Шурави, или Моя война

Абрамов поднялся из-за стола и внимательно посмотрел на капитана. Будучи неплохим оперативником, он понимал, что перед ним валяют «ваньку», но у него, кроме рапорта самого Власова, других подтверждающих этот факт показаний не было. Он хорошо ориентировался в текущих событиях и догадывался, что его задержание может вызвать негативную реакцию среди бойцов спецназа, которые никогда не скрывали своего пренебрежительного отношения к сотрудникам тыловых служб и штаба. Взвесив все «за» и «против», капитан встал с табурета и направился к выходу. Остановившись в дверях, он повернулся и сказал:

– Я знаю, что вы неплохой боец, Абрамов, и поэтому советую вам лично извиниться перед майором Власовым, если хотите, чтобы жизнь изменилась в лучшую сторону. У Власова большие связи, в том числе и в наградном отделе 40-ой армии.

– Спасибо за совет, товарищ капитан. А в отношении наград могу сказать следующее, если на получение этих заслуженных боевых наград влияют такие люди, как майор Власов, то они мне не нужны.

– Дело ваше, Абрамов, сами решайте, – произнес капитан и скрылся за дверью.

***

Ребята вернулись через сутки, усталые и злые. На броне лежал раненый Сергей, ему оторвало правую ступню, он потерял много крови и был без сознания. Медбрат вколол ему пару уколов и развел руками.

– Командир, он очень плох, и, если мы его сейчас не отправим в госпиталь, едва ли он дотянет до утра.

Марченко вскинул руку и посмотрел на часы. Время было около четырех часов дня. До госпиталя сто километров в оба конца.

– Давай, Абрамов, командуй, – приказал он ему, а сам, вскочив на броню, постучал автоматом по башне.

Оттуда показалась чумазая голова водителя. Лицо его было грязным от пыли и копоти.

– Давай, гони в госпиталь. Нужно передать им Сергея, а то парень скончается.

– Товарищ командир! – заканючил водитель. – Мы же из рейда, устали.

– Выйдешь на пенсию, тогда и отдохнешь! – зло ответил Марченко на его жалобы. – Давай, гони, нужно вернуться до темноты.

БТР, выпустив черную струю отработанных газов, тронулся с места. Виктор проводил взглядом удаляющуюся машину и впервые позавидовал Марченко, что он может увидеться с Татьяной. С его последнего разговора с ней прошло около месяца. Нанесенная Абрамову душевная рана еще не затянулась окончательно и иногда давала о себе знать, вот как сейчас.

Ребята, сняв амуницию, группами исчезали в бане, которую мастерски построил старшина из двух строительных вагончиков. Единственным ее недостатком было то, что она плохо держала тепло, и поэтому приходилось постоянно подбрасывать в печь сухие доски от армейских ящиков.

Над баней поднимались клубы серого дыма. Иногда вместе с дымом из трубы вылетали красные искры, напоминающие следы трассеров. Убедившись, что все бойцы помылись, Виктор тоже отправился туда. Влажный горячий воздух окутал его и крепко обнял. Он сел на лавку и закрыл глаза. Перед глазами поплыли улицы Казани, калейдоскоп знакомых лиц. Неожиданно он ощутил нарастающее в душе желание вернуться домой, вернуться, во что бы то ни стало, вернуться и забыть весь этот кошмар: кровь, смерть и постоянные чувства тревоги и страха.

Из разговоров с солдатами Абрамов знал, что многие, чтобы скрыть свой страх перед смертью, плотно подсели на наркотики, которых здесь было море. Их меняли местные жители на патроны, гранаты и другое военное снаряжение. Все, кто делал это, хорошо знал, что завтра этими патронами будут убиты его друзья, а может быть, и он сам. Но, наркотики были сильнее любой морали, и солдаты, прячась от воинских патрулей, тащили на рынок похищенное обмундирование, консервы, бензин, все, что можно было украсть и продать. Все чаще отцы-командиры замечали, что многие солдаты идут в бой, приняв наркотики – проблема явно выходила из-под их контроля.

Услышав громкие мужские голоса, доносящиеся из-за деревянной перегородки, Виктор открыл глаза и посмотрел на дверь бани. Окатившись холодной водой, он захватил полотенце и вышел оттуда. Около дверей стоял старшина и отчитывал молодого солдата за какую-то провинность. Заметив Абрамова, он смолк и уставился на него, демонстрируя всем своим видом готовность исполнить любое его желание.

– Как бойцы? Все накормлены? – спросил Виктор его.

– Так точно, товарищ заместитель командира группы, – отчеканил он по уставу, – все сыты. Какие еще будут приказания?

Абрамов, молча, махнул рукой. Ему почему-то стало противно от этой солдатской бравады. В белой нательной рубахе он прошел в столовую и сел за стол. Старшина быстро поставил перед ним кружку со спиртом. Виктор отодвинул ее в сторону.

– Убери, – коротко приказал он старшине, – пить не буду.

– Так это же «наркомовские», товарищ заместитель командира.

– Все равно, убери и больше мне без моего разрешения на стол не ставь. Мне скоро домой, я не хочу вернуться алкоголиком.

– Как скажете, хозяин – барин.

Старшина мгновенно убрал кружку. Не доев гречневую кашу с мясом, Виктор вышел из столовой. Он не знал, что ему делать, и это безделье, длившееся две недели, убивало его не только физически, но и морально.

***

Марченко вернулся на базу только к утру, усталый, но чем-то очень довольный. Глядя на его сияющее лицо, Абрамов вновь переживал очередную любовную драму. Виктор был взрослым человеком и хорошо понимал, чем была вызвана его задержка, и она била его острой иглой прямо в сердце.

«Насильно мил не будешь, – подумал он, глядя на командира. – Что поделаешь, если она выбрала его, а не меня».

Словно прочитав его мысли, Марченко направился в сторону Виктора. Выслушав доклад, он передал ему привет от Татьяны и поинтересовался приездом капитана из Особого отдела.

– Да, приезжал, пытался на меня наехать, но я вовремя сориентировался на месте. Поговорили мы с ним, и он уехал к себе. Ты представляешь, командир, этот гад Власов на меня написал донос, что я его прилюдно оскорбил. Что будто я веду в подразделении нездоровые разговоры, направленные против политики нашего правительства.

У Марченко от удивления взметнулись брови.

– Извини, Абрамов, но мне об этом тоже докладывали, но не Власов, а Сергей, которого ранили во время выхода на «дорогу». Они – молодые, здоровые, комсомольцы, а ты им о Боге? Им же все равно, кто апостол Павел, а кто Петр, а тем более, кто из них, о чем говорил и проповедовал. Если ты не хочешь больших неприятностей, кончай подобные разговоры с бойцами.

Виктору стало немного обидно не только за себя, но за тех бойцов, которые побоялись сказать сами ему об этом, а доложили о разговоре командиру.

– Ты мне можешь не верить, но я даже не заикался в отношении партии и правительства. Я лишь высказал свое личное мнение о происходящих здесь событиях. Интересно, к чему я их мог призывать? Я говорил Сергею, что и на войне нужно оставаться человеком, а не превращаться в мясника и бездушного убийцу. Вот и все.

– Не знаю, что ты там ему говорил, только хочу тебе сказать, прекрати все это. Здесь я командую и принимаю решение, что им делать в бою, а не батюшка. Скоро тебе домой, и я бы не хотел, чтобы ты вместо дома уехал куда-то в другое место.

– Я понял тебя, командир.

– Вот и хорошо, если понял. Я сейчас уеду в штаб, а ты здесь порули за меня.

– Есть, – не совсем радостно ответил Абрамов.

Марченко встал и быстрым шагом направился к ожидавшей его машине. Хлопнула дверца, взревел мотор, и автомобиль исчез в клубах серой пыли. Проводив ее взглядом, Абрамов вернулся обратно на базу. Командир вернулся из штаба к вечеру. От его хорошего утреннего настроения не осталось ни малейшего следа.

– Зайди, – коротко бросил он, проходя мимо Виктора. – Они там, в штабе, похоже, навоза наелись.

Абрамов последовал за ним в его комнату. Он устало опустился на стул и внимательно посмотрел на него.

– Чего стоишь? Присаживайся, – произнес он, – будь как дома.

– Что произошло, командир? – поинтересовался у него Виктор.

Мгновенно какие-то странные и дурные мысли полезли Абрамову в голову.

– Хотел я тебя, Абрамов, поберечь от боев, да вот, извини, не получается, – произнес Марченко. – В штабе поставили задачу провести рейд в горы. Нужно прочесать, по возможности, вот этот квадрат.

Он ткнул пальцем в карту.

– Из этого квадрата постоянно обстреливают наших «горбатых», которые возвращаются с заданий. Летчики жалуются командованию и просят помощи у нас.

Он замолчал и снова посмотрел на Виктора, словно ожидая от него какого-то решения. Абрамов промолчал, а Марченко воспользовавшись его молчанием, продолжил:

– Людей у нас с тобой мало, а задача поставлена большая. Руководство считает, что проводить войсковую операцию в этом районе силами действующих частей бессмысленно, они не имеют соответствующей горной подготовки. Больше потеряют, чем решат эту задачу.