Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие

– Почти нет. Когда начнем учебу, сам увидишь. Но лучше, конечно, побольше.

– Значит согласен?

– Почему бы и нет! Мне это даже интересно. А что за училище и далеко ли отсюда?

– Высшее техническое имени Баумана. В центре Москвы находится. Метро Бауманское знаешь?

– Значит солидное училище, раз в самом центре. И кого готовит?

– Тоже инженеров, но в космической отрасли.

– Ничего себе! Космонавтов что ли? – пошутил Санин.

– Инженеров на уровне космонавтов, – серьезно ответил Шулаков, – впрочем, это не важно. Стихи мои не хочешь послушать?

– Сейчас? Конечно, хочу!

И Юра, моментально превратившись в саму серьезность, хотя в глазах и блистали лукавые нотки, действительно в стиле Высоцкого почти запел, в точности копируя известный с хрипотцой голос:

– «Ох, тоска моя!

Лихомань-судьба,

Ты заборов своих понаставила:

То в хмелю бредешь,

Молча брагу пьешь,

То как сыч орешь,

Или баб трясешь…»

****************

И далее следовало описание разгульной и никчемной жизни молодого современника, олицетворять которого с автором Санин бы поостерегся, ибо видел перед собой личность, хоть и оригинальную, но далеко не непутевую, явно не глупую и, наверняка, обладающую самобытным талантом. А заканчивалось стихотворение-песня такими словами:

«Нужно тихо жить,

Нужно воду пить,

Видеть только дорогу пологую…

Но туман густой

Затмит разум мой

И мешает идти той дорогою».

– Ну, как? – откашлявшись, чтобы вернуться к своему природному голосу, сразу же поинтересовался Шулаков.

– Мне понравилось, – честно признался Санин, – и действительно очень похоже на Владимира Семеновича. Я ведь тоже многие его песни пытаюсь петь, только своим голосом. «Баньку», к примеру…

– О, это моя любимая! – воодушевился Юра и, моментально вжившись в образ, не забывая менять голос, прохрипел с надрывом. – «А на левой груди профиль Сталина, а на правой – Маринка в анфас…» А еще хочу спеть под гитару «О, где был я вчера – не найти днем с огнем…» Научишь?

– О чем речь! Когда начнем?

– Ну, ты пока готовься, поступай в институт, а там я тебя найду. Дача знаешь теперь где… Я до осени на юга решил рвануть, видишь ли, а потом и свидимся.

– Мне бы главное поступить, – погрустнел Санин, – а уж песен мы с тобой вдоволь напоем.

– Не боись, поступишь, – успокоил Шулаков, – это не то учебное заведение, чтобы сверхъестественными премудростями обладать. Я каждый год наблюдаю за вашими студентами, потому что привлекает их раскованность и беспечность. Не то, что у нас в Бауманке, где половина шизиков на почве науки. Да и девчонок здесь симпатичных полно, а главное – без комплексов. Только в пьянки-гулянки сильно не ударяйся – ничего не хочу плохого сказать про кавказцев, они ребята достойные и друзья отличные, но у них часто все здесь схвачено, а ты можешь рассчитывать только на себя.

– В каком смысле?

– В смысле на свои знания и мозги. У тебя ведь папа не замминистра случайно?

– Нет. А у них кто?

– Тоже никто, но, как у Владимира Семеновича «…у них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает!»

– Я уже заметил, что в Москве принято говорить загадками, – надулся Артем.

– А лучше это делать всегда и везде! – полушутя посоветовал Шулаков. – Впрочем, не воспринимай близко к сердцу – всегда оставайся самим собой. И люди к тебе потянутся. Пойдем, провожу до общаги!

Посетив на следующий день вместе с Сергеем подготовительные курсы, Санин воочию убедился, что ему они, по крайней мере, не нужны. Имея за плечами неплохую школьную подготовку по математике и физике, спасибо честным и талантливым учителям, он решил, что попросту зря потратит время. Существующий в то время всесоюзный эксперимент позволял при поступлении в вуз, при наличии не ниже 4,75 баллов успеваемости в школе сдать всего два первых экзамена, при условии получения не ниже 9 баллов. Если же на первых двух экзаменах абитуриент не набирал их количество, то сдавал, как и все еще два. Первыми были математика письменно и математика устно. Далее следовали физика устно и сочинение. Как правило, учащиеся склонные к точным наукам более всего боялись сочинения, ибо, как известно, вундеркинды-всезнайки в природе попадаются редко. Поэтому, как и все поступающие, имеющие льготный бал, в том числе и Санин, надеялись, что им удастся проскочить на первых двух. Вот он и налегал весь выпускной класс на математику, а когда в качестве перестраховки родители приставили ему репетитора из числа вузовских профессоров по указанному предмету, тот через пару занятий даже не стал тратить на него время, заверив, что в этом нет необходимости.

Впрочем, страх провалиться все равно присутствовал, не смотря на сравнительно невысокий проходной бал – три человека на место. Но в душе Санин все-таки если не надеялся, то мечтал отделаться «экспериментом», чтобы поменьше потратить нервов и побольше отдохнуть дома до начала учебы в институте – после успешной сдачи двух экзаменов зачисленных отпускали домой, не дожидаясь решения приемной комиссии. Провалиться стыдно еще было и потому, что старший брат к тому времени с отличием окончил Харьковский государственный университет и защитил кандидатскую диссертацию, а сестра, никогда не блещущая тягой к знаниям, Московский юридический и успешно оказывала правовые услуги в одной из столичных адвокатских контор.

Кстати, чтобы не злить ее больше своим отсутствием, Артем решил все-таки на какое-то время покинуть гостеприимное общежитие №4, о чем, придя с занятий, сообщил своим новым друзьям. Последние явно расстроились, ибо действительно решили оставшийся месяц посвятить известному ленинскому принципу, надеясь, что Санин им в этом поможет. Кроме того творческие вечера с культурным отдыхом никто отменять не собирался, впрочем, он обещал непременно заезжать при первой же возможности.

Когда Артем выходил из общежития, то неожиданно встретил Любу, которая искренне обрадовавшись, сразу же схватила его за руку и потащила на ближайшую лавочку в тень отцветающей, но по-прежнему сказочно пахнущей буддлеи[11 - Буддлея – род декоративного кустарника.], отдаленно напоминающей сирень.

– Далеко собрался?

– В Москву.

– Вернешься сегодня?

– А почему ты спрашиваешь? – стараясь быть хмурым, обижаясь на ее вчерашнее отсутствие, промычал Артем.

– А ты не догадываешься?

– Нет. Обещала вчера вечером к нам прийти, а сама…

– Ну, не смогла.

– А, может, не захотела?