Химера

– Это да, наша любимая забава – воздух потрясти да калькулятором пощёлкать, бурля праведным негодованием на чужие миллионы. Так что, ты хочешь сказать, не в деньгах счастье?

– В любви оно. Не нами придумано, – быстро нашёлся Славка.

– Пустозвон ты. Любовь и безденежье вместе долго не живут, – чуть подумав, заметила Лилия, – вокруг нас мир несчастных эгоистов: бабы, стремящиеся продаться подороже, и мужики, не способные либо не желающие их покупать.

– Ну, это как посмотреть. Вон папуасы с папуасками обитают на своих островах безо всяких денег. Ничего у них нет, одни кокосы. А любовь есть.

Она тихо рассмеялась.

– Слушай, ты, папуас. Возьми пару морсов. Вот это, в аэрофлотовской упаковке, было вполне съедобным, я ожидала худшего, только слегка пересолено.

Вернувшись с двумя стаканами клюквенного напитка, Славка заметил, что Лилия с угрюмым интересом наблюдает за оживлённой полянкой, где понемногу разгорался нездоровый азартный галдёж.

– Вот ещё загадка – почему наши люди так обожают быть одураченными? Риторика… Получают голимые гроши, именуемые по недоразумению зарплатой, и с нетерпеливым азартом дарят их всякой быдловатой шушере. Какая-то особая, сугубо российская разновидность духовного мазохизма. Никто и ничто не в силах остановить их в этом порыве, – сварливо пофилософствовала она и отвернулась.

В глубине парка прошелестело, и в темнеющее небо взмыл многоцветный фейерверк. Через короткое время с той стороны донеслись нестройные крики «горько».

– Во дают, – удивился Славка, – впервые вижу, чтобы в парке свадьбы играли. Лиль, ну ты чего такая грустная? Может, пойдём на карусели покатаемся, детство вспомним.

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Сама не знаю. Мартини хочу.

– Хорошо, сейчас двинем в бар. Только давай дойдём до той гулянки, хочу глянуть на новобрачных. Может, кто-то из знакомых…

Свадьба гуляла под здоровенным шатром, людей было не слишком, человек тридцать. Звенели ложки-вилки-рюмки, чавкали рты, кто-то обнимался, кто-то лобызался. Славкиных ровесников здесь почти не было, только молодёжь восемнадцати-двадцати лет, сгруппировавшаяся вокруг молодожёнов, и пожилая публика, обосновавшаяся на другом конце длинного стола. Седой дядька обнимал баян, покачиваясь на пеньке словно маятник, и исторгал из инструмента что попало в режиме нон-стоп: танго «компарсита», вальс «амурские волны» и даже «мурку».

Лилия вдруг остановилась, провела руками по лицу и глухо пробормотала:

– Вот сволочь…

– Кто сволочь?

Она схватила Славку за локоть.

– Никто… Пойдём назад. Кажется, он здесь. Вот уж не ожидала, наверное, ты накликал.

– Кого ты там увидела, Гарика?

– Да. Хорошо, что он спиной к нам сидит. Во всяком случае, шевелюра очень похожа.

Они развернулись и направились к выходу, но у Славки осталось подозрение, что Лилия соврала. Если бы студент собирался на чью-то свадьбу, да ещё в соседний посёлок, она бы наверняка знала. Очень похоже, заметила человечка, встреча с которым в данный момент нежелательна.

Вдоль Центрального километровой гирляндой зажглись фонари, цокали женские каблучки, и в густом сумеречном полумраке висела вечерняя многоголосица. Компания молодёжи кучковалась возле пивнушки под названием «Гамбринус». Выкрики, хохот, чьё-то посвистывание… Брякала об асфальт опорожненная тара, летели во все стороны, рассыпаясь искрами, окурки. На противоположной стороне в свете фонаря две обнявшиеся полупьяные девицы, забравшись с ногами на лавку, исполняли дуэтом «чита-дриту», а третья чуть поодаль истошно вопила во тьму сквера, где проглядывалась среди деревьев одинокая кабинка биотуалета:

– Танька, сука, ты скоро там? Я щас обоссусь!

Из парка за спиной вылетела и лопнула в небе очередная шутиха, толпа заревела и засвистела.

Когда Славка с Лилией приблизились, девки замолкли и воззрились с наглым любопытством. Подавшая голос первой оказалась неоригинальна.

– Молодой человек, а как у нас насчёт сигаретки?

– Некурящий я, девушки, – как можно радушнее ответил Славка, не сбавляя шаг и на всякий случай взяв Лилию за руку.

– Его, кажется, Слава зовут, – развязно сказала вторая, коротко стриженая блондинка с хриплым голосом и пустыми рыбьими глазами, – а эту тёлку я что-то не припоминаю. Слышь, а кошёлка твоя тоже некурящая?

Лилия напряглась, но Славка крепче сжал её руку и буквально потащил прочь. Вслед донеслось ещё что-то обидное.

– Да отпусти, что ты в меня вцепился, – возмутилась она, когда они отошли чуть дальше.

– Побоялся, что безобразничать начнёшь, – усмехнулся Славка, – я уже уяснил, что натура ты вспыльчивая.

Лилия хмыкнула, покачала головой, но ничего не ответила. Вспомнив о чём-то, поспешно полезла в сумочку и достала «нокию».

– Надо включить, думаю, ненаглядный уже успокоился.

Экранчик засветился, и она с озабоченным видом принялась нажимать кнопки. Славка решил полюбопытствовать, заглянул через плечо, но Лилия, не оборачиваясь, отстранила его вытянутой рукой. Славка демонстративно отвернулся и даже отошёл на пару шагов, сунув руки в карманы.

– Добрый вечер… Да вот, пришлось отключаться, личные неувязки… Хорошо, там же, в двенадцать, у входа в авторынок. Я утром дополнительно перезвоню.

– Ты завтра куда-то собираешься? – сумрачно поинтересовался Славка, когда они двинулись дальше.

– Да, ненадолго. До вечера вернусь, – коротко ответила Лилия, зябко поводя плечами.

– Может, наконец, обменяемся телефонами?

– Конечно. Только давай завтра, я сим-карту, наверное, всё-же сменю.

– В Москву поедешь?

– Да.

– Я с тобо…

– Нет! Слава, не будь назойливым, мы, кажется, уже говорили на эту тему.

Без всякого перехода вдруг поинтересовалась:

– А ты давно здесь живёшь, в этом вашем Комсомольске?

– Н-ну, с тех пор, как в школу пошёл. Лет с семи.

– То есть знакомых много?

– Как видишь, знают даже те, кого я не знаю. А друзей, в общем-то, нет. Друзей нынче иметь вредно, – заметил Славка.