За любые деньги…

– … А потом, прежде чем наконец-то откинуть свои грязные копыта, Уэсли рассказал мне, где он зарыл свой клад, – Лора протянула руку к пустому стакану. – Плесни еще немного своего пойла, Эндрю. Каким бы мерзавцем не был Уэсли, мне больно вспоминать его последние минуты.

Мэр и не подумал взять в руку бутылку.

– Ты знаешь, где Уэсли спрятал свои деньги, Лора? – без выражения спросил он.

– Да.

– И именно с этой новостью ты пришла ко мне?

– А к кому мне идти еще? – удивилась Лора. – Дилижанс ограбили возле вашего города, и у вас еще нет шерифа. Насколько я знаю, в вашем городе кончились дебилы, желающие подставлять свои жалкие мозги под бандитские пули.

– И ты предлагаешь мне забрать деньги Уэсли?

Лора усмехнулась.

– Вообще-то, у покойников не бывает собственности, Эндрю, – женщина сама взяла бутылку и плеснула виски в стакан. – Пока это ничьи деньги. Но ничьи только пока.

– А почему ты сама не забрала их?

Лора подавилась виски.

– Эндрю, ты совсем ополоумел?! Где ты видел, чтобы одинокая, немолодая дама с больной ногой ползала по ущелью в поисках клада и сдвигала с места здоровенные валуны? Кроме того, ты забыл о банде Джо Мексиканца, о такой же, если не хуже, шайке полковника Дикса и своих добрых и милых горожанах. Последние, насколько я знаю, готовы перерезать глотку за один доллар или бутылку виски.

«Ну и язва!..» – подумал старик-мэр.

Мысль тут же оборвалась. Эндрю Грей никак не мог сообразить, как уличить Лору Уайт во лжи, но так, чтобы не ошибиться в своих расчетах. Ведь если она действительно что-то знала, это могло бы здорово пригодиться в поисках денег.

– Подожди, не кричи, Лора. Итак, ты знаешь, где клад?

– Я уже говорила об этом.

– А где тело Уэсли?

– На нашем городском кладбище. Ты можешь легко откопать его, правда, я не гарантирую, что труп хорошо сохранился.

– Прежде чем сунуться в Змеиное ущелье, я возможно сделаю это. А какую сумму называл Уэсли?

Лора пожала плечами.

– Он произнес только два слова « мои деньги».

– Странно…

– Что же тут странного? Уэсли больше бредил и только три или четыре раза приходил в себя так, что мог отличить меня от очередного адского привидения. Эти репетиции ухода на тот свет страшно затянулись, и меня уже тошнило от них. Ты ведь сам знаешь, сколько натворил Уэсли.

– Подожди! Ты говорила, что те двое неизвестных ребят бросили его у тебя?

– Ну и что?

– А то, что никто из ребят Уэсли не отказался бы от его денег.

Лора задумалась. Ее взгляд потух, а на лбу и щеках обозначились морщины.

– Слушай, Эндрю, ведь сам дьявол не разберет этих бандитов, – в конце концов, сказала она. – Я не знаю, о чем договорился Уэсли со своими ребятами до того, как он оказался у меня дома.

– Ты хочешь сказать, что бандиты честно, – Эндрю Грей с кривой усмешкой подчеркнул слово «честно», – поделили деньги между собой?

– А почему бы и нет, если они спрятали деньги до того, как их положили мордами в грязь, когда они пытались выбраться из Змеиного ущелья? Тогда Уэсли не был ранен, а спорить с ним никогда не было охотников. Он мог спрятать свои деньги уходить налегке. Про остальных я ничего не знаю. Кстати, сколько человек было тогда в банде Уэсли?

– Шестеро.

– Пятьдесят тысяч на шесть… – Лора подняла глаза к потолку и принялась шевелить губами. – Восемь… остается еще две тысячи… Значит, примерно по восемь триста на брата. Но, конечно, Уэсли отгреб себе больше.

– А сколько собираешься отгрести себе ты, Лора?

– Пару тысяч, не меньше, – быстро ответила та.

Мэр хитро прищурился:

– А не многовато ли будет за обыкновенный донос?

Лора взяла в руки стакан, задумчиво взвесила его на руке и с удивительной ловкостью запустила им в Эндрю.

– Сам ты иуда! – закричала она. – Это ты всегда доносил на всех, а не я. Я рассказала о мертвом Уэсли, а ты, тогда, двадцать лет назад, сдал Хиггинса и Блейка всего за двести долларов, а потом вложил их в свою избирательную компанию здесь, в Форт-Стоктоне.

Пытаясь увернуться от брошенного в лицо стакана, старик-мэр невольно потянулся к кольту в приоткрытом ящике стола. Лора заметила это легкое движения и, привстав, резко двинула стол от себя всем телом. Ящик уперся в живот мера и, закрываясь, сжал руку Эндрю как капкан.

Лора наклонила к застывшему мэру красное от гнева лицо.

– А еще ты застрелил Майкла Хедли в спину, – глаза Лоры вдруг повлажнели. – Помнишь?!.. Ты сдал это не из-за денег, а потому что всегда завидовал его удачам. Ты называл Майкла своим другом, он верил тебе, а ты его предал. Знаешь, чему я удивлена больше всего?.. Оказывается, для тебя все-таки есть еще что-то в жизни, что сильнее денег. Пусть это только зависть, но для такой шелудивой и холодной овцы без мозгов, как ты, зависть это то, что делает тебя похожим на человека.

Эндрю Грей испугался. Страх был противным, потным и плотным, как кусок старой ваты. На какое-то мгновение он почувствовал щиплющий ноздри дым костра, запах свежее испеченного мяса и увидел широкоплечую фигуру на берегу мелководной реки. Майкл Хедли стоял к нему спиной и швырял камешки. Они забавно прыгали по воде, но все-таки не достигали не такого уж далекого, противоположенного берега реки.

«Убью!.. – решил про себя старик, с ужасом глядя в широко распахнутые, полубезумные глаза Лоры Уайт. – Будь ты проклята, гадина!»

– Ты слышишь меня, Эндрю? – склонившееся лицо Лоры едва не коснулось потного лба Эндрю Грея.

– Слышу. Отойди от стола и, пожалуйста, отпусти мою руку, – глухо отозвался старый мэр. – Я согласен, что нам с тобой глупо ссориться по пустякам… – мэр запнулся и быстро добавил: – Я имею в виду те две тысячи, о которых ты говорила.

Лора отвернулась. Она встала, отошла от стола и едва ли не полминуты смотрела в окно. В это время Эндрю Грей с тоской разглядывал свой кольт. Тогда, двадцать три года, назад на берегу мелководной речушки пуля ударила Майкла Хедли в спину, когда тот начал поворачиваться лицом к своему другу. Время не властно над человеческими привычками и когда Лора Уайт стала так же медленно поворачиваться к столу, Эндрю Грей, едва не схватил кольт. Только диким напряжением воли, ему удалось удержать руку.

«Нельзя, – сказал он про себя. – Здесь нельзя. Вспомни о дочери».

Алан Спенсер был прав. Правда жизни – черт бы ее побрал! – пусть даже если она приукрашена кружевами, любовью и другими разноцветными бирюльками, никогда не сможет стать ни открытой, ни честной.

«Как Лора обо всем узнала, а главное, почему так долго помнила и молчала? – продолжал размышлять про себя старик, уже пытаясь улыбнуться гостье. – Я слышал, у нее что-то было с Майклом, но у Лоры «было» со всеми. Проклятая проститутка!..»

– Садись и давай поговорим обо всем спокойно, Лора, – сказал мэр. – Чтобы наша сделка была честной, я должен позвать свидетелей, и ты повторишь им свой рассказ. Ты согласна?