Иван на войне. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»

Животов решил немедленно написать письмо в довольно резких тонах, вылив таким образом, все накопившиеся эмоции по поводу перевода стрелок в его сторону. Получилось что-то вроде крика души. Вот что он написал управляющему трестом:

«Вы знаете, что производство работ по неутвержденному проекту и нецелевое использование средств караются по закону? Я формально имел право не приступать к исполнению работ, пока не был утвержден проект работ и смета расходов. Я на свой страх и риск веду эти работы вот уже в течении двух месяцев. Вы же вместо того, чтобы прислать мне утвержденный проект, высланный мною в трест два месяца назад, присылаете мне с фальшивой датой отправки план работ по старым объектам и требуете по ним отчетности. Что это? Настаиваете ли вы по-прежнему на проведении запланированных бесполезных работ? Поймите же, что это уже вредительство и я их проводить не буду, о чем я уже неоднократно докладывал. Растрачивать народные деньги в такое тяжелое для страны время на бесперспективный проект преступно. Или вы боитесь, что придётся перед наркоматом признать свою ошибку? В таком случае надо было поставить меня в известность и вообще не стоило проводить ни каких работ до следующего года. Я вас просил вызвать меня в Москву с проектом работ, где я сам бы всё устроил, но Вы не разрешили мне приезжать, хотя до того и обещали меня вызвать.

Прошу срочно выслать утвержденный проект и смету, в противном случае буду вынужден прекратить все работы и распустить партию. Повторно настаиваю на приезд в Москву для согласования нового проекта.

Начальник Серноводской геологоразведочной партии И. А. Животов».

Иван прочитал ещё раз перепечатанное письмо, резко сложил его вчетверо и запечатал в конверт. Тут вошел Исаченко и передал, что его хочет видеть замнаркома Щетина и ему надлежит прибыть в канцелярию курорта. Животов удивленно посмотрел на Исаченко. Щетина всегда, по-приятельски заходил к нему. Иван пристально, глядя в упор на Исаченко, резко и зло спросил:

– А Зачем?

– Там они хотят послушать о работе партии… – что-то невнятное процедил Исаченко.

– Хорошо, сейчас иду, – подавив в себе волнение, сухо произнес Животов.

В кабинете директора курорта был полный кворум предстоящего совещания. Весь инженерно-технический персонал партии присутствовал в полном составе. Яровая «рассыпалась бисером», занимая высокопоставленных гостей, среди которых кроме замнаркома товарища Щетины был и председатель госплана республики, которого Животов неоднократно угощал в ресторане в числе приятелей Щетины. Был еще один человек средних лет – референт наркома. Председательское место занимал товарищ Щетина.

– Здравствуйте, дорогой Иван Андреевич. Мы приехали познакомиться с вашей работой – обратился Щетина с наигранной улыбкой к вошедшему Животову. – Это инженер, горняк, начальник Серноводской партии Иван Андреевич Животов, – представил он присутствующим Ивана, подчеркнув что перед ними специалист своего дела.

– Здравствуйте, товарищи. Очень рад что вы наконец всерьез заинтересовались нашей работой, – показано радостно съязвил Иван, делая ударение на слове «всерьез». – Конечно надо бы было предупредить заранее, но что же, я могу и так, без подготовки, экспромтом так сказать. Вся моя работа налицо.

– Жила битум-асфальтида, найденная мною на сопке, прослежена канавами по простиранию в обе стороны. Проходит разведочный шурф в глубину. В настоящее время его глубина 25 метров. Проходка шурфа осложняется отсутствием крепежного леса, каната и взрывчатки. Битум опробован на сгорание в обыкновенных печах курорта и заводских топках. Горит хорошо. Отобраны пробы и посланы на анализы в грозненскую лабораторию. Однако, план горных работ не выполняется из-за отсутствия полного контингента рабочих, а теперь после мобилизации, их стало еще меньше. Вывод: в настоящее критическое нас положение с горючими материалами, Чечено-Ингушскую республику можно поздравить с обеспечением своим собственным топливом. Можно сейчас же закладывать свою шахту и к осени получать собственное топливо. Подробности в ответах на вопросы.

При докладе Животов держался с чувством собственного достоинства, был формален и краток, скромно перечисляя свои заслуги, не скрывая отрицательных сторон и особенно не выпячивая трудности.

– Как, все-таки, с выполнением плана? – первым спросил Щетина.

– Я уже сказал, что план в натуральных показателях не выполнен по вышеуказанным причинам.

– Каков процент выполнения? – задал вопрос председатель госплана.

– Как я уже говорил, что к докладу не готовился и процента не подсчитывал, но примерно 80 процентов.

– Вы в курсе, что сейчас все перевыполняют план и иначе нельзя? – назойливо продолжал госплановец.

– Прекрасно понимаю, но ведь вы мне не оказали даже той помощи, обязанности по оказанию которой, на вас возложил совнарком. Обещали дать два станка – до сих пор не дали ни одного. Но самое главное, есть положительный результат – топливо найдено.

Животов не стал говорить об отсутствии по существу у него плана, так как не хотел подводить учреждение, представителем которого он сам являлся.

Ну, ладно, достаточно я думаю, – прерывая Ивана, вмешался Щетина. Именно он был виноват в том, что предыдущая партия работала целый год и ничего не могла найти. – Кто выступит?

– Начальник мало работает, днем спит, с рабочими обращается грубо, поэтому они от него и бегут, – выступил Сергей Сергеевич Исаченко.

Это была явная грубая ложь, но от него другого Животов и не ждал, поэтому и не удивился. Но когда выступил Саша Малов и стал подтверждать все сказанное Исаченко даже еще в более грубой форме, это вызвало у Ивана натуральное нескрываемое удивление. При этом Саша выражался таким наивным стилем, что Животов готов был и сам поверить в его слова.

Наконец, заметая свои следы психологической обработки коллектива, как лисица хвостом, выступила Яровая:

– Товарищи Исаченко и Малов тут уже всё сказали, что начальник плохо работает и не старается в такое тяжёлое время… – при этих словах, голос её дрогнул, и казалось, она вот-вот заплачет, – начальник не может, на доверенном ему нашей партией и правительством таком ответственном посту, дать то, что сейчас требуется от каждого советского человека. Наши товарищи сейчас на фронте проливают кровь в борьбе с фашистскими извергами, защищая наш труд, нашу жизнь и наше будущее. А некоторые, вместо того, чтобы отдать все силы труду, пьянствуют, спят и гуляют по девицам. Это ни секрет, что товарищ Животов, имея жену и двоих детей, здесь снова как бы женился. Каждый день пьёт, в рабочее время спит и зачастую совсем не выходит на работу.

Вслед за Яровой высказались и высокие гости, всё в том же духе, о том, что Иван не оправдал оказанного ему высокого доверия. Выступивший в конце Щетина, подытожил всё сказанное и добавил от себя, что страна и весь Советский народ ждет от нас топливо в этом году. Работу необходимо ускорить и если нынешний начальник Серноводской партии с этим не справляется, то лучше тогда ему идти в армию и предоставить место другим, более ответственным товарищам. Работу Ивана Андреевича Животова за отчётный период предлагаю признать неудовлетворительной и сообщить о выводах нашей комиссии в Москву.

Яровая торжествовала. Ко всему тому, что она уже успела написать в «центр», это будет решающее сообщение, которое поставит жирную точку на карьере Животова.

После совещания Исаченко и Малов, стали считать Яровую чуть ли не уже начальником партии, а Ивана, как бы уже отстраненным от дел. Животова не страшило отстранение от должности начальника партии, отправка обратно в столицу и последующая мобилизация на фронт. Да и всему происходящему, он не предавал особого значения. Больше всего его тронула низость и подлость стольких людей, продолжительное время считавшихся его товарищами. «Яровая и Исаченко не в счёт, они всегда такими были, такими и умрут, но Щетина, Малов и этот госплановец, неужели они не видят этой мерзкой игры?» – кипел в душе Иван. – Они-то почему, в такое тяжёлое для страны время, не могут оживить, давно находящуюся в коме, свою совесть, прекратить это безобразие и восстановить справедливость. Или они тоже все подлецы?! И не осталось уже порядочных людей вокруг, а может быть и дальше, и выше? Разве это оно, то «светлое будущее», за которое проливали кровь наши отцы? Для кого в уставе ВКП (б) прописано какими нужно идти в коммунизм? Для кого там изложены нравственные принципы, такие, как: «коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного; гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку – друг, товарищ и брат; честность и правдивость? Это для кого всё написано, для нас беспартийных что ли? Как это всё далеко от реальной жизни!» – возмущался про себя Животов, выходя из кабинета.

Иван вышел на воздух с досадой громко хлопнув дверью. Он брёл по многочисленным дорожкам территории курорта сначала куда глаза глядят, потом ноги как-то сами собой вывели его на дорогу к медпункту санатория прямиком к Вареньке. Это была молоденькая двадцатитрехлетняя невысокая худощавая брюнетка. Несмотря на то что Варя была ленинградкой и по окончании института по распределению и собственному желанию была направлена в Сунженский район, она очень быстро освоилась на Кавказе и на втором году послевузовской практики чувствовала себя здесь как дома. Практику она проходила фельдшером в медпункте санатория, куда по дороге и не совсем по дороге, частенько заглядывал Животов. Роман между молодыми людьми продолжался также второй год как и Варина практика. Роман Ивана и Вари протекал очень бурно как-будто для каждого в первый раз. У влюбленных друг к другу были очень нежные осторожные обращения. Дело даже не в физиологической потребности, это всё происходило как-то всегда само собой без лишних слов, по сильному обоюдному влечению. Помимо физического интереса в Варе Животов находил, то, чего он искал всю жизнь в людях и не находил – это родство душ и взаимопонимание. Варя не знала, но чувствовала, что у Ивана возникли серьезные проблемы с приездом комиссии. Он же не хотел посвящать её в свои служебные проблемы, да бы она не подумала, что является всему виной. Только здесь ночью в закрытом изнутри на ключ медпункте, в горячих объятиях любящей женщины, могла размякнуть, отойти от стресса и успокоиться его больная душа. Только здесь в объятиях Вареньки он жил по-настоящему, без оглядки и только тут его никто не предавал. Так должно было бы продолжаться вечно, но война и разлука были уже совсем близко.

С утра пораньше Иван вскочил как по команде «Подъём!», по-собачьи встряхнулся всем телом будто сбрасывая с себя весь вчерашний негатив, которым его обильно поливали со всех сторон на собрании. После чего отправился на пробежку по привычному маршруту по дорожкам парка санатория. По ходу пробежки Животов давал себе внутренние установки на следующий этап жизни: «Долой бронь! В армию, на фронт! Вот и отлично! Там дисциплина, там порядок, там нет ни какой подковёрной борьбы, – убеждал сам себя Животов, – всё чётко и ясно: налево – значит налево, направо – значит направо, а не в вполоборота или вообще в противоположную сторону, как здесь на гражданке. И дальше: Шагом марш! Раз-два, раз-два, левой!» По ходу пробежки медленно снижая темп, Иван забежал в одну из летних душевых кабин, которые соединялись блоками по четыре кабинки и стояли вокруг главного корпуса санатория. На дворе был май месяц, но воздух по утрам ещё не успевал достаточно прогреваться. В ночное время температура ещё могла опуститься до 10 градусов. Прием душа под отрытым небом можно было считать не только гигиенической процедурой, но также и процедурой закаливания организма, тем более сама вода подавалась достаточно холодной. Варвара принесла белое вафельное полотенце – казённый санаторно-больничный вариант и повесила его на стенку кабины. После душа и чая, Иван быстро оделся, попрощался с Варей, но не как обычно, а раза в два-три подольше, но так чтобы она не почувствовала, что это их последнее прощание. После чего резко вышел и решительно зашагал к центральному корпусу, где разместилась ненавистная ему комиссия. Он шёл на них словно на врага, продолжая сам с собой строить планы на новую строгую военную жизнь: «Кругом – значит кругом на 180 градусов и точка. Ни на 160, ни на 170, а чётко на 180 градусов. Там будет ясность, как я и люблю. Вперёд!»

3.На войне

Иван Андреевич Животов был мобилизован в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА) в июле 1942 года и сразу же был направлен на Ленинградский фронт. Находясь в резерве фронта, прошёл ускоренные четырёхмесячные офицерские курсы по подготовке командиров стрелковых взводов и получил звание лейтенанта. Ротных и взводных командиров погибало в то время очень много и потребность в них всегда была очень острой. Это те, кто должен был, мало того, что идти впереди всех и показывать личный пример бойцам, так ещё и обеспечить продвижение личного состава своих подразделений. Во время активных боевых действий катастрофически не хватало именно лейтенантов.

На Ленинградском фронте ещё с начала 1942 года дела обстояли не лучшим образом. Любанская операция РККА по предотвращению блокирования Ленинграда проводимая в январе 1942 года силами 2-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта Власова потерпела полное фиаско. Личный состав бился самоотверженно, не жалея жизни, в основной своей массе предпочитая скорее погибнуть, чем сдаваться врагу. Не смотря на отчаянное сопротивление по предотвращению окружения армии, 2-я ударная армия была всё-таки отрезана от основных сил Советских войск и оказалась в кольце немецких войск. Армия несла неслыханные потери. В июне 1942 года, оставшиеся в живых измотанные и изголодавшиеся части 2-й ударной армии были взяты в плен немецкими войсками во главе со своим командующим генерал-лейтенантом Власовым. 2-я ударная прекратила своё существование.

Летом 1942-го немецкие войска переориентировали свои основные силы с московского направления на ленинградское, ростовское и сталинградское. 12 июля был создан Сталинградский фронт. Он был усилен тремя армиями. В Сталинграде было введено военное положение. Немецкие войска стремились отрезать Кавказ с его нефтью от основных сил РККА прямо по Волге. Самые эффективные меры, были предприняты Красной Армией в тяжелейшие первые годы войны. Ещё в самом начале войны в июле 1941 года, Государственным комитетом обороны, во главе со Сталиным, было принято постановление, в котором говорилось: «… Чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров. Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа над паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом…». 12 сентября 1941 года в Красной Армии были созданы заградительные отряды. 21 сентября 1941 года приказом Наркомата обороны граждане СССР, взятые немцами в заложники, стали считаться пособниками врага. Дезертиров же на практике расстреливали редко, в виду необходимости пополнения передовых штрафных воинских формирований. С членовредителями же – не церемонились, не годен к службе – в расход. Трусов и дезертиров направляли на передовую, а за их спинами выставляли заградительные отряды из войск НКВД с пулеметами. Впрочем, заградотряды, с самого начала войны, показавшие свою эффективность, стали выставляться не только за штрафными, но и за обычными частями.

Несмотря на все трудности и неудачи Красной Армии в начале войны, Гитлеровский план «блиц-крик – молниеносная война», который сработал в Европе, в СССР провалился. Расчёт на поддержку основных капиталистических монстров: США и Англии, тоже рухнул. Наоборот, эти главные акулы капитализма оказались с Советским Союзом по одну сторону фронта. Расчёт немецко-фашистских стратегов на непримиримые классовые противоречия между капиталистическими и социалистическими странами, на боязнь капиталистов занести в свои страны вирус революции, также оказался ошибочным. Надеясь на внутренние восстания и мятежи в многонациональном Советском государстве при первых серьёзных трудностях Союза, не была учтена многовековая сплоченность народов России и интернациональный принцип их объединения. Первые и последующие в первые годы войны неудачи на фронте, к удивлению германского командования, только укрепляли, как Красную Армию за счёт приобретаемого по ходу войны бесценного опыта, так и многонациональный Советский народ перед общим врагом. В июле 1942 года не стихая шли ожесточённые бои за подступы к Сталинграду. Вскоре бои развернулись уже в самом городе. Защитники города стояли насмерть.

В это же время, но на Ленинградском фронте, 2-я армия генерала Власова не просто сдалась немцам в плен, а перешла на сторону противника в качестве готового боеспособного подразделения Вермахта. В связи со всеми этими событиями и массовым отступлением наших войск, 28 июля 1942 года Народный Комиссариат Обороны издал знаменитый приказ №227 «Ни шагу назад!» за личной подписью И. В. Сталина. Это была вынужденная мера, вызванная чередой поражений Красной Армии в первой половине 1942 года.

С 19 ноября Советские войска на Сталинградском фронте перешли в контрнаступление. 23 ноября войска РККА полностью окружили 6-ю немецкую армию под командованием фельдмаршала Паулюса, всего: 22 дивизии. До января 1943-го продолжалась ликвидация окружённой немецкой группировки под Сталинградом. По воле судьбы город названный именем лидера Великой страны стал наиважнейшим объектом обороны и камнем преткновения вражеских армий о который споткнулись опытнейшие гитлеровские фельдмаршалы и генералы.

Под Ленинградом немцы готовили наступление на сентябрь 1942-го и с этой целью подтягивали туда дополнительные силы. В ответ Советскими войсками на Ленинградском и Волховском фронте были проведены две упреждающие операции. Первая – в мае-июне по направлению на Волхов с целью вывода из окружения 2-й ударной армии и Вторая – в августе-сентябре, Усть-Тосненская операция была проведена против 18-й немецкой армии с целью прорыва блокады Ленинграда. Не смотря на все усилия Советских войск город продолжал оставаться в блокаде.

В декабре лейтенант Иван Андреевич Животов был направлен в качестве офицера связи в расположение штаба 42-й армии Ленинградского фронта. Части 42-й армии занимали исходные позиции для атаки противника. Штаб армии располагался на Пулковских высотах. Пулковские высоты – гряда возвышенностей протянувшаяся с запада на восток на подступах к Ленинграду. С сентября 1941 года тут шли постоянные бои за удобные для артиллерии позиции. Пулковская гряда проходила в 8 километрах от окраин Ленинграда. С этих позиций немцы могли бы бить прямо по городу. Наблюдательный пункт 42 армии располагался в развалинах на башне Пулковской обсерватории. Место было идеальным для наблюдения. В хорошую погоду с высоты открывалась видимость до 40 километров. Удары немецкой авиации и артиллерии по Пулковской гряде были настолько интенсивными, что все близлежащие деревни были просто стёрты с лица земли.

В течении дня офицер связи лейтенант Иван Андреевич Животов выполнял поручения по доставке различных оперативных документов частям Ленинградского фронта. В ночь ему было дано задание по уточнению расположения, давно не выходившей на связь, стрелковой дивизии. В течении минувшего дня, части дивизии выбили противника и заняли Пулковские высоты, однако, их точное подробное месторасположение и состояние частей дивизии было неясным. Всю ночь велась интенсивная перестрелка, а продвижения вперед не было. Измученные изнурительной дневной атакой войска отдыхали по блиндажам и траншеям. От этого траншеи и блиндажи оказались непроходимыми, везде спали солдаты. Офицерам связи и посыльным приходилось пробираться, минуя траншеи, под пулями и осколками снарядов, иногда прямо по тропинкам минных полей. Кроме того, ориентировка была затруднена не соответствием карты: ведь строения были уничтожены, деревья спилены, проложены новые дороги и еще многими прочими деталями, характерными для передовой. В поисках переднего края противника приходилось дважды выходить за линию своих войск. Тем не менее, задание Иван выполнил, так как достаточно профессионально ориентировался по карте, так как до войны не раз участвовал в геолого-разведывательных партиях и мог ориентироваться на местности в любых условиях. Добытые Животовым сведения были переданы в оперативный отдел штаба армии.

12 января 1943 года силами Ленинградского и Волховского фронта с участием Балтийского флота началась наступательная операция «Искра». Операция имела решающее для освобождения осажденного Ленинграда значение. Она не позволила соединиться немецким и финским войскам. В результате блокада Ленинграда была прорвана 18 января 1943 года.

В конце января лейтенант Животов был направлен в один из полков в составе стрелковой дивизии Ленинградского фронта. Дивизия находилась во фронтовом резерве. Через некоторое время лейтенант Животов был переведен на должность адъютанта командира 1-го стрелкового батальона и принял командование батальонной разведкой. Полк постоянно менял место дислокации. Ивану было доверено идти в авангарде колонны. Колонна двигалась лесом параллельно шоссейной дороге, по которой отступали немцы. Продвижение со скоростью около 30 километров в день, в лесу занятом противником, требовало значительного мастерства ориентирования на местности, которое Животов приобрел, участвуя в тридцатые годы во многочисленных геологических партиях. Опыт хождения по азимуту в Сибирской тайге еще в то – мирное время, сейчас в военное время на фронте был как нельзя к стати. Ивану нужно было следовать по указанному на карте маршруту, но также выбирать под снегом путь с расчетом, что бы можно было пройти и обозам, и артиллерии. Кроме этого, приходилось выявлять и отражать нападение немецкой разведки.

Однажды, следуя как обычно во главе батальонной разведки, Животов, заметив впереди немецкую засаду, планируя её обойти, немного отклонился от заданного маршрута, с намерением выйти в дальнейшем на заданное направление. Спустя некоторое время в разведку прибыл капитан из штаба полка с заданием выяснить причину отклонения от маршрута. Иван, в отличие от только что прибывшего штабного капитана, знал, что на прежнем направлении путь преграждает, во-первых, снежный вал, во-вторых, обнаружена группа укрывшихся, предположительно вражеских, солдат в белых маскировочных халатах. Все имеющие данные Иван сообщил капитану:

– На расстоянии примерно километра мною замечены предположительно войска неприятеля. Ведут себя тихо и скрытно, все в маскхалатах. Похоже – немцы. Да и кто это может быть, если не вражеская разведка?

– Да нет, лейтенант! Скорее всего это наши из полковой разведки, им недавно как раз такие белые маскхалаты выдали, – объяснил капитан. – Что стушевался лейтенант?! Недавно на фронте? Здесь главное не бздеть! – подбодрил он Животова, остановившись и разглядывая обнаруженные объекты и окрестности в бинокль.

– Интуиция, товарищ капитан, враги это? – Иван передёрнул затвор ППШ.

– За мной! – негромко скомандовал капитан Животову, на всякий случай достав браунинг из кобуры.

Иван махнул остальным, чтобы остановились и ждали, а сам поспешил за капитаном. Тут капитан повернулся к группе разведчиков и скомандовал:

– Группа, ко мне! Бегом марш!

Когда разведчики догнали капитана, все двинулись дальше. Как только вся группа приблизилась на расстояние пистолетного выстрела к тому месту, где она должна была повернуть за снежный вал, все немного снизили темп и в конце концов совсем остановились.