Пятна на солнце

Солдат с недоверием посмотрел на него.

– Тогда положи автомат и одевайся. Мы из 58-ой армии, слышал о такой?

Сорокин положил на землю автомат, который тут же поднял боец и передал товарищу, вышедшему из кустов. Александр кое-как натянул на ноги сырые сапоги и, собрав с земли документы, направился вслед за солдатом. Минут через сорок он оказался в штабе стрелковой бригады.

* * *

Пауль Хорст глядел в окно «Хорха» и размышлял о предстоящем докладе командиру дивизии. То, что именно его люди уничтожили ночью генерала Власова, будет особо отмечено в докладе. На возможный вопрос, нельзя ли было захватить его живым, придется ответить, что все происходило ночью, и часовые не могли знать, кто на них нарвался. Впрочем, о какой темноте может идти речь, ведь стоят белые ночи. Этот момент необходимо хорошенько обдумать.

Неожиданно на дорогу выскочил мужчина преклонных лет и стал размахивать руками. На левом рукаве его старого пиджака была белая повязка полицая.

– Что ему нужно? – спросил Хорст переводчика.

Тот вышел из машины и подошел к полицаю. Они переговорили между собой, и он направился обратно к «Хорху».

– Господин капитан! Это староста местной деревни. Говорит, что вчера вечером у них были задержаны мужчина и женщина: они меняли вещи на продукты питания. Мужчина хотел обменять свои наручные часы на картошку. Вот посмотрите, что это за часы: на крышке написано, что они принадлежат генералу Андрею Андреевичу Власову.

Переводчик протянул часы немецкому офицеру. Тот взял их в руки и стал с интересом рассматривать.

– Господин капитан, что ему ответить? Староста просит вас заехать в деревню и посмотреть на этих русских.

Капитан задумался. Ему не хотелось туда ехать, так как он был уверен, что уже видел убитого солдатами генерала Власова.

– Мне что, делать больше нечего? – ответил он переводчику. – Или он считает, что я никогда не видел пленных русских солдат? Пусть повесят или расстреляют.

– Он очень просит вас посмотреть на этого русского, – снова произнес переводчик, что говорит ему человек с белой повязкой.

Машина тронулась. Староста схватился рукой за дверцу машины и побежал рядом с ней.

– Ну хорошо, поехали, – произнес капитан. – Посмотрим, кого они задержали.

Машина развернулась и двинулась по заросшей травой дороге. Вскоре среди деревьев показалась деревня, рядом с которой раскинулось лесное озеро. Автомобиль остановился около дома старосты.

– Глеб! – громко крикнул староста часовому. – Выводи пленных: господин офицер хочет посмотреть на них.

Глеб, высокий и здоровый парень, с ярким румянцем на щеках, перебросил винтовку с плеча на плечо и широко распахнул ворота сарая.

– Эй! Краснозадые, выходите! – громко скомандовал он.

Из сарая, щурясь от яркого утреннего солнца, вышел высокий худощавый мужчина в больших роговых очках. Он остановился посреди двора и с интересом посмотрел на стоявшего перед ним немецкого офицера. Рядом с ним встала женщина в зеленой армейской юбке и сапогах.

– Кто вы такие? – спросил Власова офицер. – Что вас занесло в эти края?

Мужчина сделал шаг вперед.

– Я, генерал-лейтенант Красной Армии, командующий 2-ой ударной армии Андрей Андреевич Власов. А это – медсестра. Зовут ее Мария.

Генерал обратил внимание на лицо немецкого офицера: на нем отчетливо читалось удивление. Он растеряно посмотрел на Власова, не зная как вести себя с высокопоставленным военнопленным. Еще полчаса назад он считал, что этот человек мертв, и вдруг оказался живым и сдался не кому-то, а лично ему, капитану вермахта Паулю Хорсту.

– Проводите господина генерала в машину, – приказал он переводчику.

– А что делать с медичкой? – поинтересовался у него переводчик, но капитан уже не слышал его. Он до сих пор никак не мог поверить в свою удачу.

* * *

Сорокин сидел на стуле в небольшом кабинете следователя НКВД. Мужчина, в звании лейтенанта, ходил по кабинету из угла в угол, заставляя его поворачивать голову то в одну, то в другую сторону. Наконец, он остановился и сел за стол. Взяв в руки перочинный нож, он стал тщательно оттачивать карандаши, которые ставил в стоявший на столе стакан. Закончив это дело, он посмотрел на Александра, который все это время внимательно наблюдал за ним.

– Итак, гражданин Сорокин, у меня по-прежнему все тот же вопрос в ваш адрес. Вы, как сотрудник особого отдела, располагали сведениями о намерении генерала Власова сдаться в плен немцам? Насколько я понял из материалов предыдущих допросов, вы изначально входили в группу генерала, а затем вдруг решили пробиваться один? С чем это связано.

– Я уже отвечал на этот вопрос. Вначале в нашу группу входили офицеры штаба, особого отдела, связи и другие офицеры и бойцы. Однако после того как наш отряд напоролся на немцев, генерал Власов решил разбить отряд на мелкие группы, которым, как он считал, будет значительно легче пробиться через линию фронта.

– Да, да, я это уже читал. Скажите, почему вы не последовали за генералом, а решили двигаться самостоятельной группой? У вас возникли какие-то разногласия с ним?

Следователь сидел за столом и постукивал по нему тупым концом карандаша. Сорокин отметил про себя, что у него начинают сдавать нервы: шел третий день непрерывных, круглосуточных допросов.

– Гражданин лейтенант, я очень устал и хочу спать. Я – сотрудник особого отдела 362-ой стрелковой дивизии. Прошу вас проверить это, и тогда все встанет на свои места. То, что наша дивизия в составе армии попала в окружение, я не виноват. Я не сдался немцам, я сделал все, чтобы пробиться к своим.

Офицер усмехнулся.

– Странный вы человек, Сорокин – прибыли из окружения в расположение наших частей с какими-то сомнительными документами и теперь считаете, что мы должны носить вас на руках? А как бы вы поступили на моем месте? Вы бы поверили такому человеку?

«Он в чем-то прав, – успокаивал себя Александр. – Я бы тоже не поверил. Но я же не предатель, и эти чертовы документы, мне не вручили где-то в Абвере, мы их захватили, потеряв в той операции трех бойцов».

Лейтенант словно прочитал его мысли.

– Вы знакомы с приказом Ставки № 270 от 16 августа 1941 года? – спросил он Сорокина.

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Да, знаком, и что из этого?

– А, то, что вы должны были арестовать генерала Власова, когда он предложил пробиваться из окружения мелкими группами. Скажу вам больше, командование фронтом направляло к месту выхода в эфир танковую группу для вывода из окружения штаба армии и лично генерала Власова, но они, понеся потери, не нашли вас в условном месте.

– Это вопрос, или вы уже решили, что я – предатель, и вы готовы отдать меня под трибунал? – спросил Сорокин офицера. – Если вы мне не верите, то к чему все эти вопросы, ответы.

– Не вставайте в позу, Сорокин. Была бы моя воля, вы давно уже лежали бы в овраге за этим домом.

Он вскочил из-за стола и схватил Александра за подбородок. Их глаза встретились. Следователь отвел взгляд. Вытерев руки носовым платком, он снова сел за стол. Лейтенант был человеком без комплексов и сейчас, сидя за столом и глядя на капитана, чувствовал себя полноценным хозяином его жизни: только от него зависела жизнь этого человека. Он с первых минут допроса сделал для себя вывод, что Сорокин – предатель, и поэтому он просто наслаждался своим господствующим положением. Он взял остро отточенный карандаш и пододвинул к себе лист желтоватой бумаги.

– Почему вы выполнили преступный приказ генерала Власова?

– Я не понимаю этого вопроса, лейтенант? – сказал Александр. – Интересно, чтобы вы предприняли на моем месте?

– Я никогда не буду на вашем месте, Сорокин! Я – командир Красной Армии, а не армии предателей! И еще, для вас я не лейтенант, а гражданин начальник. Вот прочитайте и распишитесь, – произнес он и протянул Сорокину лист бумаги.

Александр взял его в руки и быстро прочитал: это было постановление об аресте.

– Я не понял, гражданин начальник, – делая ударение на последние два слова, произнес он. – Что это значит? Я прорывался сюда не для того, чтобы вы меня арестовывали.

– А для чего? Чтобы подрывать армию изнутри? Ничего, скоро все поймете. Увести арестованного! – крикнул он конвоиру и стал убирать со стола разложенные на нем бумаги.