Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2

Митрополит Фотий с 1408 года; Герасим с 1433 года; Исидор с 1436 года; Иона с 1448 года; Феодосий (Бывальцев) с 1461 года; Филипп I с 1464 года; Геронтий с 1472 ода; Зосима с 1490 года; Симон с 1495 года.

Митрополит Варлаам с 1511 года; Даниил с 1521 года; Иоасаф с 1539 года ; Макарий с 1542 года; Афанасий с 1564 года; Св. Филипп с 1566 года; Кирилл IV с 1568 года; Антоний с 1572 года; Дионисий с 1581 года.

Митрополиту всея Руси принадлежало право суда над епископами. Причем, далеко не всегда суд этот происходил в соответствии с канонами, которые требовали довольно представительного соборного разбирательства с участием других архиереев. Известны случаи, когда Русские митрополиты вершили суд соборно, но также бывало, что они единолично запрещали архиереев в служении и даже лишали их сана. Обладали митрополиты и правом вызывать к себе епархиальных архиереев. Это делалось как в случае необходимости соборного обсуждения каких-либо вопросов, так и в частном порядке, для ознакомления митрополита с делами той или иной епархии.

Предстоятели по заведенному обычаю посещали различные епархии, иногда даже на несколько лет покидая свою резиденцию. На местах митрополит предпринимал своего рода инспекцию дел в епархиях, а также вершил апелляционный суд. Иногда на местах происходили суд над епископами и их поставление на кафедру. Таким образом, осуществлялась реальная власть Предстоятеля над всей Русской Церковью.

Митрополичья казна пополнялась за счет церковной области Первоиерарха путем взимания пошлин с приходов и клира – т.н. «зборного» или «заезда». Эти средства взимались обычно при объезде митрополитом своей епархии, откуда и происходит их название. Различали по времени взимания «рождественские» и «петровские» сборы. Кроме того, поездки эти нередко служили и средством пополнения митрополичьей казны за счет подношений от местных светских и духовных властей и судебных пошлин. Митрополит Макарий (Булгаков) полагал, что существовала и постоянная дань, которую Предстоятелю Русской Церкви выплачивали все подвластные ему епископии. Кроме того, Предстоятель Русской Церкви вершил суд над духовенством своего округа и мирянами своих вотчин и иных церковных земель, за что собиралась судебная пошлина.

Однако, наибольший доход приносили Первенствующей кафедре ее непосредственные земельные владения – вотчины. Они были немалыми, особенно после того, как с переездом митрополитов во Владимир, а потом и в Москву, Первосвятители присоединили к своим прежним владениям и все земельные уделы Владимирской кафедры. С течением времени Русским митрополитам делались новые подарки и вклады селами и землями от князей и бояр. Многое было целенаправленно приобретаемо самими иерархами. Так, например, св. Алексий купил земли по Оке, где возник город Алексин. К данной категории земельной собственности тесно примыкали и митрополичьи монастыри, за которыми также числились значительные вотчины. К таковым относились Чудов в Московском Кремле, Благовещенский в Нижнем Новгороде, Константиновский и Борисоглебский во Владимире.

Более устойчивый доход митрополичий дом получал от собственно митрополичьей области, то есть регионов, где сам митрополит являлся непосредственно епархиальным архиереем. Причем, область эта была весьма значительной. Она разделялась на два домена – Московский и Киевский. В первый входили: собственно Москва и ее область, Владимир, Кострома, Переславль-Залесский, а с середины XIV века – Нижний Новгород и Городец Поволжский, отобранные у Суздальских епископов (в конце XIV – начале XV веков на короткое время эти области возвращались Суздальской епархии) и ряд мелких городов с прилегающими землями. В составе западно-русского митрополичьего домена были: Киев, Вильно, Новгородок Литовский (ныне г. Новогрудок в Белоруссии), Гродно и некоторые другие города Литовской Руси.

В целом же можно полагать, что доходы митрополичьей кафедры были весьма высоки. В рассматриваемую нами эпоху это, бесспорно, была богатейшая митрополия Константинопольской Церкви, за счет которой во многом существовал и сам Вселенский патриарх, и император обнищавшей Византии. На Руси же по уровню доходов митрополит вполне мог потягаться со многими удельными князьями.

Еще большее сходство с великокняжеским, митрополичий двор получил после того, как при нем были введены такие же придворные должности, какие существовали при дворе великого князя: бояре, стольники, конюший, отроки, слуги. Резиденция митрополита в Кремле обыкновенно именовалась дворцом. Существовал также митрополичий полк, имевший своего воеводу. Все эти установления возникли в XIV веке, вероятнее всего после того, как святитель Алексий стал правителем Русского государства при малолетнем великом князе Димитрии Иоанновиче. Кроме наместников, существовали также митрополичьи десятинники (или иначе «десятильники») и волостели, управлявшие более мелкими округами, в которых они исполняли, как правило, обязанности судей и сборщиков податей и пошлин.

74.2. Епископы. Епархиальное управление

К концу 1230-х годов на Руси, по данным летописей, известно 16 церковно-административных областей – епархий. В Южной Руси действовали Белгородская, Юрьевская, Переяславская и Черниговская епархии, в Юго-Западной – Галицкая, Владимир-Волынская, Перемышльская, Угровская (Холмская), Туровская. На территории Руси существовали также Новгородская, Полоцкая, Ростовская, Смоленская, Владимирская и Рязанская епархии.

В епархиальном устроении Русской Церкви на стадии ее активного роста произошли большие перемены. Начальный период этой стадии был отмечен владычеством Золотой Орды и страшным разорением ряда земель ввиду чего были упразднены епископии: Черниговская, Переяславская (вероятно, кафедра эта в 1269 году была объединена с новосозданной Сарайской), Белгородская и Юрьевская. Также в 1250 году была перенесена кафедра из Угровска в Холм, ставший новой столицей князя Даниила Галицкого. Другие же кафедры, хотя и сохранились, однако, как можно полагать, довольно долго бывали вакантными: о некоторых их них новые упоминания появляются лишь к исходу XIII – началу XIV веков.

Изменения на политической карте Руси, последовавшие за батыевым нашествием, привели также и к созданию нескольких новых епархий. Помимо уже упоминавшейся Сарайской, созданной в 1261 году, в 1271 году открывается епископия в Твери. В 1347 году появляется Суздальская епархия. В 1353 году Коломна на Оке также получает своего архиерея. Около 1360 года открыта епархия в Брянске, куда перемещается древняя кафедра Черниговских епископов. В 1383 году усилиями великого миссионера св. Стефана открывается Пермская епархия. Некоторые исследователи полагают, что впервые упоминаемая в 1288 году Луцкая кафедра на Волыни также была учреждена в этот период, но более вероятно, что она существовала уже в I-й половине XIII века. На короткое время в 1389 году была также открыта Звенигородская епархия, но просуществовала она совсем недолго. При совпадении церковных округов с административно-государственными областями усиливалась зависимость поместных церквей от светской власти, что не шло на пользу, как самой Церкви, так и великокняжеской власти.

На рубеже XIV–XV веков в Русской Церкви было 18 епархий. Из них 9 (включая Московскую митрополичью область) находились на территории Северо-Восточной Руси: Владимиро-Московская, Новгородская, Ростовская, Суздальская, Рязанская, Тверская, Сарская, Коломенская и Пермская. Еще 9 (не считая митрополичьей Киевской) находились под властью литовских князей: Черниговско-Брянская, Полоцкая, Смоленская, Галицкая, Перемышльская, Владимиро-Волынская, Холмская, Туровская и Луцкая. В служебнике митрополита-униата Исидора имеется написанный его рукой перечень епархий Русской Церкви, в котором не названа Галицкая епархия. По всей вероятности, именно ее следует видеть в упоминаемой здесь же Самборской епископии. В списке также фигурирует и Подольская епархия, которую, быть может, возможно, отождествлять с Звенигородской. В монгольский период по-прежнему титул архиепископа имели лишь Новгородские владыки, тогда как все остальные титуловались епископами. Пожалование архиепископского достоинства Дионисию Суздальскому и Феодору Ростовскому, хотя и сопровождалось грамотами относительно возведения их епархий в ранг архиепископий, на деле к этому не привело: преемники обоих святителей вновь именовались просто епископами.

Начиная с XIV века, архиереев все реже избирают на местах при участии удельных князей или веча, так как влияние Москвы повсеместно возрастает. Один лишь Новгород сохраняет самостоятельность в избрании своих владык. В другие города епископов уже все чаще просто присылают из Москвы, где они избираются на соборе архиереев. При этом определяющее значение имеет позиция митрополита, который обычно избирает епископа из нескольких кандидатов, представленных собором. Такой порядок поставления русского архиерея описан в чине поставления епископа, датированном 1423 годом. Местные епископы, как правило, были лояльны по отношению к митрополиту и вместе с тем к усиливающейся Москве. Это иногда не вполне соответствовало настроениям народа на местах, что выливалось в конфликты владыки с своей паствой. Иногда это даже заканчивалось судом и изгнанием архиерея из его кафедрального города, что, конечно, было нарушением законного порядка. В норме же архиерей был подсуден, как уже отмечалось, исключительно суду митрополита и архиерейского собора.

Епископы управляли своими епархиями с помощью целого штата служителей – наместников, клирошан, десятильников. Подобно князьям и боярам митрополит и епископы строили богатые дворцы, окружали себя многочисленной свитой. Устроение епархий Русской Церкви было во всем подобно тому порядку, который существовал в митрополичьей области. Естественно, что масштаб при этом был значительно меньшим. Однако, существовали всюду те же волостели и десятильники, нередкими были и должности наместников в крупнейших городах епархий. А второй по значению после митрополита архиерей Русской Церкви – архиепископ Новгородский – даже имел свой двор, во всем подобный митрополичьему: с боярами, стольниками и даже архиерейским полком. Избирался новгородский владыка вплоть до конца XV века исключительно самими новгородцами, на вече, иногда с помощью жребия, когда имелось несколько кандидатов. Политическое значение архиепископа в Новгороде было чрезвычайно велико, даже в сравнении с митрополитом всея Руси. Новгородский архиерей считался в Новгороде первым лицом. Он был по сути возглавителем Новгородской боярской республики: по его благословению Новгород заключал мир или объявлял войну, решал внутренние дела города и всей Новгородской земли.

74.3. Приходская Церковь. Приходское духовенство

Первичной административной единицей церковной организации был приход – городской или сельский округ, жители которого считались прихожанами (посетителями) одного храма. Этот храм, находившийся обычно в центре прихода, обслуживали несколько лиц – священнослужителей, вместе именовавшихся причтом. Наиболее типичным для города был приходской храм, причт которого состоял из двух священнослужителей – священника (иерея) и дьякона (помощника), и трех церковнослужителей – дьячка (псаломщика), пономаря и просвирни. Сельские храмы обычно имели только священника, дьякона и дьячка.

Приходское духовенство вело повседневную проповедь идей христианства среди населения. По своему социальному положению, так и по уровню грамотности, весьма упавшему в годы татарщины, приходское духовенство, особенно сельское, мало чем отличалось от крестьян и ремесленников. Здесь нужно отметить ту гигантскую разницу, которая существовала между простыми священниками и архиереями в их социальном положении. Хотя на Руси в отличие от Европы никогда не употреблялся термин «князья Церкви», русские владыки по своему положению были вполне сопоставимы с представителями светской верхушки общества – князьями и боярами. Приходское же духовенство представляло собой «тяглое» сословие, то есть обложенное податями и повинностями в пользу епископата.

Надзор за клириками осуществляли архиерейские десятильники. Более высокое положение занимали настоятели крупных соборных храмов – протопопы, – отчасти исполнявшие функции позднейших благочинных.

Духовно-нравственное оскудение русского приходского духовенства было также очень заметным в «монгольский период». Практически от всех Русских митрополитов и многих архиереев до нас дошли послания, обличающие пороки современного им белого духовенства и назначающего самые крутые меры для искоренения невежества и исправления нравов. Особенно актуальным большинство Предстоятелей Русской Церкви считало вопрос об обязательном пострижении вдовых священников, чье поведение часто вносило соблазн в души пасомых. Митрополиты всея Руси многократно затрагивали эту тему в своих посланиях или даже принимали специальные соборные постановления на этот счет, запрещавшие священнодействовать вдовым клирикам. Дело, однако, мало двигалось с места, и каждый новый митрополит вынужден был повторять подобные запреты снова и снова.

«Служение у престола господня» на Руси было наследственным. Никаких школ, где готовили бы священнослужителей, не существовало. Необходимые знания будущие священники и дьяконы получали от своих отцов. И те и другие приступали к исполнению своих обязанностей лишь после обряда посвящения в сан, который мог совершать только епископ. Прежде чем совершить этот обряд, владыка или его доверенные лица экзаменовали соискателей.

Древнерусские письменные источники почти ничего не сообщают об образе жизни, настроениях приходского духовенства. Летописи, иные источники освещают преимущественно деятельность лишь «князей церкви» – митрополитов, епископов, настоятелей крупных монастырей. В результате из поля зрения историка выпадает значительный слой древнерусского общества. По современным подсчетам, на Руси в XI–XIII веках действовало около 10 тысяч городских и сельских храмов, включая так называемые домовые церкви, которые устраивались прямо в хоромах знатных людей. Эти храмы обслуживало около 40 тысяч причетников[26 - Сапунов Б.В. Книга в России в XI–XIII вв. Л., 1978. С. 64.].

Соборные храмы в удельных княжеских городах часто находились под особым покровительством князей, которые выделяли им дополнительное содержание от своих доходов – т.н. «ругу» – а также земельные вклады. Рядовое приходское духовенство в монгольский период было преимущественно выборным.

Церковная община. Понятия крестьянской общины и прихода почти повсеместно были тождественны. Сама община определяла кандидата на поставление в клир и ходатайствовала перед архиереем о его хиротонии. Община же обязана была заботиться и о содержании своего клира. Священнослужители получали от общины надел земли в личное пользование для своего содержания, а также ругу (денежное обеспечение), как правило, весьма незначительную, а чаще выдаваемую натуральными продуктами.

ГЛАВА 75. Монашество и монастыри

75.1. Монашество. Монашеская жизнь

Идея монашества возникла в христианстве в IV–V веках. Ее первые приверженцы удалялись в необитаемые места, в пустыни и там, в одиночестве, или с несколькими учениками предавались посту и молитвам. Широкое распространение монастыри получили в Византии. Здесь преобладали два типа монашеского подвига – особное, то есть уединенное жительство и монашеское общежитие – киновия. В древнерусском языке греческое слово монах часто заменялось его русским синонимом инок. Как то, так и другое в переводе означают одинокий, уединенный.

По слову Иоанна Лествичника: «Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных. Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени, и месте, и деле. Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств. Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный. Монах есть тот, кто, скорбя и болезнуя душою, всегда памятует и размышляет о смерти и во сне, и во бдении. Отречение от мира есть произвольная ненависть к веществу, похваляемому мирскими, и отвержение естества для получения тех благ, которые превыше естества» (Иоанн Лествичник Лествица Слово 1:4).

Кто же есть инок верный и мудрый? Отвечая на этот вопрпос Иоанн Лествичник говорит: «Кто горячность свою сохранил неугасимою и даже до конца жизни своей не переставал всякий день прилагать огонь к огню, горячность к горячности, усердие к усердию и желание к желанию» (Иоанн Лествичник Лествица Слово 1:27).

По слову Иоанна Лествичника: «Желающие истинно работать Христу прежде всего да приложат старание, чтобы при помощи духовных отцов и собственным рассуждением избрать себе приличные места и образы жизни, пути и обучения; ибо не для всех полезно общежитие по причине сластолюбия, и не все способны к безмолвию по причине гнева (б), но каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам» (Иоанн Лествичник Лествица Слово 1:25).

Монахи появляются в Русской Церкви сразу после крещения Руси. О них упоминает летописец, говоря о трапезах, которые устраивал св. князь Владимир для духовенства. Первыми достоверно упоминаемыми русскими обителями явились Георгиевский и Ирининский монастыри в Киеве, построенные Ярославом Мудрым около 1051 года. Предание также называет среди древнейших монастырей Русской земли Борисоглебский монастырь в Торжке, основанный около 1030 года преп. Ефремом, братом Георгия Угрина, убиенного вместе с св. князем Борисом, и преп. Моисея Угрина, Киево-Печерского чудотворца. Есть также предание, которое относит к числу древнейших русских обителей Валаамский Спасо-Преображенский и Ростовский Авраамиев монастыри, что, впрочем, многими ставится под сомнение.

Следует различать два типа монашества: пустынножительство и общежитие. Пустынники самым реальным образом разрывали с миром и, не заботясь о нем, думали лишь о спасении собственной души. Подальше от мирских страстей уходили отшельники-богомольцы в лесную глушь – в пустынь. Рубили себе скромную избушку-келью, молились и постились, трудились. Служение Богу здесь соседствовало с трудами: отшельники очищали от леса участки земли, сеяли злаки, разводили огороды, их руки знали топор дровосека, соху, косу, мотыгу крестьянина. Молитва вела их по жизни и помогала справляться с житейскими заботами и невзгодами. С молитвой добывали себе пропитание, согревались в морозы, оборонялись от зверя. Узнавая о праведной жизни отшельников приходили к ним верующие в поисках утешения и духовной защиты. Некоторые принимали постриг, становились монахами. Так зарождалось новое монастырское братство. Вокруг святой обители появлялись деревеньки, монастырь обрастал поселенцами. Иногда крупные монастыри специально направляли в дальние необжитые земли своих монахов на религиозный и гражданский подвиг, и те зажигали свет духовно-религиозной жизни в этих местах.

По-настоящему история русского монашества начинается лишь с возникновения Киево-Печерского монастыря, возведенного не на деньги князей и бояр, а трудами и настоящим аскетическим подвигом самих монахов. Летописец так отметил этот факт: «Мнози бо монастыри от князь и от бояр и от богатства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлени слезами, пощеньем, молитвою, бденьем».

Насельники общежительных монастырей «мир» понимали как «суету земную», и, отрекаясь от последней, от самого мира не отворачивались, посвящали свои силы на служение ему, стараясь перевоспитать его в духе заветов Христа. Вот почему эти монастыри явились кафедрой христианского учения, воспитательной школой, рассадником просвещения, благотворительным учреждением. Такая роль создала им чрезвычайно высокое и авторитетное положение в древнерусском обществе.

Важнейшую роль в государственной и культурной жизни играло черное духовенство в лице своих высших представителей – игуменов и епископов. Деятельность игумена находилась под контролем епископа, во владениях которого находился монастырь. Игумены наиболее значительных городских монастырей получали наименование архимандритов, что в дословном переводе означает старший в овчарне. Черное духовенство сосредотачивало в своих руках значительные экономические средства, обширные земельные владения.

«Через соприкосновение с монашеством внешний христианский мир просвещался и обретал действенную благодать, которая освящала его внешнее бытие и открывала путь к бытию внутреннему, духовному. Освящающая благодать Христова исходила на внешний мир только через иночество, Других путей освящения в Церкви Христовой не было, нет и не будет. … С исчезновением монашества исчезнет и христианство. С исчезновением христианства исчезнет и внешний мир: придет его конец»[27 - протоиерей Иоанн Журавский. О внутреннем христианстве. Тайна Царствия Божия или Забытый Путь опытного Богопознания. Источник: портал «Азбука веры».].

75.2. Монастыри

Ситуация в русских обителях к началу XIV века представляла полное разорение и опустошение. Настоящего монашеского подвига не было практически нигде, и большинство русских обителей к началу XIV века являло собой весьма плачевную картину такого же запустения и оскудения, как и вся Русь. При этом надо отметить, что значительная часть древних обителей находилась в Западной Руси, завоеванной Литвой, и Южной Руси, до XIV века находившейся под непосредственным управлением татар. Здесь и вовсе немало старинных монастырей так никогда и не было восстановлено после Батыева погрома.

Но вот после спокойного периода правления князя Ивана Калиты и усилий таких великих митрополитов, как свв. Петр и Феогност, которые сами были подвижниками монашеской жизни и ревнителями ее возрождения, духовно-нравственная обстановка на Руси стала исправляться. Оживляются и прерванные ранее связи с Византией. Появляется возможность получить от греков святоотеческие творения, переводы одних из которых когда-то погибли в огне Батыева погрома, другие, быть может, лишь впервые были переведены на славянский. И уже в святительство Феогноста появляется воспитанное за эти годы молодое поколение, которое искренне стремится к возрождению лучших монашеских традиций.

В разоренные обители начали приходить ищущие монашеской жизни. Что встречает их в прославленных некогда стенах Киево-Печерской Лавры или, скажем, Черниговского Елецкого монастыря? Груды развалин, горы трупов, которые годами лежали непогребенными, и почти полное отсутствие какой-либо преемственности в духовном плане. В разгромленные монастыри приходят люди из среды все того же на глазах дичающего в годы владычества Орды народа, так сказать плоть от плоти его, со всеми особенностями ущербного менталитета той смутной поры. Их представление о монашестве очень смутно, хотя одни, вероятно, вполне искренне ищут подвига, другие же – просто бегут от ужасов мира сего. И вот эти люди, абсолютно незнакомые с истребленной в годы батыевщины духовной традицией, приступают к возрождению монастырей. Повсеместно дело начиналось с воссоздания храмов и монастырских построек. И как водится, материальная сторона при отсутствии подлинной духовной глубины начинает превалировать, засасывать и пленять попечением о том, что второстепенно для настоящего подвижничества. Поэтому наши монастыри на рубеже XIII–XIV веков представляли собой в основном безотрадное зрелище. В эти времена нигде не было общежительного устава. Он и в киевский период был на Руси явлением не частым. А там, где общее житие все же имело место, оно нередко тоже было далеко от идеала. Скажем, в Киево-Печерском монастыре отступления можно зафиксировать уже после кончины преп. Феодосия.

Для иноков же начального времени татарщины общее житие и вовсе было чем-то абсолютно непостижимым. Нить преемственности была прервана. Обители этого времени – это, главным образом, небольшие по числу иноков особножительные монастыри, где каждый спасался в меру своих собственных представлений об иноческом подвиге. Как правило, монастыри эти очень бедны, за исключением княжеских ктиторий, которые взяты под особое покровительство сильных мира сего. Мало где сохраняется и серьезный уровень духовного образования. Лишь несколько исключительно городских монастырей на Руси к началу XIV века имели в своих стенах библиотеки, вели летописание, готовили кадры высшего духовенства. Таков был, например, Спасский на Бору монастырь в московском Кремле или Богоявленский, что в Китай-городе. Григорьевский затвор в Ростове Великом, которому тоже покровительствовали местные князья, и вовсе выглядит почти что уникумом: здесь в XIV веке еще встречались монахи, знающие греческий язык

Но в духовно скудных монастырях своего времени молодые подвижники не находят того, чего жаждет их душа, как некогда отец русского монашества – преп. Антоний Печерский – не увидел настоящего подвига ни в одной из первых киевских обителей. Поэтому вполне естественно, что их, также как в свое время преп. Антония, влечет не монастырь, где порядки мало чем отличаются от мирских, но отшельнический подвиг. И вот мы видим, как почти одновременно множество подвижников, влекомых к духовным высотам, начинают свой подвиг именно с отшельничества на новом месте.

В.О. Ключевский указывает на особенность монастырского строительства в XIV–XVI веках – появление множества пустынных монастырей. «Но с XIV в. замечаем важную перемену в способе распространения монастырей, и именно на севере. Доселе почти все монастыри как в южной, так и в Северной России, говорил я, строились в городах или в их ближайших окрестностях. Редко появлялась пустынь – монастырек, возникавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности, обыкновенно среди глухого леса. В первые века нашей христианской жизни пустынножительство развивалось у нас очень туго; пустынная обитель мелькает редким, случайным явлением среди городских и подгородных монастырей. Более чем из 100 монастырей, приведенных в известность до конца XIII в., таких пустынек не насчитаем и десятка, да и из тех большинство приходится именно на XIII в. Зато с XIV в. движение в лесную пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно: пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми городскими (42 и 42), в XV в. превзошли их более чем вдвое (57 и 27), в XVI в. – в 1/2 раза (51 и 35). Таким образом, в эти три века построено было в пределах Московской Руси, сколько известно, 150 пустынных и 104 городских и пригородных монастыря». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 332. История России, С. 21725].

Преп. Сергий вместе со своим братом Стефаном уходит в Радонежские леса, на гору Маковец. Преп. Димитрий Прилуцкий, не найдя искомого в родном Переславле-Залесском, ищет молитвенного покоя в далекой Вологодской земле. В «Житии Сергия Радонежского» Епифания Премудрого (XV в.) образ преп. Сергия неотделим от Святой Троицы. Еще до появления его на свет было знамение, означавшее, что будет ребенок «слугой Святой Троицы». «И не только сам будет веровать благочестиво, но и других многих соберет и научит веровать в Святую Троицу». Во имя Святой Троицы была освящена Варфоломеем (будущим Сергием) срубленная им небольшая церковка в чаще леса. Став по воле Божией игуменом монастыря, Сергий, «наставляя братию, немногие речи говорил. Но гораздо больше пример подавал братии своими делами».

В.О. Ключевский: «Некоторые монастыри явились особенно деятельными метрополиями. Первое место между ними занимал монастырь Троицкий Сергиев, возникший в 40-х годах XIV в. Преп. Сергий был великим устроителем монастырей: своим смирением, терпеливым вниманием к людским нуждам и слабостям и неослабным трудолюбием он умел не только установить в своей обители образцовый порядок иноческого общежития, но и воспитать в своей братии дух самоотвержения и энергии подвижничества. Его призывали строить монастыри и в Москву, и в Серпухов, и в Коломну. Он пользовался всяким случаем завести обитель, где находил то нужным. В 1365 г. великий князь Димитрий Донской послал его в Нижний Новгород мирить ссорившихся князей – братьев Константиновичей, и на пути, мимоходом, он нашел время в глуши Гороховского уезда, на болоте при реке Клязьме, устроить пустынку, воздвигнуть в ней храм св. Троицы и поселить "старцев пустынных отшельников, а питались они лыками и сено по болоту косили". Обитель Сергия и развила широкую колонизаторскую деятельность. В XIV в. из нее вышло 13 пустынных монастырей-колоний и 2 – в XV в. Потом ее ослабевшую деятельность в этом отношении продолжали ее колонии и колонии колоний, преимущественно монастырь преп. Кирилла Белозерского, вышедшего из основанного преп. Сергием подмосковного Симонова монастыря (в конце XIV в.). Вообще в продолжение XIV и XV вв. из Сергиева монастыря или из его колоний образовалось 27 пустынных монастырей, не говоря о 8 городских». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 334–335. История России, С. 21727–21728].

Преп. Пахомий Нерехтский уходит из своего Рождественского монастыря во Владимире, в ту пору первенствующего по своему значению среди обителей Руси, чтобы отшельником поселиться в дремучих костромских дебрях, среди полу-финского населения Нерехты. Подобным же образом преп. Стефан Махрищский покидает Киево-Печерскую Лавру, чтобы на Московской земле реализовать свое стремление к пустынничеству. Преп. Сергий и Герман, скорее всего, также начинают свой подвиг в это же время на безлюдном острове Валаам. Преп. Кирилл Челмогорский устраивает свой скит на далеком севере, вблизи Каргополя. А преп. Дионисий Суздальский устраивает свой Печерский монастырь вблизи Нижнего Новгорода по образу родной для него Киево-Печерской Лавры, о почти угасшей традиции, которой он ревнует. Это все один круг: почти все эти подвижники – одногодки, почти всех их между собой связывают узы личной дружбы, они исповедуют одни и те же идеалы. Так что налицо четкая тенденция в духовной жизни Московской Руси: за неимением сохранивших духовное преемство обителей утраченная традиция монашеского делания начинает возрождаться почти исключительно усилиями отдельных подвижников практически заново. И уже вокруг этих нескольких ярких личностей начинают группироваться их ученики, создаются монастыри, в которых почти повсеместно вводится впоследствии общежительный устав. Так с самого начала удивительно гармонично сочетались эти направления в монашеском делании: отшельничество или скитское подвижничество и общежительное, киновиальное устроение монастырской жизни. В ту пору никакого антагонизма между этими двумя путями никто не находил.

Возрождающиеся монастыри осуществляли хозяйственную колонизацию Северо-Восточной Руси, осваивали новые земли. Монахи занимались огородничеством, осваивали пашни с помощью пришлой бедноты, ищущей защиты и поддержки, разводили крупный и мелкий скот и птицу, сооружали хозяйственные постройки, воздвигали вокруг монастырей высокие стены с башнями. В церквах и монастырях возобновилось, угасшее было, летописание, переводились на русский язык греческие и болгарские православные сочинения, писались иконы. Русская культурная традиция начинала новую жизнь.

В.О. Ключевский так характеризует значимость пустынных монастырей: «Так при разносторонних местных уклонениях движение пустынных монастырей сохраняло свое общее направление на беломорский север, "к студеному морю-окияну", как выражаются жития заволжских пустынников. Это движение имело очень большое значение в древнерусской колонизации. Во-первых, лесной пустынный монастырь сам по себе, в своей тесной деревянной или каменной ограде, представлял земледельческое поселение, хотя и непохожее на мирские, крестьянские села; монахи расчищали лес, разводили огороды, пахали, косили, как и крестьяне. Но действие монастыря простиралось и на население, жившее за его оградой. Мы скоро увидим, как вокруг пустынного монастыря образовывались мирские, крестьянские селения, которые вместе с иноческой братией составляли один приход, тянувший к монастырской церкви. Впоследствии монастырь исчезал, но крестьянский приход с монастырской церковью оставался. Таким образом, движение пустынных монастырей есть движение будущих сельских приходов, которые, притом в большинстве, были первыми в своей округе. Во-вторых, куда шли монахи, туда же направлялось и крестьянское население; перед теми и другими лежала одна дорога – в привольные пустыри севера и северо-востока, где крестьянин мог на просторе производить свою паль – росчисть дикого леса под пашню, а монах – совершать свое безмолвие». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 337–338. История России, С. 21730–21731].

РАЗДЕЛ 9. Глобальный цикл социально-культурной организации. Стадия генетического единства социально-культурной организации Евроазиатской цивилизации – России XIII–XV столетия