Белый Ферзь атакует!

– С тобой все нормально? – осторожно спросил он.

– Да, все хорошо, если не считать, что через несколько дней мой отец узнает о наших планах. Денис с Костиком обязательно ему расскажут о чертеже. И мы перейдем в состояние открытой вражды.

– После того, как мы покинули парк, я постоянно думаю о том же самом. И вариантов развития ситуации здесь немного. Во-первых, когда Аркадий Платонович увидит рисунок, в деньгах он, конечно, откажет. И тогда нам придется либо распрощаться со своей затеей, либо искать другой источник дохода. Копить собственные средства мы, конечно, можем, но прежде чем они у нас появятся, пройдет уйма времени.

– С деньгами все понятно: либо их нам даст отец, либо банк, но в последнем случае это произойдет только после окончания учебы и появлении собственного заработка. До этого момента никто нас финансировать не станет. И все же я пока надеюсь на первый вариант.

– На отца?

– Угу. Он, конечно, человек принципиальный и бывает резким, когда кто-то покушается на эти принципы. Но если его припереть к стенке и дать понять, что другого выхода нет, он может сдаться и пойти навстречу.

– Признаться, не представляю, чем мы можем его припереть к стенке, – с сомнением произнес Евгений.

Он посмотрел в лицо своей девушки и вдруг заметил в ее глазах лихорадочный блеск. Этот мерцающий взгляд означал, что Лизу посетила гениальная идея, и она уже стоит на пути ее реализации. Таких случаев Женя помнил несколько, и каждый раз Лиза поражала его своей находчивостью и решительностью. Кажется, и сейчас она нашла лазейку в лабиринте сложных и запутанных отношений с родственниками.

– Не забывай, что я единственная дочь своего отца, – сделала намек Лиза. – Он же не хочет всю оставшуюся жизнь находиться со мной в контрах. И еще, я уже совершеннолетняя и могу принимать самостоятельные решения.

– Что ты хочешь этим сказать? – Евгений пытался нащупать скрытый смысл только что произнесенной фразы.

Лиза сделала нетерпеливое движение и провела пальцем по челке Жени.

– Иногда выход рядом, до него нужно только дотронуться рукой, – девушка сделала еще один прозрачный намек.

Абсолютно сбитый с толку, Женя пристально всматривался в лицо своей девушки, разгоряченное и такое прекрасное. На ум приходила единственная мысль: Лиза деликатно давала ему понять, что потайная дверка к сердцу Аркадия Платоновича может приоткрыться только в одном случае – если Лиза станет ему принадлежать душой и телом в статусе законной супруги. Недавно, там, у реки она произнесла самые важные для Жени слова, пообещав стать его женой. И, кажется, теперь Лиза только в их браке видела способ решения всех назревших проблем. Сомнения покинули Евгения, он возблагодарил Бога за подаренный ему шанс воплотить давние мечты в реальность. Одновременно с этим его поразила отчаянность пути, выбранного Лизой, и коварный расчет, сулящий в конечном итоге достижение намеченной цели. Все или ничего. А не слишком ли много они ставят на карту? Что, если дерзкий план не сработает? Но, кажется, колебаниям уже не оставалось места…

– Пойдем завтра подадим заявление? – робко предложил он.

Лиза ждала этих слов и все равно оказалась к ним не готова. Тяжелый альбом выскользнул из ее худых тонких пальцев и полетел вниз. Оба бросились его поднимать и больно ударились головами.

– Ой, прости, я нечаянно, – вскрикнул Женя.

– Да я сама виновата. – Лиза со смущенным видом принялась тереть ушибленное место.

Не осознавая своих действий, Женя задержал руку девушки и осторожно прикоснулся к ней губами. Новое непонятное чувство наполнило тело Лизы, она сильно покраснела, но не убрала руки, а, наоборот, другой провела по волосам поклонника, тем самым предлагая ему не останавливаться. Евгений сжал ее пылающую плоть и сначала нерешительно, а затем все увереннее и настойчивее принялся покрывать шею, лицо, грудь Лизы поцелуями. Девушка обмякла, сделала шаг назад и уперлась в край кровати. Неопытные руки Жени тщетно пытались расстегнуть молнию на платье, но безуспешно.

– Погаси свет, – выдохнула Лиза.

Щелкнул выключатель, и комната погрузилась во мрак. Евгений вернулся к девушке и обнаружил, что молния уже открыта. Он потянул платье вверх, и его попытка увенчалась успехом.

– Я люблю тебя, – прошептал он, увлекая Лизу на кровать.

– Я тебя тоже…

В помещении вспыхнул свет. Евгений, щуря глаза, уставился на возникших на пороге комнаты людей – своих родителей и брата Виталия.

– Чайник-то чего не выключил? – недовольно пробурчал Борис Платонович. – Вода чуть не выкипела. И чего ты спать завалился в такую рань?

Его сын виновато потирал глаза.

– Да он, кажется, и не спал, – произнесла мать Евгения, Светлана Сергеевна, указывая мужу на разбросанные рядом с кроватью предметы женского гардероба.

– Кто там у тебя? – с усмешкой спросил отец, кивая головой в сторону возвышающегося рядом с сыном и прикрытого одеялом бугорка.

– Никого, – хмуро ответил Женя.

В опровержение его слов таинственный полог медленно пополз вверх и раскрылся. Из-под него показалось растерянное взлохмаченное лицо Лизы.

– Здравствуйте, Борис Платонович, это я.

VII

Длинный металлический пинцет проник в клетку и поставил маленькое трепещущее тельце на середину площадки. Мышка сразу отбежала в угол и тревожно начала вслушиваться. Ее крошечный розовый носик, как поплавок на речке, задергался, уловив чужой незнакомый дух. Опасность имела свой запах, ею была пропитана вся окружающая тесная атмосфера. Грызун беспокойно повертел головой, осмотрел уходящую к потолку зеленую ветку, несколько камней у ее подножия, золотистый песок с разбросанными на нем стеблями бамбука. Кругом царило безмолвие и покой, и все же норушка не доверяла этой застывшей свободной от суеты пасторали.

Мышку беспокоил бамбук, витой и изогнутый, занимавший всю заднюю стенку клетки. Белое существо подозрительно вглядывалось в блестящий ствол и вдруг обнаружило две желтые точки на торце палки. Они заинтересовали попавшую в вольер из внешнего мира гостью. Сначала точки расширялись, какое-то время оставались неподвижными, а затем практически пропадали. Потом все повторялось. Таких чудес мышка еще не встречала, и от этого крохотное сердце в ее груди билось тревожно и неровно. Но бежали минуты, а так ничего и не происходило, и она стала успокаиваться. Убаюканное необычным свечением, исходящим от бамбука, животное не сразу заметило, что палка пришла в движение. Послышался едва уловимый шелест сухих песчинок, и желтые точки на бамбуке превратились в два маленьких блюдца. Исходящий от них свет гипнотизировал, не давая отвлечься на что-то другое и заставляя подчиняться магии невидимого фокусника.

Маисовый полоз рывком оторвал от поверхности свое гибкое тело и вонзился зубами в замечтавшегося грызуна. На белый песок упала капелька алой крови. Сознание мышки начало гаснуть, но даже в сгустившейся вокруг нее темноте она продолжала видеть сияние прекрасных желтых блюдец…

– Ну, вот Гюнтер, мы и поели, – раздался рядом с клеткой густой бас Павла. Несколько лет работы в поместье до сих пор не убили в нем желания любоваться смертельной игрой змеи со своей жертвой.

– Следующая кормежка через три недели, – попрощался он с полозом и направился к следующей клетке. – Привет, Лео.

Серпентарий занимал внушительную часть подвала вместе со спортивным залом, винным погребом и стоянкой для автомобилей. Любовь к ползучим тварям у Аркадия Платоновича появилась сравнительно давно, где-то десять-двенадцать лет назад. За это время террариум несколько раз расширяли из-за появляющихся в нем новых постояльцев. Гремучие змеи, гадюки и ужи разных мастей оставили дикую природу и отправились жить, не по своей воле, конечно, в загородный особняк. Клетки – горизонтальные, кубические, вертикальные – занимали целую стену от пола до потолка. Владелец имения часто сюда заглядывал. Как он объяснял, здесь ему лучше думалось. Большое кожаное кресло и письменный стол располагались прямо напротив редкой и опасной коллекции. В приглушенном свете лампы под шипение и барахтанье змей глава «Гарантии успеха» вынашивал дерзкие планы по защите своей империи от внешних и внутренних врагов. Ведь в миру недаром повелось, что противников и завистников у руководителя крупной фирмы всегда пруд пруди.

Аркадий Платонович долго искал толкового человечка, который мог бы и ухаживать за обитателями питомника, и следить за садом, и заниматься домашним виноделием. Павла Сердюкова ему порекомендовало крупное кадровое агентство вместе с еще пятью кандидатами. Собеседование состоялось в стенах родового особняка, а, точнее сказать, на рабочем месте – в террариуме. Хозяин поместья и недавно поступивший на службу к нему Михаил Вяткин отдали предпочтение именно Сердюкову, несмотря на его возраст (они с Аркадием Платоновичем были ровесниками), небольшую подслеповатость и неопрятный вид (как позже выяснилось, самокритика к гардеробу снизилась из-за трагической гибели близкого родственника, после чего он стал принимать успокоительное). Павел долгое время жил в Средней Азии в семье змееловов и не раз охотился на кобру. Быстрыми профессиональными движениями он продемонстрировал экзаменаторам захват выпущенной из клетки змеи. Небольшая деревянная палочка, словно притянутая магнитом, уперлась точно под самую голову гадюки и придавила ее к каменному основанию подвала. Та даже разозлиться как следует не успела. Затем ловец спокойно взял рептилию голыми руками и забросил обратно в клетку. Вся процедура не заняла и трех минут. Впечатленные навыками Павла, Аркадий Платонович и Вяткин отнеслись снисходительно к довольно посредственным знаниям Сердюкова в области садоводства и виноделия, поэтому уже на следующий день он приступил к работе в новом амплуа…

Уличная дверь, ведущая в серпентарий, открылась, и на пороге возник Вяткин.

– А, вот ты где! – вместо приветствия произнес он.

От Павла не укрылось, что секретарь не в духе.

– А где же мне еще быть? Сегодня у аспидов пир. – Сердюков указал пальцем на пищащих у его ног в ящике белых мышек.

– Понятно. Хозяин просил напомнить, что завтра в программе вечера запланировано посещение гадюшника. Приберись здесь хорошенько, полы что ли помой, гостей завтра понаедет тьма-тьмущая.

– О чем разговор, все сделаю. Сейчас закончу кормежку и займусь этим.

– Отлично, – немного повеселев, сказал Вяткин. – А как там Ферзь поживает? Живой пока еще?

Речь шла о коралловой змее белого цвета, попросту говоря, об альбиносе, которой удивительно точно подходило прозвище шахматной королевы. Уникальную рептилию преподнесла Аркадию Платоновичу в качестве презента одна тунисская компания в знак благодарности за безупречное выполнение «Гарантией успеха» срочного и запутанного контракта. Заказчик предусмотрительно побеспокоился узнать о вкусах главы фирмы, и это впоследствии сделало общение партнеров доверительным и приятным.

Вольский гордился раритетом, и Ферзь по праву считался его любимцем, если так можно выразиться по отношению к ядовитой змее. Иногда, когда Аркадий Платонович находился в особом расположении духа, ее по требованию Вольского доставляли к нему в кабинет в специальном контейнере. Там владелец опасного животного ставил клетку к себе на стол и как ни в чем не бывало занимался составлением какого-нибудь важного документа, изредка бросая взгляд на находящегося от него всего в десяти сантиметрах смертоносного гада. Так Аркадию Платоновичу лучше думалось. Но пару месяцев назад хищник наотрез отказался от пищи, и хозяин имения не в шутку встревожился. К альбиносу приехал ветеринар и сказал, что питомца надо исследовать, а для этого потребуется сначала его усыпить. Змее сделали укол, и эскулап приступил к работе. Врач долго копошился в пасти рептилии и все покачивал головой, видимо, находя признаки болезни, которую он и ожидал увидеть. Затем айболит вынес неутешительный вердикт – язвенный стоматит. Такой недуг поражает змей, если они получают травмы черепа, например, при ударах о стеклянные стенки клетки.

Аркадий Платонович сразу согласился с диагнозом врача, он вспомнил, что Ферзь действительно страдал излишней агрессией и часто бросался на мнимых врагов из внешнего мира, сильно ударяясь головой о невидимую прозрачную преграду.

Ферзю промыли пасть раствором, врач выписал рецепт и назначил курс лечения, но пока заметных улучшений в состоянии здоровья пациента что-то не наблюдалось…

– Скорее жив, чем мертв, – ответил Павел. – Только непонятно, надолго ли. Вон мышь до сих пор по нему бегает, а он на нее ноль внимания.