Огонь веры

Это было видение, несомненно, это было оно! Второе за день! Но каково было его значение? Литу недоставало ни знаний, ни мудрости, чтобы толковать предсказания. Особенно такие… Ученик чародея даже не мог понять, какие такие видения.

В этом деле мог бы помочь его учитель, но он был так далеко… Лит испытал горечь от того, что не может поделиться увиденным с тем, кто мог бы объяснить, что к чему. Монах подумал было рассказать о видении Варнаве, но после некоторых раздумий решил остеречься и не говорить ему об этом.

Видение оказало на него слишком большое влияние, Лит разволновался и едва смог скрыть от настоятеля своё душевное смятение, но, кажется, что тот всё равно что-то заподозрил. Возможно, Варнава и мог бы помочь Литу, если бы тот поделился с ним, но Лит пока решил всё сохранить в тайне и сам всё обдумать. Наспех попрощавшись с Варнавой, Лит с потяжелевшим кошельком, которым его снабдил настоятель храма, отправился обратно в корчму.

Солнце уже коснулось горизонта, когда Лит вернулся обратно на постоялый двор. Он проверил отдыхавшую Гевру и зашёл внутрь. Зала гудела от постояльцев. Темы были те же, что и днём: рыбалка, промыслы, Мелинир Кафр.

Инария сидела в самом тёмном углу и что-то выпивала из высокого кувшина. Лит не видел её лица, а узнал по дорожному плащу и мечу на поясе, который она не сняла даже здесь – в безопасной и охраняемой деревне.

– Как поход в храм? Завёл новых друзей?

– Более чем успешно, – уклончиво ответил Лит. – А у тебя как прошло у ворот?

– Не так хорошо, как я рассчитывала, – Инария задумчиво посмотрела на толпу вечерних гуляк, обсасывающих последние слухи. – Тела пропали с дороги, кто-то забрал их. Люди десятника никого не нашли.

– Но кто их мог забрать?

– Тот же, кто и послал их, – Инария выразительно посмотрела на Лита. Она пододвинула кувшин к монаху, в нём оказалось вино.

В её глазах плясали опасные огоньки, хотя, может, это был всего лишь отсвет огня в печи неподалёку. Но всё равно Лит смутился, так как не обмолвился Инарии о том, что ему сказали напавшие на него люди, что кто-то заплатил за жизнь монаха. Хотя воительница вполне могла бы слышать их разговор самостоятельно. Бандиты говорили не так уж и тихо, чтобы их нельзя было расслышать из лесу.

Вместо этого Лит решил спросить другое и попытался сменить тему разговора, но сделал это крайне неумело:

– Так какое дело ведёт столь прославленного воина из Стального Ручья?

– Лесть не поможет тебе проникнуть в дела светлейшего князя. И не так уж я прославлена, я предпочитаю скрываться от славы.

– Почему? Разве ты не мечтаешь о том, чтобы о тебе пели песни и складывали легенды?

– До досужих баек крестьянства мне дела нет, – лицо Инарии приобрело скучающее выражение. – Пусть рассказывают и поют, что хотят. Сила всегда привлекает страждущих. Если я стану вмешиваться во всё, что происходит вокруг, то могу привлечь внимание тех, кого совсем не следует беспокоить.

– Разве это останавливало героев древности? – Лит всё ещё пытался придумать что-то получше для разговора, но у него не выходило ничего путного, а Инарии, как казалось, было всё равно.

– Мало кто из них умер своей смертью, и совсем мало из них знали счастье в жизни. Только испытания и битвы. Это не мой удел.

– А каков он, твой удел?

– Служение истине и справедливости, и людям, что их олицетворяют. Я не ищу подвига, я ищу правды. Я не ищу встреч с чудовищами.

– Благородная цель. Думаю, её же преследовали многие из героев древности. Я и представить себе не могу, что человек рождается и его всенепременно тянет совершить подвиг, – тут Лит позволил себе улыбнуться. – Честный человек всегда хочет помочь другим, и те люди, кому он помог, благодарят его за это, называя его помощь подвигом. Ты говоришь о чудовищах, но разве герои убивали их просто ради славы? Разве монстры не разоряли поля и деревни, не жрали скот? Ты могла бы остаться в стороне, когда бесчинствует зло? Я думаю, что нет.

Лит замолчал и ждал ответа от Инарии. Наконец, она сказала:

– Приятно, что ты обо мне настолько хорошего мнения, – она оглянулась на окно. – Если ты называешь подвигом стремление к истине, то тогда, наверное, я и есть герой, хоть и не стремлюсь к этому. Но пора уже и героям отойти ко сну, – Инария резко встала и, пожелав Литу доброго сна, отправилась на верхний этаж в комнату.

Монах не мог не заметить, что она так и не ответила на его вопрос, что же она преследует в своём походе. Думая об этом, о том, кто послал к нему убийц, о сегодняшнем видении во время молитвы, Лит не заметил, как крепкое вино ударило ему в голову, и он снова обрушился во тьму. Но это был всего лишь сон. Сон, где он был в зале с дверьми, которых не мог отворить, и с потусторонними голосами, которые доносились из тёмных углов. Во тьме появилась фигура, и Лит так испугался, что проснулся на столе, залитом вином. Вспомнив бедолагу Картира, которого выставили из деревни за пьянство, Лит тоже отправился спать.

На следующее утро путешественники рано отправились с постоялого двора. Миновав деревянный мост, они оказались на западном берегу Горлицы и в старых владениях игносийцев.

Этот берег раньше был восточным окончанием провинции Ремар, что являлась частью огромной империи Игноса. Земли левого берега не были заселены пришельцами из внутренних провинций империи, но консул Ремара ревностно соблюдал нерушимость своих границ.

Консул отправлял солдат стеречь рубежи, а те, брезгуя добрососедским отношением к энелианцам, нередко переправлялись через реку и грабили риндайские деревни на восточном берегу. Король Павел Второй не мог снести такого оскорбления и начал приготовления к войне. Государь поручил своему верному советнику Гирту разработать план войны против империи, и чародею удалось справиться с этой задачей, которая всем прочим при дворе показалась непосильной.

Война между двумя великими странами шла долго и тяжело, однако – жестокий позор всем игносийским владыкам – империя не смогла одержать ни единой достойной победы. Лишь после того, как игносийцы растеряли на полях сражений всю свою восточную армию, император Игносии заключил вечный мир с Энелианским королевством, согласно которому провинция Ремар потеряла внушительную часть. Король Энелии победил в войне сильнейшую державу в мире, а император отделался лишь небольшой – по меркам Игноса – территориальной уступкой. Все остались довольны таким исходом, кроме консула провинции Ремар.

Проезжая по тракту, Лит думал об истории этих мест и о том, много ли воинов прошло той же тропой в те суровые времена, по которой они едут сейчас. Инария была не особо разговорчива, и Лит решил лишний раз не донимать её скучными беседами об истории.

Небо оказалось затянуто тяжёлыми тучами с самого рассвета. Стояло утро, но было темно как в вечерних сумерках. В ветре ощутимо пахло грозой. Путники проехали поворот на Цветоречье – поместье графа Кафра. У дороги стоял знак, предупреждающий о том, что дальше начинаются ленные владения графа, так что без лишней надобности сюда лучше не заезжать. Путь шёл в гору, на вершине которой стояло само Цветоречье, но из-за темноты неба его едва было видно, и путешественники не стали останавливаться у развилки дороги, а поехали себе дальше.

– Если разразится дождь, то в Столпы Лукрециана мы попадём только завтра, – заметил Лит, глядя на чёрные тучи, медленно напирающие на них с севера.

– Дождь разразится в любом случае, не нужно быть учёным монахом из цитадели, чтобы понять это. Дорога здесь крепкая и широкая, можно и в сильный ливень проехать.

– Зачем спешить? Мы всё равно туда попадём, торопиться никуда не стоит.

– Не уверена я в этом, уж слишком необычно выглядит небо, такие тёмные дни в это время года крайне редки.

– Что ты имеешь в виду? – Лит недоумевал по поводу сказанного его спутницей.

– Разве не ты здесь чародей? Мог бы и увидеть здесь чьё-то колдовство! – Инария раздражённо ткнула в небо пальцем, и ученик Гирта, проследив за ней, уставился на тучу, которая оторвалась от остальных и стала мчаться на них так, словно её подгоняли сзади кнутами.

Лит был поражён увиденным:

– Но как ты заметила?!

Инария кротко улыбнулась:

– Просто смотрю в оба. Не так уж это и бесполезно после вчерашнего-то… Простых монахов редко грабят на дорогах, с вас же взять нечего, – Инария кинула взгляд на скромные одежды паломника. – Значит, на тебя напали не просто грабители, а наёмники, выполнявшие заказ. Мои подозрения ещё больше укрепились, когда кто-то заботливо убрал тела этих горемык с дороги. Да и то место, куда ты направляешься, говорит само за себя. Хорошо известно, что Варийская долина – это место, давно облюбованное чародеями.

– Да уж, ничего от тебя не скроешь, – Лит сокрушённо покачал головой. – Ты проницательна и умна.

– Что есть, то есть. Так, значит, ты всё же чародей?

– Ученик чародея. Еду к старцам в Столпы, чтобы научиться их мудрости.

– И откуда только вас находят, таких даровитых? – спросила Инария, краем глаза продолжая следить за небом.

– Повсюду. Святые отцы по всей стране высматривают людей со способностями, и если находят таковых, то немедленно сообщают об этом главе своего монашеского ордена.

– Тебя нашли лукрецианцы, я так понимаю?

– Я сам к ним пришёл.

– Как же это произошло?

Лит не чувствовал надобности делиться историей своей жизни с кем бы то ни было, но к Инарии он чувствовал некую непонятную тягу к откровенности, как будто давно её знал, и разговаривал как с давним другом, а не со случайной попутчицей. Он решил, что не стоит таиться, и начал свой рассказ:

– Я никогда не знал своих родных: ни родителей, ни сестёр с братьями, ни тёток с дядьями. Всё, что помню, начинается с Калантира, я вырос там, а может быть, и родился. Я жил в казённом приюте для сирот. Сколько я ни спрашивал настоятеля и учителей о моём появлении в приюте, то все отвечали одно и то же, что я постучался к ним сам в зимнюю ночь. Весь был в изорванных и мокрых одеждах. Казалось, меня только что достали из моря. Мне было тогда всего пара лет от роду, как говорят, но я не помню всего этого: моя жизнь началась с приюта, а рассказы иных людей о моём прошлом ненамного помогли мне.