Вкус вечной ночи

– Слепухин! – позвал Жуковский.

Из строя вышел молодой и мускулистый обер-офицер со светлыми волосами, голубыми глазами и в мундире поручика. Отважный взор его, смотрящий на то, что выкинули из храма, был спокоен, уверен и даже чуточку насмешлив.

– Да, ваше высокоблагородие?

– Говорят, что в этом храме пирует то ли ведьма, то ль вампир.

– И верите вы в это?

– Да не сильно что-то верится… – задумчиво проговорил Жуковский, разглядывая лежащие перед ним оторванные головы.

– Вот и я не поверю, пока той нечисти сам хвост не оторву.

– Вот и славно! Возьми-ка первый взвод, и разберись, брат, что да как.

– Слушаюсь! – козырнул Слепухин и оголил свою шпагу.

Обернувшись к солдатам, офицер прокричал:

– Взвод! Ружье наперевес! В атаку, вперед! – и самым первым, скорым шагом, он ворвался в храм.

Прямо в середине зала он увидел лежащие вповалку растерзанные тела вояк-пехотинцев. Краем глаза заметил, как храм наполняется солдатами, держащими перед собою наготове ружья со штыками.

– Батюшки-светы! – успел перекреститься один из служивых, а потом…

Потом на пехотинцев набросилась смерть.

– Ура! – прокричал поручик взводу, отчего-то чувствуя, что с этой командой он опоздал.

Слепухин всю жизнь был отважным бойцом, отчего и дослужился в свои молодые годы уже до поручика. Не дрогнул он и сейчас. Но видеть, как между солдатами мечется тень, сметая все на своем пути, как мимо него летят оторванные конечности, какие-то внутренности, бьются об стены тела и только крики возносятся под купол храма… То было выше его понимания.

Для Насти в этот момент мир воспринимался как в замедленной съемке. Вот один солдат заносит над нею тесак, но медленно, очень медленно… Хватая его за руку, она с усилием отрывает ее от тела. Солдат кричит и хватается за обрубок, но вот другой боец уже направляет на нее ружье.

Метнувшись в сторону, Настя видит, как пуля поражает другого пехотинца и тут же подскакивает к тому, кто стрелял. Повалив его на пол, хватает за подбородок. Еще движение, и голова стрелка оторвана, спазмирует мышцами у нее в руках. Она швыряет ее в очередного нападающего, тот падает от удара и, конечно же, становится для Насти очень легкой добычей.

Потом вдруг боль в боку. Очень резкая боль. Она оборачивается и видит Слепухина. Все-таки не зря он прослыл самым бравым офицером во всем Тамбовском гарнизоне. Улучив момент, когда тень проносилась мимо, он успел-таки достать ее своей пехотной шпагой.

Конец клинка он догадался опустить в святую воду, и у Насти теперь глубокая рваная рана на боку.

Вампирша зажимает ее руками и долю секунды они с поручиком смотрят в глаза друг другу. Потом Слепухин снова окунает шпагу в чан с водой, а Настя с ревом несется на него…

Слушая крики, выстрелы и звон, доносящиеся из храма, подполковнику Жуковскому очень сильно пришлось призадуматься над некоторыми совершенно непонятными ему вещами. Бандитов там явно не один и не два, если целый взвод обученных солдат, да еще со Слепухиным во главе, до сих пор не могут взять над ними верх.

Теоретически – да будь там целая толпа крестьян с топорами да вилами, одного пехотного отделения вполне хватило бы, чтобы их усмирить. А тут такое ощущение, что в храме засела целая рота каких-то разбойников, да еще и неплохо до кучи вооруженных.

Потом, под затихающий шум бойни, в проеме храмовой двери появился истекающий кровью и весь изодранный, как если бы сцепился с медведем, тяжело дышащий и быстро слабеющий Слепухин.

В одной руке он сжимал уже разряженный пистолет, а в другой – обломанную с конца шпагу, на которую опирался при ходьбе. Острый конец шпаги торчал у обер-офицера из груди.

– Сколько их? – кинулся к поручику Жуковский, взвалив мужчину на плечо и оттаскивая его от входа в собор.

– Одна… – прохрипел Слепухин. – Девка молодая. Страсть как на дочку вашу похожа.

До строя солдат Жуковский так его и не донес. Бравый поручик отдал Богу душу раньше.

– Агапкин! – позвал подполковник.

Из строя вышел высокий поджарый ефрейтор и встал перед командиром, залихватски щелкнув каблуками.

– Беги срочно в полк и по тревоге его сюда! – приказал Жуковский. – Командиру скажешь – под мою ответственность.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – козырнул солдат и, стуча сапогами, убежал выполнять приказ.

– Внимание, рота! – закричал Жуковский. – Слушай мою команду! Ружье наперевес! В атаку, вперед!

Резко выбросив цевье ружей со штыками перед собой, солдаты мужественно бросились вслед за командиром в злополучный храм. Их сердца горели от ярости за безвинную смерть товарищей, и вояки жаждали мести.

Ворвавшись в собор, их взору предстали сваленные в кучу тела бойцов, а пол под ногами буквально скользил от пролитой повсюду крови. Все трупы были жутко изувечены, но, не поддаваясь панике, солдаты рассредоточились по храму и, прикрывая друг другу спины, встали на месте, хрипло дыша и готовые к сражению.

Прорвав-таки оцепление, ворвался в храм и жаждущий крови вампирши тамбовский народ. Впрочем – люди благоразумно старались держаться подальше от солдат.

– Ну что? Где ты, тварь? – закричал Жуковский. – Выходи и покажись мне, и поверь, что не дожить тебе теперь до справедливого суда!

– Прости меня, папа… – раздался вдруг до боли знакомый ему голос из-под купола.

Посмотрев наверх, подполковник почувствовал, что ему стало дурно, и он обессиленно опустился на окровавленный пол. Ужасные слухи оказались правдой.

Схватившись за стену и вися вниз головой, словно летучая мышь, на него удрученно смотрело виноватое лицо его погибшей дочери. Это не был мираж или зыбкое видение, и старый командир был готов поклясться, что это именно она. Она, но очень сильно изменившаяся.

– Рота, вверх! Пали! – прохрипел из последних сил подполковник, и, схватившись за сердце, обессиленно опрокинулся навзничь.

Кто-то успел поднять ружье, а кто-то даже и стрельнуть, но, быстрая, как ветер, черная тень метнулась к окну храма, выбила его словно молния и, подобно призраку, летящему по крышам, стремительно исчезла в ночи.

Все, что осталось от вампирши – лишь клочок белоснежного платья невесты, что, обильно сдобренный чьей-то кровью, зацепился за осколок окна.

Полковые лекари очень долго выхаживали Жуковского и, благодаря лишь их стараниям, он все-таки остался жив. До конца своих дней он грустил, будучи замкнут в себе и старался держаться от людей особняком.

Лишь иногда он доставал шкатулку с обрывком платья – все, что осталось ему от дочери, и твердый взор подполковника затуманивался слезами.

Из Петербурга приезжали следователи от государева двора под предводительством поручика Оболенского, провел свое расследование и Святейший Правительствующий Синод, но должных причин, чтобы объяснить гибель целого взвода пехоты, никто из них так и не нашел.

Смерть солдат в итоге списали на стычку с разбойниками, дело было засекречено, и даже говорить об истинных причинах гибели служивых было князем запрещено.

Губернатор лично взял странное дело под свой контроль, городские власти хватали всех, кто открывал об этом рот, и о бойне в храме, как и об осквернении его, с течением времени постепенно забыли.

Неизвестным науке чудом оказался жив отец Николай, и уж совсем был удивлен народ, когда он наскоро оправился от полученных увечий и продолжил заниматься духовно-просветительскими делами города.

Никто и не догадывался, что это демон Белиал исполнил свои обязательства по договору с грешником, и верующие люди посчитали, что это ангелы небесные оставили жизнь священнику, чтобы и дальше благочестивый отец нес слово Божие всем искренне нуждающимся в том людям на благословенной и чистой, православной тамбовской земле.