Истерлинги

– А ты молодец! Я думала, не справишься! – прощебетала девушка.

– А я боялся, что ты уговор не выполнишь! – резанул Давыд.

– Какой уговор? – лукаво улыбнулась румчанка, – Разве мы о чём-то договаривались?

– Ну, я так и знал, что вам степнякам верить нельзя!

– Как это нельзя? – обиделась девушка, – Не забывайся крестьянин, ты с дочерью Боила говоришь! И если я что-то пообещала, то крепче моего слова нет ничего на свете! Ты что так хочешь моего поцелуя? Возьми, взамен, булгарскую саблю в бархатных ножнах?

– Мы на саблю не договаривались! – отказался он.

– Ну, гляди! – Улла вплотную приблизилась к парню. Он чувствовал её дыхания и ощущал аромат её волос. Еще немного и голова пошла кругом. Руки девушки обвили шею Давыда и её губы приблизились к его губам. Обняв молодую румчанку за талию, юноша ощущал мягкие изгибы её тела. Сколько продлились эти мгновения, он не знал. Но вот дочь Боила сделала шаг назад. Оба стояли какое-то время молча.

– Ты доволен, крестьянин, я выполнила уговор? – первой нарушила тишину Улла.

– Да. Я хотел бы, забрать тебя с собой!

– Хм. – покачала головой девушка, – Ты хороший парень, но мой путь быть рядом с отцом. Когда мы уйдем, всё будет не просто!

– Я не ровня дочери степного боила!? – с горечью проговорил юноша.

– Нет. Не то! Я из степей, ты из лесов. Я дочь мятежного военачальника, ты сын гончара. У нас не будет будущего! Не порть мне эти минуты! Я буду иногда вспоминать тебя, Давыд из Любши. А может, когда-нибудь ты станешь большим воином, придешь и завоюешь меня и мои земли!

– А где они твои земли?

– Не знаю! Как говорили, мои далёкие предки, наша земля та, что топчут копыта наших коней! Подожди меня тут, я скоро, – Улла выскользнула из шатра, а он опять остался один.

Через некоторое время девушка вернулась и потащила его за руку.

– Пойдём!

Ночь уже начинала уступать свои права утру. Робкая заря только наметилась на востоке. Вокруг всё было в движении. Воины последний раз перед дорогой поправляли попоны коней и укладывали свой скарб в торока.

– Ты сослужил нам хорошую службу! – проговорил подъехавший на гнедом жеребце Боил, – Я и моя дочь хотим наградить тебя! Прими от нас этот дар и пусть нам с тобой никогда не придётся тупить наши сабли друг о друга!

К оторопевшему Давыду подвели каурова жеребца, к седлу которого была приторочена байдана (14), в седельной сумке, щит, лук с колчаном и сабля в темных бархатных ножнах!

– Это мне! – не поверил парень, – Это слишком роскошный дар, для такого как я, боил!

– Возьми, ты заслужил! Я хочу, чтобы Галдан лопнул от злобы! А его точно разорвёт, когда узнает, что мы оставили его с носом! Всё выступаем!

Седой боил развернул своего коня и в окружении нукеров двинулся навстречу степным ветрам. Всё вокруг пришло в движение, и вереницы конников потянулась вслед за своим предводителем. Рядом оставалась только молодая румчанка, держа под уздцы белоснежного жеребца. Юноша стоял и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это застывшее мгновение. Наконец девушка не выдержала и бросилась на шею дулебу.

– Прощай Давыд! Вспоминай меня! – её губы последний раз впились в его. Потом резко оттолкнувшись, Улла одним стремительным движением взмыла в седло!

Ветер трепал её черные волосы. Так же, как и отец, развернув коня, дочь Боила устремилась вдогонку за уходящими всадниками.

– Прощай! – еще раз долетело до молодого дулеба.

Всё вокруг опустело, и только каурый конек послушно ждал рядом, доверчиво утыкаясь в плечо своего нового хозяина. Немного постояв, парень побрёл к городским воротам. Стоящий на часах дружинник, привыкший за ночь к его появлениям, спросил, для порядка, – Давыд, ты что ли?

– Я дядька. Открывай, и князю пусть скажут, ушли румцы!

– Ну, вот и славно!

Створки ворот распахнулись, но юноше пришлось подождать, пока из них выдут три дозорных отряда. Один пошел вслед за уходящими кочевниками, а два других потянулись в ту сторону, где уже который день, к небу поднимались черные клубы дыма. Там находились Ретра и Старград и там же оставались ушедшие с Галданом для грабежа румские отряды.

Дарёные доспехи тут же были придирчиво осмотрены свободными от дозора воинами.

– Что ж! – подытожил общее мнение пожилой воин, – Конек и байдана ладные, а вот сабля, так я тебе скажу, что не у всякого витязя такая имеется! Береги её парень, большой цены сабля! Теперь тебе по справе и в дружину можно идти! Сходи к князю, мы ведь добивать румцев пойдём, пусть тебя возьмёт! С такой бронью нечего на стене отсиживаться.

Давыд так и сделал, князь его выслушал и на удивление, подарив за выполненную службу островерхий шелом, приказал идти под начало к сотнику Шалаю. Мать опять надавала подзатыльников, когда он, ненадолго, заглянул к ней. Поплакала, а потом, поцеловав, завернула в котомку дорожные пирожки с начинкой.

Первая стычка с румцами не заставила себя долго ждать. Отряд Шалая выскочил к лесной деревушке как раз тогда, когда в неё только втянулись для грабежа первые румцы. Вид запылавших изб, вызверил воинов и сотник, махнув рукой, повел дружину на не ожидавшего сопротивления врага. Никогда до этого Давыд не участвовал в кавалерийском бое. Стоял перед всадниками в пешем строю, давно правда, два дня тому назад, а самому в конной лаве скакать не доводилось. Но Шалай не зря наставлял новичка, уклонившись от первого всадника, молодой воин вдогонку рубанул, как учили, дареной саблей! Румец завалился в дорожную пыль. Сотня одолевала врага. Через какое-то время Давыд ещё раз окровавил булгарскую саблю.

А потом, спустя несколько дней, состоялось большое сражение. Галдан, с оставшимися приспешниками, оказался зажат между осажденной Ретрой и дружинами Старграда и Любши. Молодой воин, вместе со всеми, ходил в яростные конные атаки. Не раз и не два, его сабля прорубала стеганные (15) степные доспехи. Парень всё искал жирного тархана, но судьба судила иначе. Галдан был зарублен в честном поединке, самим старым Беляем.

Давыд стоял среди усталых воинов, и, как и все, радостно вопил, приветствуя раненного князя, победителя румцев!

Жизнь в Браниборе

Бранибор. Утро

Даймир потянулся, и открыл глаза. Теплая рука Тейи лежала у него на груди. Эльфийка сладко спала, уткнувшись носом в его плечо. Осторожно, стараясь не разбудить её, варн слез с постели.

За стенами шумел Бранибор. Прошло уже немало времени, с того момента, как они встали на этом берегу. Наспех созданный когда-то лагерь сейчас превратился в настоящий город. Сюда приходили дружинами и поодиночке все те, кто хотел попробовать свою удачу в сражениях. Бранибор – Бранный Бор, Лес Брани или Лес Сражений, так они назвали его после победы над румскими войсками. Теперь это самый западный форпост Восточного союза. Окруженный высоким валом с дубовой стеной, город стал непреодолимой преградой для войск Запада.

Одевшись, Даймир вышел на крыльцо своего, свежесрубленного, терема. Рядом на просторной площади, воевода Велемир тренировал новичков, пришедших вступить в дружины Бранибора. Он учил их биться в строю, закрывшись от врага, стеной щитов и ощетинившись копейными остриями. Плечом к плечу в рядах стояли люди, орки, урук-таны и эльфы.

Предводитель варнов вспомнил жаркие споры по поводу того, как и по каким отрядам распределять прибывающих новичков. Конечно, были в городе и отдельные дружины дулебов, антов, орков, эльфов, но всех тех, кто приходил в одиночку или по двое-трое всё-таки с самого начала решили собирать в общий отряд. Как не удивительно, но его численность вскоре превысила остальные дружины.

– Как дела князь? – Бернобикс возник из не откуда.

– Привет! – отозвался Даймир, – Что слышно от разведчиков?

– Поблизости всё тихо, а от дальних дозоров пока вестей нет!

– Не спокойно мне что-то! Не понятно, откуда придёт беда. Неизвестность гнетёт.

– Может послать моих троллей в набег по горондольским землям? Заодно и разузнаем, что к чему!

– И ты туда же! – невесело усмехнулся князь варнов – Бравил, Путша, Олеся и Эро мне все уши прожужжали. Рвутся в бой! А куда? Мы не знаем где враг! Уйдут дружины, а западные рати тут как тут!

– Что ты, кстати, по поводу этой Олеси думаешь, а? – задумчиво прищурился Бернобикс.

– А что с ней? Конечно половина воевод уже от неё без ума, но это и не удивительно. Ты к чему спросил?

– Да не знаю! Не нравится она мне! Уж больно всем угодить старается, поневоле встаёт вопрос: А зачем ей это нужно?