, клянусь!

Царёк небрежно махнул рукой, бросил коротко:

– В холодильник.

После того, как Дятла уволокли, обрывая его причитания тычками и затрещинами, Хан обратил узкоглазый взгляд на варнака, задержал на минуту. Со своего места Пастырь ничего не мог прочитать в этих узких щёлочках, но догадывался, что противник взбешён. Его, Пастыря, рейтинг ещё скакнул вверх, и Хана это радовать, разумеется, никак не могло.

– Ну, ладно, братья, начнём, – произнёс царёк.

Гул тут же утих, словно кто-то выключил радио. Дисциплина была жёсткой, это Пастырь давно уже понял.

Значит, «братья», говоришь? Ну-ну…

– Сегодня нам три решения нужно вынести, – продолжал Хан. – Первое – вот по этому, – кивок на Пастыря, – человеку. Он обвиняется у нас по трём пунктам: преступление против жизни, нарушение границ братства, подрывная деятельность.

Ух ты! Круто. Это какие у нас статьи-то по УК, интересно…