Химера

Атакующие избрали первый вариант. Тот, что оказался поближе, бросился на Славку, второй метнулся к Лилии. По счастью, агрессор был слишком пьян и не скоординирован, да ещё запнулся за что-то ногой. Славка отшатнулся, но литой кулак всё-же зацепил его по подбородку, да так, что заныли зубы. По инерции противника развернуло чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и Славка вложил всю злость в удар правой ему в челюсть. Боли он в горячке не почувствовал, но рука мгновенно онемела. Его визави крякнул, раскорячился, но на ногах устоял, вновь попёр кабаном, и Славка, не надеясь на свою левую, дальше действовал как заправский футбольный форвард, что головой замыкает прострел с фланга… Не удержался, сам плюхнулся рядом с поверженным на четыре точки и тут же вскочил, опасаясь, что тот попытается сграбастать длинными руками.

Обернулся. Лилия, чуть покачиваясь, сидела на корточках, закрыв лицо руками. А вот второго рядом не видать, он был уже далековато, он убегал, двигаясь по странной зигзагообразной траектории, и похож был на оживший вентилятор, потому что безостановочно отмахивался руками, словно его атаковал рой разъярённых шершней. Что же он удирает-то? – мелькнула мысль, и тут же пронзила другая, жуткая, – наверное, ножом ткнул…

Славка кинулся к Лилии. Только тут он расслышал, как с другой стороны улицы, невидимая в темноте, некая гражданка надрывно комментирует с безопасного расстояния.

– Это что ж такое, как вечер – ни пройти, ни проехать… хулиганьё… милицию надо вызвать!..

При последних словах Лилия встрепенулась и подняла голову. На её бледном лице Славка различил одни только тёмные глаза.

– Какая ещё милиция? Пойдём, уходить надо…

Она встала и, держась за Славку, неверными шагами двинулась куда-то, не разбирая дороги. Не раздумывая, он подхватил её на руки. Позади сопел, шурша по гравийной обочине, нокаутированный соперник.

– Что, что он тебе сделал? Ударил? Говори, не молчи.

– Да не переживай ты, – отмахнулась Лилия, – даже не коснулся. Просто слабость напала.

Она вдруг принялась озабоченно вертеть головой.

– Уходи с улицы, нас люди видят. Давай дворами…

Славка пересёк проезжую часть и нырнул в проход между домами. В темноте зацепился ногой о бордюр, от неловкого движения руку пронизало болью, он зашипел и едва не уронил свою ношу. Лилия соскочила на землю.

– Ну а с тобой-то что?

Славка стоял, часто моргая, привыкая к темноте. Голова гудела, рука висела, саднил подбородок, и в глазах до сих пор плавали жёлтые круги.

– Не рассчитал сдуру, челюсть у этого урода чугунная. Рука теперь как не своя.

Лилия сокрушённо покачала головой.

– Тьфу ты, тоже мне драчун. Ещё неизвестно, кто из вас больше пострадал.

Она была ещё слаба, но уже пыталась подтрунивать. Всмотрелась в темноту двора.

– Вон там, в центре, качели стоят. Пойдём присядем, дух переведём.

Уму непостижимо, как она в такой тьме что-то вообще разглядела. Качели оказались широкие, удобные, на цепях, сработанные из старинной гнутой скамьи. Лилия молча помассировала опухшую славкину конечность, нажала на какие-то точки, затем приказала пошевелить пальцами по очереди. Наконец оставила её в покое.

– Ерунда, просто ушиб. Не мешало бы компресс на ночь.

Славка обнял её и произнёс с томным сожалением:

– А я думал, ты мне опять терапию устроишь.

– Индюк думал… – проворчала Лилия автоматически. Повернула голову к нему, их губы почти соприкасались.

– Мне самой сейчас терапия требуется.

Славка бережно поцеловал её.

– От тебя так вкусно пахнет джином.

– А от тебя так вкусно водкой…

Он поперхнулся, но продолжил свою линию, понемногу давая волю рукам.

– Терапия, говоришь, требуется? Так пойдём быстрее домой. Пять минут ходьбы, и лечение – аж до утра.

– Пошляк. Кто о чём, а голый о бане. Я совсем не это имела в виду.

Они помолчали, меряясь взглядами в темноте, и Славка решился перевести разговор на более серьёзные рельсы.

– Знаешь, Лиль, может, ты и считаешь меня лопушком да валенком, но вот дураком, надеюсь, не был никогда. Догадаться обо всём ведь несложно, тем более, когда это происходит на твоих глазах… С какой стати тот, второй храбрец, ударился вдруг в панический драп? Стометровка с препятствиями, любо-дорого было смотреть. А этот… танцор диско? Эксклюзивное зрелище, разговоров – на месяц! Это как так?

Странно, но она не ощетинилась привычно, не отпарировала ядовитыми репликами. Откинула голову ему на руку, смотрела на унизанную звёздами лиловую бездну и даже принялась тихонько напевать себе что-то под нос.

– Тут напрашивается вопрос в другой плоскости… – осторожно продолжил Славка.

– Не умничай, тебе это не идёт, – устало сказала Лилия, – говори проще.

– Надеюсь, мне такие фокусы не грозят? Ну, ты понимаешь, о чём я. Вот разозлю тебя чем-либо и буду потом плясать посреди улицы без штанов, как этот дурень в баре.

Она повернулась и сказала задумчиво:

– Мне начинает казаться, что у вас здесь с наступлением темноты происходит массовая дебилизация населения. Такое впечатление, что за весь вечер я не видела ни одной вменяемой рожи. Вот и ты туда же…

– Лиль, я тоже кое-что заметил – ты мастер уводить разговор в сторону. Но я говорю о серьёзных вещах, – Славка начал горячиться.

– Ну-ка тихо! – жёстко оборвала она его, – здесь, кроме нас, ещё уши имеются. Дом напротив, второй этаж…

Славка вгляделся и различил на чьём-то балконе красноватый огонёк сигареты.

– Как себя чувствуешь? Причина недомогания – именно в этом?

– Несложно догадаться, умник… Я очень не люблю так делать, но изредка приходится. Ладно, пошли, – Лилия спрыгнула с качелей, – холодно становится.

Они пересекли двор наискосок и выбрались на тускло освещённую Мелиоративную. Фонари здесь горели через один, и было практически безлюдно.

– Удалишься от Москвы на каких-то полсотни километров, и приземляешься на другую планету, – заговорила Лилия, – марсиане вокруг. Люди, конечно, тоже есть, но как-то всё больше гуманоиды попадаются.

– Ну уж, не обобщай так, – вступился Славка, – нормальный тут народ, просто от скуки звереет, от безделья.

– Ага, добавь ещё – отсутствие жизненных ориентиров, вседозволенность, мужицкое пьянство, бабская распущенность… Для скотского поведения всегда найдётся миллион оправданий.

– Не любишь ты людей. Злюка.

– А с какой стати я их любить должна? Уважать – кое-кого – уважаю, но любить – увольте. Времена всеобщего плакатного братства давно закончились.