Призраки Калки

– Светозар – старшина кузнецов, почитаем и уважаем рязанцами и не только. Рад, что и его сын – плоть от плоти рязанской. Позвать!

Найдён поклонился князю и остался стоять возле лавки, не смея сесть рядом с воеводами. Стоял до тех пор, пока Лев Гаврилович не прикрикнул, заметив недовольство в глазах князя.

Дружинники у дверей распахнули обе створы, вошёл княжич Фёдор Юрьевич. Все встали и поклонились. Княжич поклонился в ответ, тряхнув русыми кудрями.

Княжича любили все: незлобив, не заносчив, прост в общении, княжеским происхождением не тыкает каждому встречному в лицо, ведёт себя скромно, любит читать летописные своды.

По первости выслушали рассказ Евпатия и Найдёна.

Поохали, повздыхали о судьбе витязей.

Князь поручил Льву Гавриловичу и Вадиму Даниловичу усилить внимание на Дикое поле и подготовить прелагатаев для засылки к ставке самого монгольского владыки.

– Как его кличут, Лев Гаврилыч?

– Чингис-хан, княже.

– Ох ты, как звучно! Что сие значит?

– Верховный владыка, присланный небом… Что-то такое.

– Пора бы уж поболее разведать о владыке сём грозном и помыслах его.

Разговоры в просторной горнице княжеского дворца продолжались далеко за полночь. Уже не один, а несколько витых византийских подсвечников стояло на столах, освещая щедрое угощение и раскрасневшиеся лица сидящих.

Каждому из присутствующих льстило, что Юрий Игоревич с ним советуется, внимательно выслушивает и учитывает сказанное при решении.

Было наказано поднять число сторожевых застав, дабы в каждой ратников стало не менее двудесяти.

Сторожам вникать в Дикое поле более чем на пядь десятков вёрст, с попеременной сменой гонцов, аще[23 - Аще – если.] таковые спонадобятся.

Тайной княжеской службе иметь число прелагатаев, кое способно многократно разведывать в половецких аймагах и кышлагах, Асских[24 - Асскими называли Кавказские горы.] горах, Дербенте, Грузии, Хорезме, до самой монгольской стороны.

Биричам объявить народу, что рязанцев, кои станут обучаться ратному ремеслу по хотению, ждут всяческие льготы, будь ты кузнец, бочар либо хлебопёк.

Кузнецам Южного предградия исполнять княжеский заказ, превыше всего – на изготовление всяческой воинской справы, а уж после – серпов да лемехов.

– Помимо ратных дел, государи мои, – говорил Юрий Игоревич, и все понимали, что не сегодня завтра станет он рязанским князем, – треба развивать торги с иными странами, богатеть надобно, пусть людишки радость ведают, что рязанцы…

У всех на душе потеплело после таких слов, Данила Данилович даже привстал.

– Великое спасибо тебе, князь наш, – сказал проникновенно. – За то вся земля Рязанская благодарна будет.

– То наказ Ингваря Игоревича, – ответил князь. – Да и совет держим, бояре и воеводы, о всём крае нашем благонравном радеем, поскольку рязане. Суть не в том, кто указал, а в том, чтобы польза вышла.

– Гости богатые с Востока хаживают к нам через булгар, вот то и сомнительно, мордва Пургасова озорует, – озабоченно произнёс Лев Гаврилович, – земля не наша, но урон мы претерпеваем.

– То верно, воевода, а посему вяще[25 - Вяще – более.] надо осваивать Великий Волжский путь, тако же через Днепр к болгарам да Византии.

Юрий Игоревич поморщился, как от внезапной боли, кашлянул и продолжил:

– Разумею, у греков неказисто выходит, почитай два десятка лет под латинцами. Но выход для торговых справ, одначе, надобен. Жадным папистам русские мёд, лён, пенька и меха тоже в радость. Но и не только то, на Запад идти треба, через Полоцк да Чернигов, Киев да Волынь. Знамо, ляхи там да угры, немцы опять же… Хотение у них одно, дабы Русь не цвела, а хирела. Потому торговое дело – опасное, сродни сече. Ратников для борони наших купцов подбирать придиристо и снаряжать дотошно. Мыто[26 - Мыто – торговая пошлина.] в княжью казну – достаток да изобилие всей Рязанской краины.

Над стольным городом висела тёплая ночь.

Дозорные на сторожевых башнях окликали зычно.

Серебряный месяц висел прямо над княжеским теремом огромным шаром, и был в его сиянии и уют и покой на всей Рязанской земле.

– Варун, возглавлявший наше купечество намедни отошёл с миром, – объявил князь Юрий Игоревич.

Все перекрестились:

– Царствие небесное!

– На днях иного выбирать станут. Голос князя за Звягу, твоего сродственника, Лев Гаврилыч.

Воевода встал и поклонился.

– Звяга – муж достойный, въедливый, но праведный. Ему в советчики поставим боярина, дабы вёл догляд за нашим и пришлым купечеством, мыто сквозь княжью казну уплывать не может.

– Княже, дозволь?

– Говори, Данила Данилыч.

– Мой боярин Жидислав Путятич – муж не ратный, но грамоте разумеет и в считании силён.

– Знаем его. Ведает ли языки иноземные? Не станет ли утаивать не своё? Место хлебное…

– Упаси боже! – перекрестился Кофа-старший. – Муж честен, языки гораздо ведает – фряжский, грецкий и ещё чудный такой, каркающий.

– Это как горячей репы в рот набрал и силишься вещать при этом? – усмехнулся Лев Гаврилович. – То англицкая речь.

– Пришлёшь ко мне боярина, – велел князь. – Станем с ним на каркающей речи баить.

Все дружно рассмеялись.

Смех – смехом, а Юрий Игоревич во многих чуждых языках гораздо смыслил, к тому и княжича Фёдора охотил.

– Добро, пришлю заутре.

– Но гляди, Данила Данилыч, – холодно молвил князь, – коли что не так выйдет, спрошу с него пытливо, но и с тебя дотошно.

С этими словами Юрий Игоревич посмотрел на сына. Княжич откровенно клевал носом: время позднее.

Зыркнул гневно, мол, привыкай. Фёдор встрепенулся, мол, просто задумался.

– Государи мои, хочу услышать ваше слово для всеобщего русского бедствия, о пожарищах, – сказал князь неожиданно для всех.