Закодированная Россия

Я бы стал всем жёнам враг,
Но ведь я и сам женатый.

– А хотите профессиональное послушать?

– Хотим! Хотим!

Не надо шариться в подъездах.
Курить, колоться и бухать.
Точней участвовать в заездах
Кому быстрее подыхать.

Пора подумать о здоровье,
Карьере, тёще и жене.
Их напоить своею кровью,
А не отправить к Сатане.

Идите к нам. Плевать на траты.
Когда настанет Страшный Суд
То вас наркАнгелы по блату
Отмажут, вмажут и спасут.

– Девчонки, вы по мне соскучились? – из ванной вышел влажный Валентиныч.

– Неимоверно, – Сева переложил обязанность развлекать девушек на коллегу.

– Девушки, а у вас вилки есть?

– Начинается… подумал Сева, но вмешиваться не стал.

– А вам какие вилки, серебряные или от старых голландских мастеров?

– А какими в зубах ковырять удобнее, – не растерялся Валентиныч.

Девушки послушно засмеялись. Ближайшие полчаса одессит устраивал шоу наподобие Коперфильда. Вилки зависали в причудливых композициях, сигарета то исчезала, то появлялась. Всё это перемежалось чисто одесским юмором и анекдотами. Когда вошёл расстроенный Виталик, Валентиныч уже делал стойку на голове.

– Пошли, фокусники, – хмуро приказал Виталик.

– А мы тут плюшками балуемся, – попытался Валентиныч сгладить ситуацию. Уходить ему очень не хотелось.

– Стенд ап, орлы.

– Всё, приступаем к чайной церемонии. Это не значит, что гостям надо налить на дорогу чая. Это означает, что гостям пора дать по чайнику. До свидания, до свидания. Извините, девушки, что без скандала, – напоследок острил несчастный доктор.

– Какая была коза. Какая коза. Зачем я, дурак, с вами поехал, – заныл Валентиныч, – нужно было остаться. Может, что и сладилось.

– Валентиныч, угомонись. На такую кралю тридцать косарей гринов в месяц уходят. У тебя есть такие деньги? – резонно спросил Виталик.

– Тридцать тысяч долларов? В месяц? На содержание этой бабы? Не, я так не играю. Максимум, что я могу это три тысячи рублей в месяц. Вот, кстати, Андреич, держи мелочь. Я теперь буду носить только крупные купюры. Постепенно приближаться к идеалу Вики. Нет, пожалуй, я могу на неё выделить четыре тысячи рублей.

– Приплюсуй постельное бельё, и кусок хозяйственного мыла, – заржал Сева.

– Так, – голос Виталика был мрачен, – ты, Валентиныч, езжай домой отдыхать после трудовой смены, а вас Штирлиц, я попрошу остаться.

Когда Валентиныч со словами: «Ну, всё, целоваться не будем» освободил машину, Виталик откинулся на сидение и устало потёр глаза.

– Дела наши, Севак, хуже некуда. Я так любовно прописал сценарий, так чётко выстроил план действий, а всё трещит по швам.

– Слышал такую пословицу: «хочешь рассмешить Богов, поделись с ними своими планами». Скажи, как в России можно строить какие-то планы, да ещё и надеяться их осуществить пункт за пунктом. Мы, чай, не Голландия какая-нибудь.

– В общем, так, жить будешь у нас. Под нашей охраной. Иначе я за твою безопасность не ручаюсь.

– Зашибись. Приколоться тебе, Виталик, хотелось. Вот и прикололся, точней прокололся. Кто ты вообще такой, мистер Сюсюкин? Пиарщик? Особист? Агент национальной безопасности? Представитель олигархического капитала? Аферист международного масштаба? А? Виталик?

– Я маленький брат большого мира. Удовлетворён?

– Это слишком общо. Хотя какое мне дело? Мне нужны мои деньги. Куплю маленькую квартирку у моря, чтобы встречать рассветы и провожать закаты. И ещё мне нужен мгновенный яд, чтобы раскусил ампулу и привет. Свободен и от страха, и от проблем, и от жизни.

– Так, по порядку. Насчёт денег. Севак, ты знаешь, что такое откаты?

– Догадываюсь. Все приближённые к распределению денежных потоков растаскивают лавандос по карманам. А потом, делают вид, что куча чиновников трясут их как груши на предмет взяток. В результате те, кто действительно что-то делают, сидят без денег и слушают байки про откаты и «завтраки». А нажившаяся на этом так называемая элита ищет новых лохов.

– В принципе всё верно. Ты надеюсь, не считаешь, что я на тебе нажился?

– Виталик, твоя тачка стоит двести тысяч гринов?

– Двести пятьдесят.

– Вот видишь. За какое то паршивое шмотьё ты выложил семь тысяч у.е. Причём выложил не моргнув глазом. А у меня в кармане 720 рублей. Знаешь, есть такой анекдот: стоит мужик перед закрытой кассой, репу чешет и так грустно говорит: «вот, раньше девки не давали, а сейчас бабки не дают».

– Ха, ха, хороший анекдот. А яд-то тебе зачем, чудик?

– Видишь ли, Виталик, ещё один подобный забег и я откину карандаши. От страха. Откуда мне знать, где свои, где чужие? Не своей волей я оказался на стыке многих интересов, а исключительно по мягкости характера. А как говорит Валентиныч, лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер. Так вот, если у меня будет яд, я буду знать, что в любой момент я могу откинуться. Это придаст мне дополнительные силы. Ты не находишь?

– Ты думаешь, так всё серьёзно, Севак?

– А что ты тогда такой хмурый?

– Ладно, будет тебе яд. Завтра.

– Опять завтра.

– Да, завтра, а сегодня поехали твоё новое жильё смотреть.

Жильё было что надо. Семикомнатная квартира на Большой Ордынке. Особенно хорош был огромный балкон, на котором хотелось проводить всё время. А вот туалет Севе не понравился. Он был настолько велик, что ассоциировался с открытым, чистым полем. Нормальный человек чувствовал себя в нём уязвимым и незащищенным. Но богатые люди нормальными людьми быть в принципе не могут, давно уяснил для себя Сева. Например, в квартире всё время находились: повар, экономка, уборщица и мастер на все руки, который постоянно что-то чинил. Сева, конечно, понимал, что основным занятием этих людей являлась слежка за ним. Но ведь и челядь богатых занималась тем же. Причём за их же деньги. В коридоре на стене висели, почему-то, портреты великих писателей и поэтов начиная от Пушкина и заканчивая Пелевиным. Сева чувствовал себя как в школе на уроке литературы. Казалось, сейчас войдёт Татьяна Николаевна, их классный руководитель и строго скажет: «Крылов, к доске». Ещё не понравилась кровать. Она была, как и всё в этой квартире, огромна, одеяло было соответствующее. И когда Сева ворочался и тянул одеяло на себя, оно не тянулось, было слишком тяжёлым, что крайне напрягало. А, может, бедный доктор, родившийся и проживший всю жизнь в маленьких типовых квартирах, не умел понимать всей прелести роскоши и обслуги. Ему же хотелось маленького туалета, лёгкого одеяла и чтобы никто постоянно не мелькал у него пред глазами. «Шастают тут, понимаешь», – зло думал он про себя и уходил на балкон. На балконе было хорошо. Деньки стояли летние, тёплые, народ внизу бурлил, и очень хотелось спуститься вниз. К тому же мобилу у Севы реквизировали, телевизоров, компьютеров, и радио в этом странном доме не было и в помине. Так прошла неделя. Сева был готов выть от тоски. Пытался поговорить с поваром и экономкой. Те делали вид, что ничего не знают. Уборщица вообще прикидывалась глухонемой, а мастер на все руки при приближении нарколога, делал такое озабоченное лицо, что отвлекать его глупыми расспросами казалось и вовсе бестактным. Всеволод углубился в воспоминания. Он вспоминал лечившихся у него фээсбешников. Их сразу видно: только у них взгляд в течение минуты может из тяжёлого превращаться в открытый. У других так не получается. Или у человека открытый взгляд, или буравящий. Так вот люди из спецслужб довольно часто злоупотребляют спиртным: работа тяжёлая, нервная. А как стресс снимать? Ясное дело водкой. Но в России существует две ловушки: 1. А что это ты не пьёшь? Стукачок, наверное, или не уважаешь? Пей со всеми, гад, не сквози. 2. А что это ты с похмелья на работу вышел? Ты что вчера пил?

– Да вы же сами меня вчера заставляли выпить, чтобы как все. А теперь претензии, что я с похмелья?

– А ты так должен пить, чтоб с утра как огурец, да чтоб всё помнить, о чём говорили, да чтоб лишнего не брякнуть.