Огонь веры

Приют был бедный, что и неудивительно, хотя нам всего хватало. Мы получали не только из княжеской казны, но и от множества благодетелей. Знатные люди Калантира захаживали к нам, случалось быть и гостям из заморских стран, и многие нам жертвовали, но всё равно многого не хватало. Нас там было не менее трёх сотен, собравшихся чуть ли не со всего Севера, и некоторые из детей были хворы, кое-кто серьёзно, а лечение ведь стоит денег, и немалых…

С девяти лет я начал работать в порту. Там всегда была работа и всегда нужны рабочие руки. Работа была тяжёлой, но я не привык роптать, ведь меня с самых малых лет окружали стойкие люди. Сколько себя помню, мне всегда нравились корабли: их прекрасные и разумные формы, с экипажами из матросов, отовсюду, из множества стран, а их капитаны! Люди, выкованные из стали! К нам шли суда из всех приморских государств, ведь Калантир – это великий порт Северной Чети. Много разных людей гостило у нас, и все они были дивные, но всех моряков роднила одна вещь – любовь к морю. Дай только сойти на берег, как сразу сердце затоскует по бескрайним просторам! И я мечтал о море вместе с ними. Уйти в плавание и никогда не вернуться, посетить все страны, все народы, какие только есть, выучить все языки, узнать все культуры!

Через семь лет тяжёлых трудов меня согласился взять капитана судна, принадлежавшего одному из торговых домов города. Про них говорили, что это был один из древнейших домов на Севере. Они считались одними из основателей Калантира, и многие из князей Севера относились к главам дома Панарон со всем почтением. Я считал своё назначение на торговое судно такого прославленного дома большой удачей, но великий рок избавил меня от этого…

В вечер перед днём отплытия я ещё работал на разгрузке и был необычайный ливень. Я промок просто жутко, а на следующее утро я заболел и не мог подняться с постели… Я платил за место под кровлей в одном доме, в Рыбацком квартале. Лёжа там, я проклинал судьбу в одиночестве. Я видел сквозь крошечное оконце как форвент, на котором я должен был быть матросом, уходит в море без меня – это было невыносимо! Я лежал, и у меня не было ни сил, ни желания жить. Я не ел и не пил уже два дня, когда хозяйка дома поднялась ко мне и увидела, в каком я состоянии нахожусь.

Она тут же послала за лекарем, который быстро догадался, что боль моя вовсе не телесная, а душевная и от микстур пользы не будет, если я сам не захочу жить. Лекарь был уже стариком и многое повидал в жизни. Его звали Салампом, и он не стал призывать меня сохранить жизнь и, что главнее, – душу, ведь моя смерть в глазах Бога была бы самоубийством, и за это меня бы ждала страшная кара. Нет. Саламп стал рассказывать о тех, кого он потерял, о тех больных, вверенных ему, жизни которых он не спас…

Он начал рассказывать с самого начала. Лекарь пришёл ко мне рано утром, а ушёл только поздно ночью, когда уже погасли все огни на улицах. Он рассказал мне всю историю своей жизни. Я был потрясён такой откровенностью. Моё сердце терзалось от жалости, которую я чувствовал к этому старику. Сколько же боли он перенёс! Сколько боли может выдержать душа одного человека! Через некоторое время, как ушёл Саламп, я встал с постели и съел свой обед. Я не захотел стать ещё одним горестным воспоминанием старого человека. Вместо этого я захотел победить его скорбь. Прошло совсем немного времени, и мне удалось выздороветь. Саламп улыбался тогда и говорил, что я проживу долгую жизнь. Я вернулся в порт воодушевлённый, и моя мечта о великих походах стала ещё только сильнее…

Тут небо пронзила молния и Лит замолчал. Послышался гром. Ещё одна молния ударила совсем рядом, и начался сильнейший ливень. Очень похожий на тот, что когда-то давным-давно свалил его с ног и лишил судьбы ходить в море.

Всё вокруг объяло дождём. Ничего не было видно, кроме бушующей стихии. Дорога моментально покрылась водой, а дождь хлестал всё сильнее. В конце концов капли обратились мелким льдом и с небес посыпался град.

Лит закричал, что нужно уходить с дороги, а Инария показала рукой вперёд и сразу же умчалась. Лит на Гевре поспешил за ней, но он потерял её из виду. Монах вытянул руку, дальше кончиков пальцев уже почти ничего не было видно: огромные тучи закрыли весь свет. Только разряды молний освещали дорогу. Во время одного из проблесков Лит увидел силуэт коня впереди, съезжающего с дороги. Он поспешил туда и увидел тропу, которая вела куда-то в сторону от дороги.

Лит слез с Гевры и, взяв её под уздцы, пошёл по этой тропе. Его ноги сразу же начали тонуть в грязи, но перед ним вдруг выросла стена, а в ней – чёрный проход. Недолго думая, Лит ринулся туда вместе с Геврой.

– Повезло нам, не правда ли? – услышал Лит весёлый голос Инарии. Он протёр лицо от капель дождя. Плечи и голова болели от ударов градин. С его капюшона слетела одна большая льдинка и разбилась вдребезги о ровный каменный пол.

– Где это мы? – он начал оглядываться, но видел только тёмный зёв коридора впереди.

– Лактарн-Огат, – Инария появилась справа, а за ней шёл спокойный Эрго. – Древняя подземная крепость. Раньше здесь был гарнизон Игносии, теперь – ничего.

– Разве это в духе Игносии? Строить подземные крепости.

– Её построили не игносийцы. Лактарн-Огат был выстроен теми, кто жил задолго до рождения первых императоров. Хотя название этому место дали они, игносийцы. Обратная башня в переводе.

– Твердыня, скорее, – поправил Лит.

– Ах да, я и забыла, что все священники обучены игносийскому, ведь именно на нём была написана книга Иосифа, – Лит не стал уточнять, что книга Иосифа была написана на халкидийском, а уже после переведена на игносийский Исмаилом.

– Кто её построил, Инария?

– Неизвестно точно, как и то, насколько глубоко уходят туннели крепости. В старину говорили, что там живёт древнее зло.

– Как и везде, куда не доходит свет Создателя. – Лит всматривался изо всех сил в темноту коридора, ведущего в крепость, но не увидел ничего. – Я не чувствую того, о чём ты говоришь, никакого зла, – признался он наконец.

– Чувствуешь? В смысле своим чутьём? – Инария посмотрела на Лита с подозрительным интересом.

– Да, – слегка замешкавшись, ответил ученик чародея.

– Я имею, в виду – тем чутьём, что есть у колдунов? Как вообще оно работает? Ты видишь чувства других людей, или как?

– Не совсем так, это вроде как предчувствие, как дуновение ветра. Нужно сосредотачиваться, чтобы чувствовать это.

– И, если ты сосредоточишься, ты начнёшь видеть больше остальных? Больше меня, например?

– Да, но видеть не глазами, а внутри себя – в душе. Эти предчувствия – это как связь с духовными силами, которые указывают на истинную природу вещей

– И насколько больше ты сможешь увидеть этими твоими предчувствиями?

– Зависит от того, насколько сильно я сосредоточусь, – улыбнулся слегка натянуто Лит. Ему было приятно такое внимание, однако он не понимал его причины.

– Сейчас ты сосредоточился, когда смотрел туда? – Инария указала на чёрный провал в стене.

– Да. И ничего не увидел.

– Это славно, что ты ничего там не видишь, но внутрь мы всё равно не пойдём. Переждём здесь непогоду и поедем дальше своей дорогой, – Инария уселась у порога в крепость и посмотрела наружу. Град снова сменился дождём.

– Ты знала, что здесь есть вход в крепость? – спросил спустя минуту Лит, когда понял, что его спутница утратила интерес к его магическим способностям.

– Да, в Лактарн-Огате есть множество выходов на поверхность, и почти все они скрыты от глаз, чтобы можно было тайно атаковать врага, – Инария хищно улыбнулась, и в свете молнии лицо её стало зловещим. – Лактарн-Огат простирается на огромное пространство под землёй. Здесь можно спрятать целую армию, и никто не узнает об этом.

Лит начал осматривать своды залы, в которой они находились.

– Ты рассказывал мне свою историю. Продолжай, скоротаем непогоду рассказами. – Инария достала колчан со стрелами и, разложив все их перед собой отдельно, начала чинить те, что были испорчены от частого пользования, небольшим ножом, спрятанным в голенище сапога.

Лит также присел у входа с другой стороны и под шум неутихающего дождя постарался отвлечься от мыслей о тех, кто мог выстроить подземную крепость. Он слышал о древнем народе, жившем за многие века до того, как на Северном Инафоре появились люди, но ничего точно монах об этих древних жителях не знал, так как учитель Гирт старательно избегал ответов на вопросы учеников об этой теме. Лит продолжил свой рассказ:

– После того как мудрый Саламп вернул меня к жизни, я в свою очередь вернулся к своей старой работе в порту, но через несколько недель со мной произошло одно событие, которое определило всю мою дальнейшую жизнь.

Я работал на разгрузке крановой платформы. Грузы с палуб судов и из трюмов поднимались кранами по верёвкам и перебрасывались на настил на берегу. А с этого настила мы уже разносили товары по складам. В тот день лопнула одна из опор крана. В момент, когда переносили короба с борта, кран начал крениться прямо на нас, а был он величины немалой!

Все, кто тогда был под падающим краном, закричали, многие бросились бежать, а я застыл прямо под ним… Он падал прямо на меня, и хоть длилось это целую вечность, но всё равно мне казалось, что я не успею… Даже шага ступить не успею.

Мои ноги будто приросли к тому настилу. Я не мог оторвать их, просто не мог. Тогда, в отчаянии, я поднял руки над собой, закрыл ими голову и начал молить Господа о спасении, как вдруг услышал оглушительный треск прямо над собой! Я открыл лицо и увидел, что кран развалился! Просто разбился на куски вокруг меня, словно он был сделан из стекла!

Я увидел тотчас странное белое сияние вокруг себя. Оно мерцало как дымка в жаркий день, но тогда была ранняя весна и от сияния шёл звук, как от маленьких колокольчиков. Свет окружал меня со всех сторон, словно могучий шар. Как только я заметил его, по нему побежала рябь и сияние исчезло…

Никто из тех, кто был в порту, не заметил его, но все видели, что я должен был умереть, но не умер! Никто не знал, что случилось, но я знал одно: сам Господь отметил меня в тот день Своим даром! В тот же день и час, никому ничего не говоря, я отправился в храм в Калантире. Ноги сами несли меня туда. Я обратился к первому встреченному мной послушнику и рассказал ему всё.

Он слушал долго и внимательно, наконец, когда я кончил, он не сказал мне ничего, а только отвёл внутрь храма к самому настоятелю. Он подтвердил мои догадки о том, что спасение моё – это не что иное, как чудо, явленное Богом. Меня сразу приняли в храм. Я прожил там три месяца и в это время познавал таинства монастырской жизни, а после меня приняли в орден, которому принадлежал этот дом Бога – орден святого Лукрециана. В день посвящения службе Создателю в наш город прибыл и глава ордена Гирт Иссимарский. Убедившись в том, что мне открыто чародейство, он забрал меня к себе в ученики и стал учить таинствам магического искусства в Илларионовой обители.

Нас там было совсем немного учеников: всего лишь пятеро, и я стал шестым. Мы учились все вместе. Вставали ещё до рассвета и ложились лишь поздно вечером. Учитель тренировал нашу волю и силу бесчисленное количество раз. Мы читали древние книги на старых языках о чародействе. Это было нелёгкое обучение, но вот спустя несколько лет, как я освоился с такой жизнью, мой наставник вызвал меня к себе и отправил продолжать моё обучение в Столпы Лукрециана. Только вот не знаю, готов ли я к этому.

– Люди, много мудрее тебя, считают, что ты готов, значит, твои сомнения напрасны. – Инария медленно складывала свои стрелы назад в колчан.

– Твои слова вселяют надежду, – Лит слабо улыбнулся. Его лицо только-только успело обсохнуть после дождя, но коротко остриженные волосы всё ещё стояли торчком.

– Раз больше некому, то придётся мне, – Инария встала, чтобы лучше оценить положение на улице. Дождь с градом уже почти прекратились, что удивило её даже больше, чем само ненастье.

«Кто-то наслал этот дождь, но кто и с какой целью? И зачем он прекратился сейчас? Отчего у этого монаха такая странная судьба? Лжёт ли он о себе?» Инария искоса взглянула на сидящего Лита. «Кажется, что не врёт, я не чувствовала лжи в его словах. Но что заставило меня пойти с ним? Что заставило помогать ему?» Сплошные вопросы в темноте и нет ответов, только мудрые знают их, а мудрость что ветер в поле – никогда не поймаешь его.

– Думаю, можно уже выходить, – воительница показала на лучи света, пробивающиеся сквозь облака: тучи быстро уходили на юг. Дождь заметно ослабел, и совсем скоро должен был вернуться день.

Они вышли из каменной залы преддверия Лактарн-Огата и, перемахнув через заросли можжевельника на обочине, снова двинулись в путь.