Вкус вечной ночи

Спустя несколько лет добрый батюшка открыл в одном из собственных загородных домов епархиальное училище для девиц духовного звания, и даже лично, как умел, всеми силами способствовал их блаженному вознесению к небесам.

Год спустя, обвиненный воспитанницами в срамных делах и распутстве, безвинно оклеветанный отец Николай был вызван в стольный Петербург, для присутствия в Святейшем Правительствующем Синоде, а училище было закрыто.

Веря в беспочвенность тех обвинений, его друзья, сподвижники и ученики сделали все, чтобы это заведение осталось в истории лишь как проект на бумагах, дабы очистить от грязи и лжи непорочное имя благочестивого и светлого достопочтенного пастора. Они же помогли предателю и оказаться в высшем свете духовенства российского, дабы известный своей душевной чистотой священник нес слово Божие и заповеди на благо всей уже, погрязшей во тьме и власти греха, великой империи.

Бесчестно попирая втайне все каноны православной веры, церковный ренегат умер в глубокой старости от рака печени в одном из закрытых монастырей для мужчин, и душа его, предназначенная нечистому, как и положено, на муки вечные отлетела в ад.

Юная девушка в платье невесты, что восстала из могилы и пила кровь людей вошла в число тамбовских городских легенд, и многие потом считали, что данная история есть не что иное, как плагиат куда как более известной истории о Кармилле. Больше о Насте в городе не вспоминали.

Глава вторая: недалекое прошлое

– Насколько мне известно, сбежав из Тамбова, более сотни лет ты путешествовала? – спросил у Насти Люцифер, прекращая танец.

В ту же секунду исчез мертвый оркестр, и откуда-то, словно из стен адского бара, послышалась музыка куда как более спокойная и даже лиричная, очень напоминающая по звучанию французскую средневековую.

– О, так и хочется заговорить верлибром! Да, это так. В родной город мне путь был заказан, поэтому я объездила практически весь мир. Гуляла по руинам несокрушимых прежде древних городов. И Карфаген, и Мемфис, и Афины. И Вавилон, и Фивы, Аркаим… Везде гуляла я ночами. Виджаянагар, что был когда-то сердцем Индии. Спускалась в катакомбы пирамид Египта. Пила кровь в центре Стоунхенджа, жила в Тинтагеле, где был рожден король Артур. Тристан с Изольдой тоже там ходили, мне нравилось то чувствовать, тот древний дух, что окружал их замок. Романтика и рыцарская честь. Я видела архитектуру древних эльфов, в Ирландии и Скандинавии особенно их много. Хоть и минули сотни лет, но те руины, как и прежде, утонченны. Возвышенны и сказочны, и удивительно прекрасны. Гармония всегда их окружает. Я плавала в ночи в Лох-Нессе, с шотландским лордом, очень романтичным. Пропажа лорда списана была на динозавра… Не обошла вниманием и пирамиды майя, останки Трои и великих римских городов. Бывала и в Тибете, в Исфахане и в Медине. К стене я плача прикасалась, и к земле Голгофы тоже. Константинополь и Алеппо, Эль-Фаюм, Дамаск, Иерихон… Бродила по пустыне в поисках Ирема, мне интересен был тот город тысячи столбов. И со стены китайской на луну смотрела, ныряла в океане к пирамиде Р’льех… А в Арктике была среди руин Гипербореи, истоков русских я там видела следы. Невиданный по силе дух в них магии древнейшей, потом Аркону я решила посетить, чтоб духа Святовита приобщиться. А в Африке я среди джунглей видела развалины, что строили совсем другие расы, но не человек. Цивилизации, что древностью неимоверной просто мозг взрывали людям, даже и бессмертной мне. Я видела останки Стигии, где люди-змеи прежде жили. Запретный храм Дамбалы, где лежал скелет дракона. И великанов видела останки, что йотунами викинги прозвали, пещеры гномов, и в Аид вход легендарный. И реку Стикс, и черных магов капища, друидов, где в жертву даже в наши дни людей приносят. Конечно же, объездила я всю Европу, была во всех ее крупнейших городах. И Новый Свет мне открывал объятья, Австралия и пирамида Антарктиды – была везде я, скрашивая вечность.

– И везде ты оставляла за собою кровь, – дополнил падший ангел, подавая девушке руку и подводя ее к барной стойке.

– Что уж поделать. Такова моя природа. – пожала плечами Настя.

Тень бармена по-прежнему стояла за ней, словно в ожидании, молчаливая, таинственная и по-прежнему жутковатая.

– Позвольте представить – Ньярлатотеп, – указал на тень Люцифер. – Один из древних воплощений хаоса, который любезно согласился подавать нам сегодня напитки.

– Тот самый, которого описывал в «Некрономиконе» Альхазред? – удивилась Настя. – Тот самый черный пожиратель душ, вбирающий в себя весь жар и свет, и никогда их не освобождающий?

После этих слов там, где должны быть у человека глаза, у мрачной тени зажглись серебристые звездочки, а Люцифер при этом самодовольно улыбнулся.

– Вижу – годы путешествий действительно пошли тебе на пользу, дитя мое. Не могу не отметить твое действительно незаурядное и любопытное образование.

– Благодарю, – слегка поклонилась древнему демону Настя.

Тот шок, что испытала она поначалу, оказавшись в царстве преисподней, постепенно начинал сходить на нет, и она все больше превращалась в ту женщину, какой была до своей гибели на земле: уверенную и чувственную, холодную и задумчивую, обворожительную принцессу ночи.

Несмотря на то что внешне ей по-прежнему было не более восемнадцати лет, один взгляд ее бездонных черных глаз мог покорить любое мужское сердце, разжечь в нем пламя и потом уйти, оставив за собой лишь пепелище.

– Итак, что ты будешь сегодня пить? – спросил Люцифер, сам между делом указывая тени на бурбон Jack Danie’ls.

– Текилу! – бросила Настя, грациозно усаживаясь на невысокий барный стул. – С кровью и серебряную, пожалуйста!

– Не в каждом баре найдется такой ингредиент! – оценил выбор демон, так и оставшись стоять, положив свои локти на столешницу. – Не в каждом, но только не в баре владыки преисподней. Ньярлатотеп, будь так добр, уважь леди первой.

По-прежнему не проронив ни слова, мрачная тень открыла бутылку холодной Olmeca, поставила перед Настей высокую стопку, обильно сдобренную по краям солью, и наполнил ее на две трети полученным из агавы напитком.

Ловко выхватив из-под бара древнего вида бутылку с замшелым стеклом, Ньярлатотеп откупорил ее, и ноздри девушки почувствовали, как по огромному залу разлился неповторимый и божественно дивный аромат свежевыжатой явно у девственника восхитительной «четверки».

«Четверкой» она и ей подобные именовали самую редкую в мире четвертую группу крови, и не имело значения, положительный у нее резус, или нет. Несмотря на чуточку разный вкус, что придавал крови резус-фактор, «четверка» во все времена оставалась «четверкой», и Настя любила ее больше всего на свете.

Наполнив стопку практически до краев, посланник хаоса украсил ее аппетитным кусочком лайма и подал сей шедевр оживившейся вампирше. Потом он так же быстро наполнил широкий хрустальный бокал ароматным бурбоном, приправил его льдом и поставил напиток перед задумавшимся о чем-то Люцифером.

– Благодарю за гостеприимство! – сказала Настя, поднимая текилу, словно обозначая тост.

– Всегда пожалуйста! – улыбнулся демон, стукнув легонько бокалом по стопке девушки, и со вкусом пригубив свой напиток.

Непередаваемо чарующе облизнув с края соль и с недвусмысленным намеком продемонстрировав свой влажный язычок, Настя одним глотком опрокинула текилу и поставила опустевшую стопку на стойку. Подцепив коготками кусочек лайма, девушка откусила от него половинку, а то, что осталось, эротично протянула Люциферу.

Ей все еще до дрожи в конечностях хотелось соблазнить демона, и мало что в настоящий момент могло бы сбить ее с намеченного пути.

Глядя вампирше в глаза, падший ангел принял угощение, не менее эротично облизнув потом пальчики девушки и даже обхватил один из них своим ртом.

Сделал он это настолько многообещающе и возбуждающе, что Настя снова почувствовала, как разум ее поплыл куда-то вдаль, оставляя в теле только плотские и граничащие с животными инстинктами сладострастные желания.

– Так вот какой ты стала, Настенька… – услышала она издалека задумчивый голос Люцифера и, поняв, что тот продолжает ее дразнить, усилием воли вернулась к реальности.

Усевшись на стул рядом с Настей, демон сделал еще глоток бурбона и уставился на девушку своими проницательными, мудрыми и глубокими изумрудными глазами.

– Скажи мне, девочка. Какой ты себя запомнила? Я говорю о том времени, когда ты могла бы еще посмотреть на себя в зеркало.

– Я помню себя… Хм… Пожалуй, милой, юной, весьма дружелюбной и даже наивной. Не чуждой амбиций и считающей себя хитрой. Лишь многим позже поняла, что хитрость мне несвойственное чувство. Уж слишком я во всем прямолинейна. Но это лишь воспоминания и очень старые. Давно я не смотрелась в зеркало…

– Действительно, несмотря на возможности, что сулит вампирам темный дар, огромным минусом такового является неспособность когда-либо увидеть себя в зеркале, во веки вечные.

– Я скучала по своей внешности, – призналась девушка. – Но жизнь заставляет привыкать ко всему, привыкла и я. Я запомнила себя в том виде, в котором пошла на последний свой бал, совсем еще юной девушкой, и именно с этим образом в сердце я все эти годы, из века в век, жила.

Люцифер опустил свои веки, и одна из окутанных туманом стен вдруг волшебным образом превратилась в зеркало. В нем отражалось все: и барная стойка с разномастными бутылками в витринах, и Люцифер в элегантном костюме и с прекрасными черными крыльями, и пауки, и дубовые панели, и даже сияющая звездами вместо глаз жутковатая, мрачная тень за стойкой. Не отражалась только Настя.

Не понимая, к чему клонит падший ангел, вампирша сделала тени знак повторить напиток и, вопросительно глядя на Люцифера, театральным жестом показательно опрокинула окровавленную текилу в себя.

Зеркало показало лишь то, что сам по себе напиток поднялся в воздух, потом мистическим образом словно бы растворился, вылившись в никуда, и опустевшая стопочка потом изящно опустилась на стол.

– Многие считают, что зеркала не отражают вампиров по причине того, что в составе отражающего материала используется серебро, – задумчиво глядя на Настю, проговорил Люцифер. – Красивая легенда, но в корне неправильная. Давно уже серебро не используется в зеркальном производстве, да и вода и прочие отражающие поверхности не показывают вампирам их мертвый облик. В чем истинная причина – знал кардинал Сикуэрос: вампиры не отражаются в зеркале потому, что образ их является оскорблением Господа.

– Мне приходилось об этом слышать, – согласилась с демоном Настя.

– Это жестоко. Лишить кого-либо возможности увидеть себя и оставить лишь лживые воспоминания о том, каким его же творение, что признает Создателя отцом, уже, по сути, не является.

Помолчав немного, Люцифер добавил:

– Твой образ действительно оскорбляет великого Создателя Вселенной. По крайней мере, он так искренне считает. Но сейчас ты находишься в моем царстве, а потому – я дарую тебе этот скромный подарок…

И в зеркале, сидя на стуле рядом с Люцифером, отразилась непередаваемо прекрасная черноволосая женщина.

Настя была настолько шокирована этим чудом, что в первые секунды она почувствовала ком в горле, чего с ней не случалось уже очень и очень давно.

– Не стесняйся, дитя мое. Подойди посмотри на себя! – посоветовал демон и Настя, соскользнув с барного стула, очень медленно и не веря глазам своим, зашагала к отражающей блестящей поверхности.

Люцифер был совершенно прав, когда говорил, сколь лживы ее воспоминания. Та девушка, что увидела Настя, являлась девушкой лишь внешне. Она много лет уже не была той наивной дебютанткой, какой запомнила ее вампирша перед балом.