Иные судьбы

и ею человека одаряю,
а он не ангел – только я люблю,
того, кого по правде и не знаю…

Не хочется себя ломать, дробить,
пытаться уберечься от напастей…
Я не могу, любя, не говорить,
что он есть тот, кто заключает счастье!

И лучше в одиночестве сгореть,
но сохранить всё данное от Бога…
Ведь в час, когда приходит к людям смерть,
всем выпадет достойная дорога!

***

Презираю её? Да! Не презирать – изменить себе. А у меня – частокол из принципов!

Ибо Тот, Кто отдал душу свою за спасение человечества, избавил от недугов прокажённых, послал бесовский легион в стадо свиней, – Тот не простил своего алчного предателя! Он знал, что Иуда видит в Нём царя земного, а не Небесного. Он знал, что Иуда – меркантилен и воровал деньги! Иуда хотел управлять частью земного шара, властителем которого, по его соображениям, должен был стать Иисус. Иуда хотел возвышения израильского народа над остальными. А Иисус обращал к Богу, а не свергал тиранов. Он – совершенство! Скажут: «Иуда хотел не предать, а сподвигнуть Учителя к решительным действиям, чтобы Тот поразил нечестивых…» Ложь! Иуда – сребролюбив! Поступал – предумышленно. Это его сущность. Уберегать его – свою душу убивать! Иисус не ущемлял свободу хотевшего Его предать. Достойная участь!

Тут – так же. Не прощу!

Трясётся древняя осина
в объятьях нового греха…
Кого ветвями зацепила?
Чью душу к небу отвела?

Кто новоявленный предатель?
Кто серебром забил карман?
Кто искусителю податлив?
Кто совесть дьяволу продал?

Упало мертвенное тело —
боятся птицы подлететь —
природа вся оторопела —
и ей очнуться не суметь.

В дупле забились вглубь бельчата,
в берлоге спрятался медведь, —
так от рассвета до заката —
не шелохнуться, не пропеть…

Опять колышется осина
и замерла на поле рожь…
Уж сколько землю окропило?..
Подумаешь – бросает в дрожь!

—

Моя жизнь исчисляется не в годах, а во влюблённостях. Это целые эпохи… Сколько девушек одаривало меня холодностью?.. Несметное число!

Я могу объяснить, но не объясниться! Проще написать, чем сказать. Большинство мужчин в минуты признаний становятся красноречивыми, а я – косноязычным. Движения – скованные, я – к предрассудкам прикованный. Прочитает какая-нибудь моё признание, посмотрит… Я, преданно, подытоживая написанное: «Я тебя люблю!» Она, ехидно: «Ты меня – да!» Женщины – ужасные существа. Им дали свободу из жалости, а они почувствовали себя владычицами мира. Это роковая ошибка. Её уже не исправить…

—

Как сын – удался. Я не прислушиваюсь к родительским советам и подчиняюсь их приказам.

—

Я скромно накрыл стол на двух персон. Одна – ты. Другой – я. Ты не придёшь… Ты и не знаешь… Но, закрыв глаза, чувствую – ты здесь. Я говорю с тобой. Рассказываю о том, что пишу. Вот ты участливо смотришь. Возмущаешься, когда надо возмущаться… Не отрицай! Какая степень понимания в твоём прерывистом дыхании!..

—

Впрочем, не стоит забывать, какой сегодня день… Я поздравляю тебя с наступающим Новым годом. Желаю, чтобы тебе продолжал сопутствовать успех! Идеи для стихов не улетучивались! Я тобой горжусь. У тебя будет великое будущее, как и у меня! Спасибо, что ты есть…

    С уважением,
    С.Е.
    7 января.

Здравствуй, Елена! Проснувшись утром первого января, я решил перебрать библиотеку. Там нашёл книгу Роальда Мандельштама. Вспомнил – от тебя. А там – твоя тетрадь. Как я мог забыть! Как я разозлился на себя!

Что я сейчас читаю из стихов: Ахматову, Маяковского и тебя! Все трое – равноценны. Отрицание тобой этого – тщеславная скромность (гадкий оксюморон).[4 - Не просто сочетание противоречивых понятий, а именно вопиющее! (Прим. С.Е.)] Поэтому – пойми мой взгляд и, посочувствовав, прими… Чем манит твоя поэзия? Сказочностью! Хотел написать: «Моя Ахматовская нежность». Ахматовская – вычеркнул. Причислять одного к другому – авторитет портить. Они – демиурги, и всё относящееся к ним – их. А к нам – наше. Не надо вплетать друг друга в друг друга! На одну поэтическую ступень – да, но не слияние, а дистанция! Итак, просто – моя нежность. Ты видишь мир тепло, мягко, лазурно – там приятно, уютно находиться. Там – чувствуют, у меня же – вчувствуваются.

Возьмём избитое – любовь. У тебя любовь – доступна, искренна, вся на ладони – и в сердце. А у меня? Где-то глубоко, размыто – и, погружаясь, ты цепенеешь от осознания, что это – нелюбовь (если бы – симпатия или флирт, а то – ненависть!) Сначала нужно читать мои стихи – потом твои. Мои – обнажённая душа несёт крест на Голгофу и бьёт себя в грудь, кается, как и за злодеяния, так и за добродетель; твои – всё хорошо, счастье – в представлении: всё живёт, всё чувствует, всё одушевлённо, – радость непомерная! Твои стихи – на рождество (рождение), мои стихи – на упокой (панихида). У тебя есть и вера, и надежда, и любовь; у меня – только оставшийся в живых ум, держащийся из последних сил!!! Твои – бьют жизнеутверждением, мои – жизнеувяданием… Поэтому, когда плохо, надо читать твои стихи – наверняка выживешь… Не знаю, в каком состоянии должны читать мои стихи… на одре разве что? А вообще, ты моя самая прекрасная мысль – знай!