Взрослые игры

– Всё нормально! Старость в силу скорой неизбежности смерти избавлена от необходимости лжи и кокетства, – ответил Юбер, грустно улыбнувшись. – Когда переходишь черту, за которой начинается прямая дорога в личную вечность, ко многому начинаешь относиться иначе.

– Вы слишком правдиво видите безрадостное будущее, мсьё. Мне кажется, что старость – это не возраст, а мироощущение.

– Не торопитесь узнать это на своём опыте. – Юбер улыбнулся уголками глаз. По правде говоря, я даже не понял, улыбнулся он или скривился. – Первый раз я осознал свою старость, когда мне было около семидесяти. Лишь потом, внимательно наблюдая за собой, я догадался, что она пришла ко мне раньше. И долгое время жила во мне не узнанной. Её ведь замечаешь не сразу. Сначала перестаёшь удивляться людским странностям, тебя начинают раздражать чужие привычки, детский смех, чужое счастье. Потом начинаешь раздражать себя сам. И вдруг в какой-то момент осознаёшь, что ты – уже не ты, а желчный, вечно брюзжащий старик. Старость незаметно проделывает этот трюк с подменой. И, самое печальное, что это давно было заметно всем, кроме тебя самого.

Юбер говорил спокойным монотонным голосом, глядя мимо меня. Слишком медленно для француза, словно пытаясь замедлить ход времени. Мы помолчали каждый о своём, глядя, как вино колышется в бокалах. Через несколько минут на террасу вышла Селин. Она несла большое дымящееся блюдо с индейкой в каштанах. С её приходом двор замка наполнился уютными ароматами домашнего очага, а наш разговор – новыми смыслами.

Мы пили вино, ели, разговаривали. Юбер вспоминал истории из своей жизни и время от времени шутил, не меняя при этом невозмутимого выражения своего лица. Я рассказывал о стране, где полгода царит зима, и люди не отогреваются даже летом, живя, словно в летаргическом сне. Где старостью заражены даже молодые. Селин смеялась, игриво глядя через бокал то на мужа, то на меня. Время от времени она поправляла волосы, невзначай касаясь своей рукой меня. Когда пришло время, я встал, слегка пошатываясь, из-за стола и уже собрался благодарить радушных хозяев. Они поднялись вслед за мной и переглянулись. Селин едва заметно кивнула, и Юбер сказал своим негромким голосом:

– Если не возражаете, мсьё, мы бы хотели угостить вас чем-то особенным. Приглашаем пройти в гостиную.

– Это очень мило с вашей стороны.

Странный тон Юбера и таинственность супругов заинтриговали меня, и я пошёл вслед за ними.

– Подождите немного здесь. Мы скоро присоединимся.

– Конечно.

Пока хозяева отсутствовали, я осмотрел помещение. Средних размеров гостиная была со вкусом декорирована в стиле гранж. Атмосфера была по-деревенски простая и уютная. Мягкий свет торшеров золотил овечьи шкуры на креслах. Белый потолок с деревянными балками перетекал живописными волнами на светлые каменные стены. На потёртом состаренном паркете лежали небольшие островки ворсистых ковров. Выбеленные резные рамы зеркал и фотографии в патине на стенах создавали эффект присутствия в помещении множества людей. Несколько лаконичных кресел и диван, стол со стульями, старинный деревянный комод и открытые полки с книгами – вот, пожалуй, и всё убранство комнаты.

***

Меньше чем через четверть часа супруги вошли в комнату. Юбер торжественно нёс перед собой серебряное запотевшее ведёрко с бутылкой шампанского. Лёд в ведёрке призывно звенел при каждом его шаге. Следом за ним с сырной тарелкой шла жена в полупрозрачном сером платье. Лёгкая ткань струилась по бёдрам Селин, и сквозь неё вызывающе просвечивал чёрный треугольник её лобка. «Показалось», – подумал я и деликатно отвёл глаза.

Бутылка выдохнула пробку, и, треща пузырьками, шампанское вырвалось из своего стеклянного плена. «Ваше здоровье!» – наши высокие бокалы глухо стукнулись своими боками. Сделав несколько глотков, Юбер медленно удалился в угол комнаты, а Селин повела меня вдоль стены, увешанной фотографиями, комментируя их по ходу. Я шел чуть сзади, совсем близко, и вдыхал её аромат. Так пахнет сухая веточка лаванды на замшелом разогретом на солнце камне. Её голос, чуть громче шёпота, был наполнен настоявшимся томлением. Мне казалось – она флиртовала со мной, воркуя всем телом. Оглянувшись, я увидел, что Юбер с явным интересом наблюдает за нами.

– Поцелуйте меня, – вдруг негромко сказала Селин, повернувшись. Ее влажные пухлые губы были совсем рядом с моим лицом. Я удивился бровями и показал ей взглядом на мужа.

– Мы оба этого хотим, – продолжила Селин, – мой муж вас угощает! Ну, что же вы медлите? Я жду ваших поцелуев.

От неожиданности я замешкался и снова глянул на Юбера, ища у него одобрения. Тот чуть заметно кивнул и напутствовал меня поднятым бокалом. Я взял Селин за подбородок и поднял её лицо вверх. Она прикрыла глаза и подалась ко мне своими чувственными губами. Её соски набухли под платьем большими сильными почками магнолий.

Я до сих пор отчётливо, в деталях, помню, как легко, еле касаясь, трогал брови и закрытые глаза Селин своими губами. Как чувствовал кожей её неспокойное дыхание. Как касался своими губами её губ: сначала нежную верхнюю, с еле ощутимыми мягкими волосками, потом дерзко выпирающую нижнюю.

В это время Юбер подошёл к жене сзади. Его руки легли на бёдра Селин, подобрали подол её платья и медленно потянули вверх, обнажив шёлковое кружево лобка. Бёдра Селин были тяжёлые, немного грузные, но именно поэтому они казались мне невероятно привлекательными. Когда я коснулся её междуножья, Селин встрепенулась. Её ноги задрожали, передавая дрожь всему телу. Юбер тоже слегка вздрогнул как от слабого электрического разряда.

Замерев на несколько мгновений, он положил свои руки на плечи жене и слегка надавил на них. Селин опустилась на колени и расстегнула мои брюки. Я вырвался навстречу ей взволнованной плотью. Юбер, не отрывая глаз, смотрел за происходящим. Он мягко подтолкнул голову жены ко мне. Как только она коснулась губами моего члена, лёгкий, еле заметный тик пробежал по его лицу. Мы все на миг замерли. А потом тягучее, вязкое время ардешского вечера стремительно сорвалось в галоп. Лицо Юбера разрумянилось, дыхание участилось. Это был уже не тот усталый от жизни пожилой мужчина, каким я узнал его. Руки Юбера скользили по телу жены, словно дирижируя ею: вот она встала, вот она наклонилась, вот она села на меня…

Когда Селин затрепетала и замерла, Юбер выждал некоторое время, бережно взял её голову своими руками и нежно поцеловал в волосы. Это было само целомудрие сладострастия. Селин поцеловала меня, потом его и удалилась, сказав лишь: «Спокойной ночи, мсьё». Юбер ушёл следом за ней.

***

Я вышел на террасу, поднял глаза к мерцающим точкам бездонного южного неба и надолго застыл, миг за мигом переживая произошедшее. Подарок был королевский, но меня не покидало ощущение, что я помимо своей воли стал участником спектакля режиссёра Юбера. И одновременно Юбера-зрителя, ради которого этот спектакль был сыгран. Он доверил мне роль, для которой был уже стар, и наслаждался моей игрой на сцене своего воображения. Я желал продолжения, но режиссёрский замысел, увы, непостижим для марионеток. Оставалось лишь надеяться, что у спектакля будет 2 акт.

Через какое-то время на террасу вышел хозяин замка.

– Вы прекрасно смотрелись с Селин. Я не смутил вас своим присутствием?

– Отнюдь, мсьё! Благодарю за столь изысканное угощение. Надеюсь, всё было достойно? – мне неловко было встречаться с ним взглядом.

– Мы с Селин очень рады, что вечер выдался таким приятным. Вы ей понравились. Я давно не видел свою жену столь взволнованной. – Глаза Юбера светились ярче звёзд на небе над нами. – Если желания снова приведут вас к Селин, я буду рад.

– Ценю ваше великодушие. Она удивительная женщина!

– И очень страстная.

– О да! Я до сих пор не могу остыть.

Мы стояли рядом, опершись на ограду террасы. Я смотрел вдаль, где в темноте мерцали редкие огни жилищ, и ждал, что ещё скажет Юбер. Он закурил сигарету, выпустил струйку дыма к звёздам, немного помолчал и продолжил в своей неторопливой манере:

– К сожалению, кроме любви и заботы я больше ничего не могу предложить своей жене. Моей жизненной силы осталось только на нежные взгляды и прикосновения. Ржавчина старости разъедает мои руки пигментными пятнами. Я остываю вместе с Ардешем, а в Селин ещё горит огонь жизни. Огонь, которому нужен свежий воздух, чтобы гореть. Вправе ли я лишать женщину, которую люблю, земных радостей? Наша семья – не монастырская келья для её желаний. Женский темперамент нужно кормить оргазмами, тогда энергия жизни будет циркулировать по её телу, поддерживая молодость и красоту. И хоть малая часть этой энергии достанется мне.

– Вы не боитесь её потерять?

По лицу Юбера скользнула лёгкая усмешка изрядно пожившего, но не разочаровавшегося в жизни человека.

– Чего хочет женщина, того хочет Бог. Это был всего лишь секс. Потерять можно человека, которому ты безразличен. А мы с Селин любим друг друга.

– Вы ревнуете её? Я видел ваши глаза.

– Кто не ревнует, тот не любит. Только теперь моя ревность другая. Она уже не обжигает меня как раньше, а лишь распаляет огонь души. Риск сексуальной неудачи – не самая страшная плата за то, что ты пока ещё жив, будучи стариком. Я пробую спрятаться от неизбежной немощи в счастливых глазах Селин.

– Вы доверяете ей?

– Я понимаю, что любая женщина может легко обмануть мужчину. Особенно мужчину, влюблённого в неё. Но Селин доверила мне свою судьбу. Вправе ли я оскорблять её своим недоверием по мелочам?

– Вы ведь страдаете от этого, мсьё?

Юбер замолчал. За время этой выразительной паузы сигарета в его руках прогорела, и пепел упал на землю. Он выбросил окурок и сказал:

– Вечные муки в Преисподней – вот достойный повод для страданий. Всё остальное – лишь нереализованные возможности. Пока жизнь мне что-то даёт, я стараюсь взять от неё всё, что могу. Когда я вижу горящие глаза Селин – я счастлив. Её молодость великолепна и будет всегда мне освежающим глотком. Я получаю наслаждение от её запаха. Мои глаза жадно едят её тело. Мои пальцы взволнованно дрожат от прикосновений к ней. Я боюсь только одного: заразить мою Селин увяданием старости.

– Не бойтесь, мсьё. В вас горит такой огонь жизнелюбия, что многим молодым и не снилось. К тому же, мужской ум и благородство – лучшая оправа для женской красоты в любом возрасте! – я понимал, что мои слова – слабое утешение для Юбера. Но иногда доброе слово может облегчить душу.

– Я знаю, что говорю. Tout passе, tout cassе, tout lassе – всё проходит, всё ломается, всё увядает. Жизненный опыт не оставляет места для иллюзий. Старость заразна и отравляет молодость своей близостью. Я чувствую тление времени, смакую его минуту за минутой. Час за часом откусываю его отмирающую плоть! Старость – это падальщик, но не хищник. Она терпеливо ждёт своего часа, ходит рядом в ожидании скорой поживы. Постепенно ты привыкаешь к её неизбежности, а когда приходит время – впускаешь в себя без сопротивления. Поэтому радуйся настоящему и помни день сегодняшний! Ибо с него начинается вечность. Идите отдыхать, мсьё! А я побуду ещё один. Старики прекрасно ладят с бессонницей, – подвёл черту нашему разговору Юбер и закурил новую сигарету.

– Спокойной ночи, мсьё! – ответил я и пошёл спать.

***

Утром я проснулся от стука в дверь. Я обернулся полотенцем и пошёл открывать. На пороге стояли с подносами Юбер и Селин.

– Доброе утро, мсьё! Ваш завтрак. Скоро восход!

– Доброе! – ответил я непроснувшимся голосом.

– Вы хорошо спали?