Ататюрк: особое предназначение

В отличие от того же Энвера он был сторонником оборонительной тактики, сбережения сил и свободы выбора.

К тому же он очень надеялся на так своевременно грянувшую в России Февральскую революцию, после которой подвергнутые страшной анархии русские войска стали сниматься с фронта целыми дивизиями, и получившая передышку империя смогла перебросить свои войска на Запад.

По просьбе Кемаля Хаккы назвал кандидатов: Джемаль, Халиль, победитель под Кут-эль-Амара, и Кемаль.

– А Энвер? – поинтересовался Кемаль.

– Это наилучший выбор! – забывая, с кем он говорит, мгновенно воскликнул Хаккы.

Кемаль мрачно усмехнулся.

Ему было все ясно, кроме однеого: как можно было спасать страну от Энвера с помощью Энвера.

– Я, – ответил он выжидательно смотревшему на него генералу, – предпочитаю оставаться на командном посту в армии, чтобы защищать правительство, а не быть членом этого кабинета…

К великому удивлению и, надо полагать, негодованию «патриотически» настроенного Хаккы, Кемаль отказался принять его предложение.

И не столько из-за страха перед Энвером, сколько опасаясь провокаций, на которые служившие в его «Особой организации» ребята были великими мастерами.

Особенно если учесть, что в это время в руки Энвера попал весьма интересный документ, подготовленный в русском генеральном штабе.

И по далеко не предвзятому мнению русской агентуры, именно Мустафа Кемаль являлся «наиболее талантливым высшим командиром Османской империи и самым опасным соперником Энвера».

Для многих скомпрометированных таким образом в глазах диктатора людей подобные откровения означали смертный приговор.

Да, он отказался, но через несколько дней его вызывали к Энверу.

О чем они говорили?

Да, видимо, все о том же.

И о заговоре тоже.

Энвер посоветовал Кемалю поменьше лезть в политику, если он, конечно, не хотел окончательно испортить себе здоровье.

Намек был куда как прозрачный.

Кемаль вспылил и, презрев все грозившие ему опасности, высказал все, что он думал и о самом Энвере, и о навязанных им армии тупых немецких генералах, и о проводимой им политике.

Прошелся он и по Джемалю, который не совершенно не соответствовал занимаемой им должности и за проявленную трусость и нерешительность подлежал суду.

Энвер не остался в долгу, и взаимные оскорбления посыпались как из рога изобилия.

Генералы выхватили пистолеты.

С минуту они стояли, сверля друг друга ненавидящими взорами, не решаясь нажать на спуск.

Выстрелов не последовало, и еще более возненавидевшие друг друга соперники разошлись.

Конечно, Кемалю не стоило бы злить и без того не любившего его диктатора, поскольку все еще шла война и его будущее полностью зависело от главнокомандующего.

– Теперь, – грустно сказал он Исмету, – Энвер может предать меня суду военного трибунала! Исмаил Хаккы всё отрицает, я – единственный обвиняемый! Впрочем, Энвер может меня казнить, обвинив в подготовке государственного переворота…

И все же он ни о чем не жалел.

Что сделано, то сделано, да и вряд ли Энвер узнал что-нибудь новое для себя из его нелицеприятных высказываний.

Однако Энвер и на этот раз не только не тронул Кемаля, но даже попытался навести с ним мосты.

Через день он снова вызвал «путчиста» и предложил ему возглавить Вторую армию.

Кемаль только усмехнулся.

В какой уже раз им пытались заткнуть любые щели, не давая выйти на соответствующий его дарованиям простор.

А вот в своей преданности заверил.

Заверил?

Думаетя, вряд ли.

Вскоре Энвер снова пригласил Кемаля в свою резиденцию в Куручешме на берегу Мраморного моря.

В приемной у него потребовали сдать оружие.

Полагая, что это арест, он отказался и позвал своего адъютанта.

В это время появился Энвер, от Кемаля отстали, и они направились в кабинет главнокомандующего.

И там, готовый к самому страшному Кемаль с изумление узнал о том, что в середине декабря наследный принц Вахидеддин совершает официальный визит в Германию и он едет вместе с ним.

Конечно, он понимал, что это очередная ссылка.

Но теперь он был рад ей, поскольку последствия его участия в заговоре могли быть куда плачевней.

«Я, – писал он в очередном послании своей милой Корине, – постоянно погружен в те грустные мысли, которые приходят к потерявшему все человеку.

И в то же самое время я каждый день успокаиваю и убеждаю себя в том, что когда-нибудь тучи на моем небосводе рассеются, и я снова увижу солнце…»

И он увидел его с помощью… все того же Энвера, совершенно неожиданно предложившего ему посетить Германию вместе с наследником престола.

На этот раз Кемаль не возражал.

Общение с таким высокопоставленным лицом могло сослужить хорошую службу.

Какой вывод можно сделать из всей этой истории?

За два дня до отъезда в Берлин Кемаль предстал перед принцем и поразился его полудебильному виду.