Москва-Париж

– И пидоры в наглую на эту позицию из засады залетают на Т-72 и раскатывают ребят в мясо, – горячился, рассказывая, один из соседских штурмов с позывным Куплет.

– А где ПТУРщики были? Почему позиции не заминировали? – возмутился я.

– Да какое там… Наши только-только эту лесополосу взяли, они и окопаться-то не успели толком, не то чтобы заминировать что-то. Земля-то уже мёрзлая…

– Парни сначала из РПГ стреляли, потом в агонии уже гранаты свои перед смертью в него кидали, но куда там: танчик весь, мля, в броне, в защите грёбаной… Ребят он там и похоронил, всех на гусеницы намотал и уехал куда-то в капонир свой. Арту не успели навести…

Все согласились с Куплетом, что теперь мы будем искать этот танчик, сразу же будем ПТУРить и наводить на него арту. А то, что он скоро попадётся, никто не сомневался. Уж больно наглый был! Но никто не ожидал, что это случится так скоро…

Был уже вечер, когда в наш змеевик спрыгнули пять уже знакомых мне командиров соседних точек. И я знал зачем.

– Здарова, Париж, дай чайку глотнуть, а то колотун на улице просто пиз…ец. Мы все вместе потом на постановку задач пойдём. Ох, скоро веселье будет, – сказал один из них с самыми невесёлыми восточными глазами и с позывным Абу.

Все знали, что топать в штаб ближе всего было от нашего крайнего блиндажа. Мазай остался за старшего на позиции, а мы, командиры, покурили и осторожно выдвинулись к начальству. Пацаны в окопах знали, что если вечером командиров зовут к начальству, то утром должен быть какой-то крутой накат.

Ротный не хотел светить по рации подготовку к наступлению, памятуя о недавней танковой засаде. Поэтому он вызвал всех командиров к себе. В ЧВК «Вагнер» ни у кого не было никаких званий. Примерно так, как это было в Красной Армии в годы гражданской войны и недолго после неё. Тех, кому довелось командовать отдельными группами людей, так и называли: командир взвода, командир роты, командир батальона, то есть, комвзвода, комроты, комбат. И это обозначало личную ответственность за судьбы соответствующего количества людей.

Наш ротный с позывным Купол командиров взводов называл командирами групп. Когда мы пришли к нему, то там уже находились несколько командиров отделений и командиры групп. Ротный не любил опозданий, но мы все пришли вовремя. Я понимал, что если скопление такого количества командиров в одном месте вычислят хохлы и накроют своей артой, то это будет просчёт лично командира роты. Поэтому постановку задач он провёл очень оперативно:

– Так, убийцы, кто ещё не понял, что у нас завтра накат? – Купол обвёл командиров тяжёлым взглядом. Все молчали.

– Штурмуем по открытке клином по двенадцать человек. Волнами, всего девять групп. Взводу огневой поддержки будет отдельное задание. Командирам групп доложить о готовности в шесть утра, подготовить бойцов и взять максимальный БК. И ещё: нам сегодня дали двух «птицеловов». Париж, заберёшь одного к себе. Абу, ты заберёшь другого… И чтобы берегли их самих и их оборудование! Всё понятно?

Мы с Абу ответили по-военному чётко:

– Так точно!

Купол кивнул и сказал, обращаясь ко всем:

– Командование нашего ШО рассчитывает на вас, парни. Все свободны. Взводным остаться…

Моим «птицеловом» (бойцом с противодроновым ружьём) оказался щуплый пацан лет двадцати двух на вид. Такой типичный «ботан» в нелепо сидящем на нём зимнем мультикамовском камуфляже. И всё было такое чистенькое, новенькое. Когда мы вышли из заглублённой землянки ротного и я повёл его на нашу змеёвку почти в полной темноте декабрьской ночи, то на одном плече у него болтался автомат, а на другом здоровенное противодроновое ружьё. Он даже успел заказать себе нашивку со своим позывным Фазик.

Я только и успел спросить Фазика, сколько ему лет и какой у него это выход на охоту, как нас догнал наш родной взводный с позывным Гуманист. Он тоже решил поинтересоваться у борца с летающей нечистью об этом же:

– А какая у тебя по счету эта ходка на охоту, братишка?

– Сегодня первая пошла.

– А годков-то сколько тебе, сынок?

– Д-двадцать пять, – слегка заикаясь, ответил Фазик. Мы со взводным невольно переглянулись.

До нашей линии окопов оставалось примерно метров двести, как мы услышали:

Выход-свист-взрыв…

Выход-свист-взрыв…

Хохлы, видимо, что-то почуяли. Наверное, увидели движение за линией окопов в тепляки (тепловизоры) и начали активно накидывать нам из «сапога» и миномета. Восемьдесят второго, скорее всего. Всё ближе и ближе…

Я схватил за руку Фазика, который после первого взрыва так и остался стоять на месте с открытым ртом и, пригибаясь, потащил его к ближайшей большой воронке. Там нас уже поджидал взводный.

– Вы там что, автобус на остановке ждёте?.. Пулей, млядь, ко мне! – заорал он шёлковым баритоном.

Мы с Фазиком свалились прямо на него, при этом Фазик умудрился с размаху заехать спецружьём Гуманисту по голове. Хорошо, что основной удар пришёлся тому в каску.

– Автобус проехал мимо! – мрачно пошутил я. Поправив каску, взводный посмотрел на нас с Фазиком, как на идиотов.

Ещё несколько близких взрывов не заставили себя ждать. Земля накрыла нашу воронку, а осколки резво посекли ближайшие кусты.

– Еб…ть, у вас тут чё, реально война что ли? – спросил запыхавшийся от бега Фазик, пытаясь как можно ниже расположиться в воронке. Мы со взводным снова молча переглянулись, так как лежали лицом к лицу. Гуманист был слишком большой для этой воронки и вообще по жизни слишком большой, килограммов на сто двадцать дядька, и настолько же добродушный. Но, когда это было необходимо, он мог собраться и превратиться в грозного командира со стальными нервами.

Поэтому мелкие ёрзания Фазика начинали доставлять ему неприятные ощущения, как будто эта воронка действительно была рассчитана только на двоих. Но я знал взводного и был уверен, что, если бы пришлось принимать самый последний бой, Гуманист накрыл бы нас с Фазиком собой, всем своим большим телом, как куполом, не задумываясь.

– Мля, надо съёбывать… – так оценил Гуманист очередной взрыв, который плотно ударил по ушам, а горячая волна снова окатила землёй.

– Меня убило, меня убило, – как бы в ответ запищал Фазик, пытаясь самостоятельно вылезти из воронки. Выглядел он совершенно потерянным: из носа потекли кровавые сопли, движения стали неестественными, а во взгляде появилась пустота, хотя там и до этого было немного чего-то осмысленного. Я пнул его по ногам и силой затянул обратно в воронку.

– Живой ты, млять, живой! Лежи и не вылезай пока! – проорал я ему в ухо.

Но ждать действительно больше не стоило. Последний снаряд разорвался примерно в двух-трёх метрах от нас, ближе некуда. Это означало, что с большой долей вероятности один из следующих прилётов превратит нашу тесную воронку в яму, наполненную фаршем из человеческого мяса. Поэтому после ещё одного прилёта, мы рванули из ненадёжной воронки и побежали в сторону наших окопов, прихватив с собой контуженого Фазика. Хохлы накинули еще несколько раз нам вдогонку из «сапога» и миномёта, но, слава Богу, ни один из снарядов не достиг своей хищной цели.

Когда мы, наконец, втроём дружно залились в траншею нашего окопа, то сразу полезли в большой блиндаж. Парняги встретили нас горячим чаем с печеньем как родных. Наконец-то истерика украинской арты закончилась. Гуманист, отхлебнув немного из замусоленной кружки, ругнулся в никуда, что задачу ему на завтра поставили нечётко и систему огня непонятно как нужно организовывать без разведки, а потом быстро ушёл по своим делам ставить задачи и проверять перед боем готовность в других местах. А нам он приказал отпаивать и приводить в чувства ценного бойца, то есть Фазика, чтобы к утру он был «как огурчик».

Заниматься ускоренным выращиванием ценного «огурчика» у нас по собственной инициативе вызвался Ильич. Сначала никому не было понятно, зачем он это сделал, но, увидев, что Ильич хочет со всей серьёзностью подойти к выполнению этой задачи, мы с Мазаем решили довериться своей командирской чуйке и отошли в другой наш блиндаж подумать, как же нам лучше воевать завтра. К тому времени Гвоздь с Сизым стали у меня неплохими пулемётчиками. Обоих уже успело легко ранить ещё при Торжке, а недавно их вернули в строй. Справа от меня на соседней точке должен будет работать «сапог» (СПГ 9).

Арта с миномётами и АГСами была на позициях за нами немного левее. Ну а мы пойдём с двумя пулемётами на флангах. В центре с РПГ полезет сам Мазай. Оставалось только решить, где будет находиться «человек с ружьём», то есть Фазик. Приказ командиров-начальников, а именно «Птицелова взять с собой на Змеевик», требовалось как-то выполнять! И пока он будет высматривать в небе агрессивно летающих «птичек», нужно, чтобы кто-то смотрел, как бы ему самому что-нибудь такое не прилетело. Решили Ильича с ним и оставить.

Ильич был самым старым в нашем отделении, почти дедом, гнутым тюремным мужиком с легендарным прошлым и красным сморщенным лицом, которое бывает только у младенцев сразу после рождения или у таких сидельцев через много лет после рождения. Он отсидел в общей сложности девятнадцать лет, и его красное лицо было как красный диплом о высшем тюремном образовании. Пересидок был в общем «заслуженный», мог бы, наверное, получить и звание «народного», если б захотел. Такое прошлое позволяло ему находить к каждому свой особый подход в любой ситуации.

Иногда он мог философски рассуждать о жизни, пользуясь научными терминами, а мог и просто накричать на кого-то, используя отборные матерные словосочетания, которые веселили своими оборотами и неожиданными вставками, достойными честных собирателей фольклора. Однажды на зоне я чем-то так расстроил его, что он стал предлагать мне и всем окружавшим совокупиться во все мыслимые и немыслимые места со всеми животными реального и фантастического мира. И профессиональным психологам было чему поучиться у него. Непростой был человек. К нему самому подход смог найти только наш первый командир Сглаз. А потом окажется, что у Ильича даже были личные счёты с украинскими вояками, и воевал он вполне достойно.

Проверив фишкарей, мы с Мазаем стали искать себе нагретое укромное местечко, чтобы хоть как-то попытаться вздремнуть по очереди перед завтрашним накатом. Было понятно, что толкаться на укропов придётся с большой кровью, и не все из нас смогут вернуться из боя живыми. Проходя обратно вдоль траншеи, мы услышали, как Ильич ласково уговаривал Фазика:

– Ты, ну это, братан, может, не пойд?шь?.. Там по утру у нас накат будет, страшно там будет, убивать будут… может, не надо это тебе?

– К-к-как прикажут, к-как прикажут, – отвечал уже оклемавшийся на всю свою противодроновую голову Фазик, проверяя заряд аккумуляторов в своём мудрёном ружье. «А огурчик-то уже начал созревать», – отметили про себя мы с Мазаем. Потом окажется, что они и уснут рядом – Фазик и Ильич, словно отец и сын. Спящие, они были похожи друг на друга – были одинакового роста и одинаковой неспортивной комплекции.

– Ильич, вставай, за…бал спать – будили его наутро чуть ли не всем окопом. – Храпишь, мля, будто хохлов артой напугать хочешь.

– Нах…я мне вставать? – спросил сонный и недовольный Ильич, еле открывая слипшиеся глаза.

– Парняги, а сколько времени?

– Без скольких-то там шесть. Давай вставай и пацана своего буди. Скоро работать начнём.

Ильич разбудил «своего пацана» и быстро собрался как положено: броня, каска, разгрузка, автомат, БК, проверил наличие сигарет и… И увидел, что у Фазика в разгрузках всего четыре магазина и совсем нет гранат. Сразу понял, почему: он же тыловой, а им больше четырёх магазинов, говорят, не дают, и гранатами их тоже не балуют. А тут перед боем!.. Как же это я раньше не увидел… Вот старая башка с дыркой!..