Старая крепость

– Многие части у большевиков сейчас выведены в летние лагеря, – проигнорировав реакцию Отто, продолжал Винсхайм, – В казармах остались, в основном, тыловые службы, так что серьёзного сопротивления вряд ли можно ожидать. К сожалению, точного расположения войск большевиков мы не знаем. Надеюсь, после артподготовки количество их солдат, как и желание к сопротивлению, здорово уменьшится, – криво усмехнулся Винсхайм.

– Раз нам поставлена задача захватить и удерживать церковь, то патронов предлагаю взять побольше, – предложил Лерман.

– Мысль здравая, – согласился Курт – Мне тоже кажется, что одного боекомплекта может не хватить.

– Да там и одного много, – дел-то всего до обеда пострелять! – выступил наш штатный лентяй Рюдигер, который не любил таскать тяжести.

– Как оно повернётся, – никто не знает. Так что, возьмём с запасом, – оборвал его Винсхайм.

– Вообще, по снаряжению: газбаки и ранцы с мыльно-рыльными принадлежностями оставляем здесь, под охрану Кепке. Лишний груз нам ни к чему. Берём только фляги с водой и сухарные сумки. Провизию и боеприпасы, – по максимуму, но размещаем их так, чтобы не мешали при стрельбе и беге. На подготовку даю час, потом строимся и проверяемся. Разойдись!

На кителе немецкого солдата М40 имеются четыре прекрасных наружных кармана, куда, оказывается, влезает много полезных вещей. И это помимо внутреннего кармана, в который помещаются два индивидуальных перевязочных пакета. Лично я распихал по карманам 4 банки сардин, 6 пачек галет, 2 плитки шоколада и 4 гранаты М39 – яйца. В сухарной сумке, помимо восьми пачек 7,92х57 патронов, прекрасно поместились ещё 2 банки сардин, 4 плитки шоколада и 6 пачек сигарет.

Волевым решением командиров, было принято решение взять с собой ящики с патронами: по одному на штурмовую группу. Носить их поручили миномётному расчёту, который остался без своего 50-мм миномёта, чьё использование в условиях боёв в зданиях было признано нецелесообразным. Так у нас появилась группа боепитания, которая, помимо своего боезапаса к Kar98k, носила ещё и общественные патроны. Ящиков-укупорок на выбор было три вида: на 900, 1035 и 1500 патронов. Естественно, был выбран третий вариант: роскошный деревянный ящик с ручками на две персоны, весом 45 кг. Грубер с Хофманом несут этот ящик, а их командир, унтер-офицер Мюллер, охраняет подчинённых со своим МП-40. Изобретение было тут же опробовано и признано пригодным к боевому использованию.

Ближе к ночи выяснилось, что с нами идёт и командир роты вместе со своим посыльным и денщиком. Помимо него, в нашу штурмовую группу вошли два радиста: гефрайтеры Тухель и Кюхлер.

Тем временем, на улице окончательно стемнело. Наконец, суета улеглась: перестали бегать посыльные, сновать туда-сюда солдаты. Люди сидят, устало привалившись спинами к стенам. Ждём.

21:00. Слышно, как поднялась и выходит 12-я рота из дальних казематов. Самые любопытные выбегают посмотреть в коридор: что там? Но ничего интересного не происходит: видно только как пулемётчики, нагруженные ящиками, станками, лентами, по-одному выбираются наружу и пропадают в темноте. Логично, что они идут раньше: ведь им нужно ещё успеть занять позиции для обеспечения переправы. Оживление, вызванное уходом пулемётчиков, спало, и в каземате вновь наступила тишина. Незаметно для себя, я даже задремал.

Проснулся оттого, что все вокруг вдруг зашевелились, заходили. Команды не слышал, но понял: началось. Взглянул на часы: 22:00. Ну что же, наша очередь. Сейчас выходит первый взвод. Через несколько минут, – мы: в колонну по-одному, гуськом, выскальзываем из казематов. Снаружи тепло, тихо, всё залито лунным светом. Несмотря на то, что довольно светло, дистанцию держим практически на расстоянии вытянутой руки. Вдруг, впереди идущий Викинг приседает, а затем и ложится на землю. Что это он? Замечаю справа от себя фигуру, – она машет рукой: вниз, вниз! Послушно опускаюсь на тёплую землю. Дальше, – ползком. Уже близко. Сзади пыхтит Эмиль. Молодец, не отстаёт. Ничего не видно, – только подошвы сапог Викинга впереди. На них и ориентируюсь, стараясь не отстать. Потеряешься тут, – позора не оберёшься. Думаю, у Райзингера сзади мысли точно такие же. Викинг меняет траекторию, – вроде как, теперь ползём в гору? Наконец, Лерман останавливается и машет мне рукой, – мол, давай ко мне. Подползаю ближе, Викинг шепчет:

– Всё, на месте, давай следующего.

Я киваю, оглядываюсь назад и тоже машу рукой Райзингеру. Подползает. Копируя Лермана, шепчу в ухо Эмилю:

– Всё, на месте, давай следующего.

Тот разворачивается и так же машет рукой. Процесс повторяется. Оглядываюсь по сторонам: лежу почти на гребне невысокого вала, а передо мной, буквально в нескольких метрах, катит свои воды серебряная от лунного света река. Несколько редких кустиков практически не препятствуют обзору. Смотрю на противоположный берег: там тишина, ни огонька. Кустов у них гораздо больше. Под каждым, между прочим, может лежать зоркий пограничник в зелёной фуражке и с биноклем, который вполне может видеть меня сейчас. От этой мысли чувствую себя очень неуютно. Сколько я уже дней в шкуре немца? Пять? Шесть? А так до сих пор и не знаю, – что делать дальше? Плыву по течению, надеясь на случай да авось. Вот и приплыл…

Часть II Церковь Святого Николая

Глава 1

Ожидание выматывает. Тем более, – когда тебе нельзя особо ни пошевелиться, ни поговорить. Ещё роса эта, шайзе! Китель впитывает влагу и потихоньку намокает, а лежать в мокрой одежде ночью на сырой земле вредно, – мне мама говорила. Короче говоря, организм начинает потихоньку потряхивать. Озноб это от холода или просто меня колбасит от волнения в преддверии атаки, – понять не могу. Скорее всего, причиной являются оба этих факта. Слева от меня, буквально в метре, расположился Викинг. Вы только посмотрите на это: положив руки на пулемёт, обер-гефрайтер Лерман спит! Во даёт! Ну и нервы у него! Хотя, что тут странного? Викинг ветеран, в отличие от нас с Райзингером. Эмиль лежит справа и ему явно не до сна, как и мне: то поправит каску, то передвинет на несколько сантиметров свои «Patronenkasten», затем вернёт всё обратно… Нервничает парень. Да уж, правду говорят: нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Это я ещё Отто не вижу, – тот, наверное, вообще весь извёлся.

Сколько там у нас натикало? Не успел я поднести циферблат наручных часов поближе к глазам, как небо сзади полыхнуло и раздался дикий вой стартующих ракет «Туманомётов». С испуга, я воткнулся лицом в траву, зажмурив глаза. К вою ракет присоединился грохот орудийных выстрелов. Оправившись от неожиданности, я вновь приподнял голову. Ракеты огненными кометами пролетали над нашими головами туда, где безмятежно спала старая русская крепость… Раз! Два! Три! Четыре! – на моих глазах на противоположном берегу, где-то в центре острова, один за другим выросли султаны поднятой взрывами земли! Не успели они лениво опасть, как по ушам больно ударил звук их разрывов, слившись в сплошной грохот. Вал, на котором мы лежали, кажется, подпрыгнул на пару сантиметров. Деревья и кусты на том берегу прижало сильнейшим порывом ветра, взрывная волна докатилась и до нас. Мать моя женщина! Я мгновенно сполз назад с гребня вала, чтобы не находиться в опасной близости от бьющих в лицо воздушных волн. Охренеть! Что же творится сейчас ТАМ, где грохочут взрывы и в небо взметаются огромные языки пламени?! На той стороне небо тоже озарилось, но это был свет от начинающих разгораться пожаров. Земля содрогалась. Отдельные взрывы было уже не различить. Гул, свист, вой и грохот слились в одну сплошную адскую какофонию звуков. Я оглянулся по сторонам. Викинг и Эмиль тоже спустились с вала. Лерман лежал, озираясь по сторонам и прикрывая пулемёт от упавших пару раз рядом с нами комьев земли с того берега. Райзингер просто уткнулся носом в траву и заткнул уши руками.

Сзади и чуть правее нашей позиции, метрах в 100, куда-то в сторону крепости ведёт огонь 88-мм пушка. Эта та самая, которую прислали к нам на усиление, – соображаю я, – тогда, у лесопилки. А где же вторая, маленькая? Ага, вот и она: стоит чуть левее «восемь-восемь», но не стреляет, – стволы направлены в небо. Видимо, прикрывает от налёта советской авиации. Ну-ну, удачи её дождаться. Артподготовка не прекращается и не ослабевает ни на минуту.

Наконец, решаю довести начатое дело до конца и смотрю на часы: 3:22. Хм, странно… Я же точно помню, что «22 июня, ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Хотя, Киев, может быть, и будут через сорок минут бомбить, – до него ведь ещё долететь нужно. Кстати, не слышу гула самолётов. Смотрю на небо, – и не вижу их тоже. Пока вертел головой, чуть не пропустил команду «приготовиться!», пролетевшую по цепи. Из-за наших спин вынеслись сапёры, несущие на руках лодки. Чуть не наступив на меня, они промчались мимо и перемахнули через вал. Тут же раздались свистки, в грохот разрывов вплелась человеческая речь и треск пулемётных очередей.

– Второе отделение, за мной! – заорала вскочившая в нескольких метрах левее меня и размахивающая МП-40 фигура. Из-за шума я даже не сразу узнал голос нашего унтер-офицера Винсхайма.

– Подъём, парни! – подхватил Викинг.

Ну, подъём – так подъём. Легко вскочив на ноги, я подхватил коробки с лентами и понёсся вниз по склону, – к реке. Хотя, нестись, – слишком громко сказано. До Буга тут было всего метров пятнадцать. Ррраз – и мы на берегу. Сапёры удерживают лодки, стоя по колено в воде. На берег от борта кинуты доски-сходни. Вот и наше плавсредство, – стоящий рядом Винсхайм торопит с погрузкой. Так, всё по плану: сначала пулемётчики, то есть мы, пробегаем на нос лодки, где Викинг сразу же изготавливает свой MG-34 к стрельбе. Мы с Эмилем рядом: как и положено, он – справа, я – слева. Затем грузятся остальные солдаты во главе со старшим стрелком, обер-гефрайтером Моделем. Замыкающий, – командир отделения, унтер-офицер Винсхайм.

Как там всё проходит за нашими спинами, – я не вижу. Мы жадно вглядывается в противоположный берег: Викинг через прицел, мы с Райзингером, – невооружённым, так сказать, взглядом. Там, по-прежнему, бушует огненный вихрь. Траву и прибрежный кустарник как будто бы ветром пригибает к земле, – такова сила разрывов, взметающихся один за другим на той стороне. По воде идёт крупная рябь, прилетающие сверху камни и комья земли барабанят по реке, оставляя круги в месте своего падения. Такое ощущение, что идёт дождь. Еле слышные на фоне общего шума, заработали слева и справа запускаемые лодочные моторы. Наша лодка тоже вздрогнула, по корпусу пошла лёгкая вибрация.

Хм, раньше я думал, что всё тогда выглядело иначе и через Буг немцы переправлялись исключительно на резиновых лодках и вёслах. А тут, вполне себе неплохие деревянные большие посудины, да ещё и с мотором. Всё это ради того, чтобы проплыть каких-то 20 метров реки. Стоит ли овчинка выделки? Хотя… Насколько я понимаю, при расчётах учитывалось, что к моменту форсирования, многие огневые точки могут оказаться неподавленными. В таком случае, скорость доставки солдат на противоположный берег действительно будет иметь решающее значение. Кстати, ещё неизвестно как сейчас всё пройдёт. Может, только отойдём от берега, – и полоснёт по нам из тех вон кустов длинной очередью русский пулемёт. От таких мыслей я поёжился и невольно подался ввправо, – хоть немного спрятаться за широкой спиной Викинга.

Господи, сколько ещё нам тут ждать и вглядываться в темноту? Помнится, на инструктаже Рауш говорил, что артиллерия через какое-то время перенесёт свой огонь дальше от берега, вглубь позиций большевиков. И тогда мы пойдём вперёд, вслед за этим огневым валом. Сколько же ещё это будет продолжаться? Да там уже и живых-то не осталось, после такой артподготовки! Мне показалось или действительно огонь начал стихать? Не успел я обдумать эту мысль, как раздались пронзительные свистки унтер-офицеров, а сразу вслед за ними взревели лодочные моторы: началось! Наша лодка медленно приподняла нос и мы, плавно набирая ход, помчались вперёд, туда, где содрогалась в огне и пожарах Брестская крепость…

С той стороны, – ни выстрела. Тишина. Слева и справа, куда позволяет кинуть взгляд ещё не рассеявшаяся темнота и наползающий с острова дым, идут наши лодки. Переправа начата. Кусты и деревья всё ближе. Наконец, наша лодка мягко ткнулась носом в берег, проползла с метр по траве и остановилась. Приехали. Первым стартует Викинг, подхватив свой пулемёт, за ним выпрыгиваем и мы с Эмилем. Пробежав с десяток метров и петляя при этом, как заяц, Йенс падает рядом с кучей битого кирпича. Словно две тени, плюхаемся с Райзингером рядом. Сбросив со ствола ленту, Викинг изготавливается к стрельбе. Смотрю вперёд – вроде бы, никого. Перевожу дыхание, оглядываюсь назад. Между деревьями мелькают плохо различимые фигуры солдат. Они укрываются за деревьями, падают на землю, вскакивают, бегут снова. Слышу, как звенят лодочные моторы, – пошли за второй волной. Слева неожиданно вспыхивает стрельба, но тут же прекращается. Викинг лежит на позиции, поводя стволом влево-вправо. Никого. Видимость, – метров 20. Несмотря на начинающийся рассвет, всё ещё темно. К природной темноте примешивается и дым, с висящей в воздухе пылью.

Вновь раздаются свистки и команды: вперёд! Вскакиваем и бежим дальше. На этот раз поворачиваем направо и следуем вдоль реки, перескакивая через поваленные деревья и воронки. Слева от нас вал, по его гребню продвигается первое отделение, мы внизу, справа. Рядом с нами двигается третье отделение. Четвёртое, во главе с Раушем держится пока сзади. Они – резерв. Всего этого я, конечно, не вижу, – просто таков был план атаки и пока мы его, вроде как, придерживаемся. С той стороны вала должны следовать остальные штурмовые группы. Первая промежуточная задача, – добраться и занять Тереспольские ворота. Там все и встретимся. Пока сопротивления не встречаем, – в полосе нашего наступления никого нет. Справа шумят моторные лодки, – какое-то подразделение, обгоняя нас, идёт по реке. Слева, за валом, периодически вспыхивает перестрелка. У нас тихо. Наткнулись на какие-то окопы: пусто, бежим дальше.

Вал слева кончился, из-за него показались полыхающие постройки и бегущие параллельно с нами другие штурмовые группы. Земля тут основательно перепахана взрывами, от дыма пожаров першит в горле. Буквально через несколько метров, наткнулись на первого убитого русского солдата. Он лежал на краю воронки ничком, в одних галифе и синей майке, без сапог. На спине расплылось огромное бурое пятно. Слева ржали лошади, – судя по всему, эти длинные приземистые здания, которые сейчас жарко полыхали, были конюшнями. Неожиданно, впереди, со стороны какого-то также горящего домика, раздалась беспорядочная и довольно-таки плотная ружейно-пулемётная стрельба. Мы, как подкошенные, падаем на землю. Лежавший рядом Викинг, запыхавшийся от быстрого бега, замечает:

– Вспышек не видно, пули не свистят. Сдаётся мне, что это не по нам бьют.

– Каких вспышек? – туплю я, жадно глотая ртом воздух и пугливо посматривая в сторону горящего домика.

– От выстрелов, Макс, от выстрелов.

– Вперёд! – закричал где-то рядом Винсхайм.

Несколько фигур поднялись и, пробежав несколько шагов, упали.

– Давай! – выдохнул в мою сторону Викинг и поднялся на ноги.

Я вскочил, и мы бросились вперёд. Так, перебежками, добрались до этого горящего здания, из которого доносилась беспорядочная стрельба.

– Тьфу ты! – сплюнул в сердцах Винсхайм, заглянув внутрь, – это в ящиках патроны горят. Пошли дальше, – вперёд, вперёд!

Через несколько шагов, наткнулись на группу испуганных русских с поднятыми руками. Одеты были кто во что, – некоторые солдаты вообще в одних длинных, до колен, трусах. Жмутся друг к другу, как цыплята. Оставили их стоять дальше, – пусть с пленными разбираются другие. Сейчас, пока большевики не опомнились, нам нужно взять Тереспольские ворота и ворваться в цитадель. Впереди несколько раз сверкнули вспышки, – по нам стреляли!

– Чёрт! – передо мной вскрикнул и упал Викинг.

– Йенс! Ты ранен? – плюхнулся я рядом.

– Вот дерьмо! – ещё раз выругался Йенс.

– Куда тебя?

– Всё в норме, Макс! Я просто споткнулся! – смеётся Лерман и выпускает несколько очередей в сторону мелькающих среди деревьев фигур.

Серьёзного сопротивления русские не оказали: на их пару неприцельных выстрелов мы ответили шквалом огня и враг, судя по всему, отошёл. Пробегая мимо горевших зданий, заметил на одном из них вывеску «Военторг». Что же, первая надпись на родном языке. По крайней мере, читать я не разучился и это радует.

Впереди, наконец, показалась громадина Терепольских ворот и мост перед ними. По мосту перебегают солдаты, идентифицировать принадлежность которых из-за недостаточной видимости я не могу. Поэтому опять залегаем в готовности открыть огонь.

С Западного острова подтянулись первая и третья штурмовая группа, подошли парни из первых волн 11-й и 12-й рот. Я посмотрел на часы: с момента высадки минуло всего-то 15 минут! Мне казалось, что прошло часа два, – не меньше! Да, это будет долгий день…

Перед атакой Центрального острова, по-новому распределяются штурмовые группы. Голова кругом! План наступления откорректирован. Не знаю, кто принял такое решение: может быть, это приказ гауптмана Праксы? Тем не менее, теперь 10-я рота, как и её командир, обер-лейтенант Гренц, остаётся у Тереспольских ворот. Вся, кроме моего взвода, который по-прежнему идёт внутрь Цитадели. Для второй штурмовой группы задача остаётся неизменной: занять церковь на Центральном острове. В качестве усиления, нам придаётся сапёрный взвод под командованием лейтенанта Майера, и артиллерийский корректировщик, – лейтенант Хольц. Я думал, что командиром группы теперь назначат сапёра, так как он старше по званию, чем наш Рауш, но этого не произошло. Парадоксально: обер-фельдфебель командует лейтенантом. Впрочем, это не моё дело.

Тем временем, Рауш подал команду выдвигаться. Я опять взглянул на часы: 4 утра. Пулемётчики 10-й роты заняли позиции напротив моста, в готовности прикрывать нашу атаку. Несколько красноармейцев, неосмотрительно выскочивших на мост и попытавшихся перебежать на Западный остров, были мгновенно уничтожены. Расправившись с русскими, группа прикрытия открыла упреждающую стрельбу по окнам и амбразурам лежащего перед нами участка кольцевой казармы. Вдох-выдох, – понеслась!