Литерный особой важности

Друг тут же преобразился, вперился глазами в узкое русло маленькой речушки, которую при особом навыке и желании можно было бы перешагнуть. Со стороны густой, поросшей плотными кленовыми зарослями посадки появились две фигуры в камуфляже с автоматами на шее. Они внимательно осмотрели мост, подходы к нему и то место, где расположилась засада.

– Дозор передовой выпустили,– одними губами прошептал Ванька,– осторожные черти!– охарактеризовал он террористов.

Один из бородатых джигитов, появившихся, словно бы из неоткуда, что-то гортанно выкрикнул в сторону посадки, махнул рукой, подавая знак остальным.

– Пора…– дернулся Ванька, но я еле успел его остановить.

– Рано! Пусть все выйдут…

На поляну возле речушки вышли еще четверо. Все, как один на подбор бородатые, хмурые, увешанные оружием с ног до головы, словно не в мирной Чуйке происходило все, а где-то в горах Северного Кавказа. Двое тащили зеленый ящик из-под боеприпасов. Тара была тяжелая, носильщики матерились, густо перемешивая русские маты с нецензурной чеченской бранью.

– Вот теперь точно пора гасить вайнахов!– зло сплюнул Иван, снимая свой «Вал» с предохранителя и целясь в ближнего террориста, который неожиданно достал из нагрудного кармана разгрузки телефон и начал набирать номер.

– Подожди…Чего это он делает?– я попытался понять по губам, что говорит чеченец, но за густой бородой их плохо было видно, да и старенький полевой бинокль давал плохую резкость.

– Чего ждать, Саня?!– возмутился товарищ.– Ты хочешь, чтобы они взрывчатку тебе на мосту разложили?

– Информация была про хохлов,– чувствуя неладное, пробормотал я. Под ложечкой засосало, как в старые добрые времена, ощущая неправильность происходящего, но не могущее дать верную оценку,– Белянкин точно сказал, что террористы из ультра правого крыла Украинских Нацбатальонов! А это ИГИЛ какие-то…

– Тебе не без разницы?– повернулся ко мне, отвернувшись от прицела «Вала» Иван.– Ну, снюхались хохлы с чеченами по старой памяти. Тот же Белянкин рассказывал, что в первую чеченскую их в Грозном воевало до е…ни матери! Решили братьям по оружию помочь. Главное что, Шура? Чтобы твой паровоз прошел участок этот без происшествий! А на остальное, плевать с большой колокольни!

Я неуверенно кивнул, все еще сомневаясь. Что-то внутри меня, дотошное, педантичное не хотело мириться с этим. Это было неверно! Неправильно! Так не должно было быть! На Юльку в гостинице напал не чеченец, а молдаванин! Чеченец не мог выдавать себя за жителя Кишинева, а вот хохол запросто! Нападавший был явно связан с террактом, иначе ему не было смысла бить по голове Лавоченко. Тогда, где он?! Где этот молдаванин?

Сердце ухало, отбивая сумасшедший ритм, словно только что я пробежал стометровку за рекордные восемь секунд. Где этот чертов молдаванин? Где он? Может именно ему звонил чеченец, докладывая о том, что они готовы приступить к выполнению операции? А вдруг это всего лишь подстава? И ее легко сопоставить с анонимным звонком, который и подсказал им, где враг нанесет разящий удар. А вдруг это все фикция? Отвлекающий маневр?

– Вали их!– коротко приказал я, чувствуя, что тянуть больше нельзя. Иначе, чеченцы заминируют мост и тогда…– Вали! Бородатого стреножь…

Ванька коротко кивнул, махнул лежащему рядом снайперу, давая последние указания. Тот знаками подтвердил, что понял своего командира.

– Команда «шторм»!– рявкнул в рацию друг, нажимая одновременно на спусковой крючок. «Вал» в его руках слегка дернулся. В нос ударил знакомый до боли запах пороховой гари.

Тот боевик, что стоял поодаль от всех, наступив на крышку ящика со взрывчаткой, взмахнул руками, покачнулся, нелепо загребая воздух, и рухнул в траву, конвульсивно дергаясь.

– Аллах акбар!– рядом со мной ухнуло СВД. Бородача вместе с телефоном крутануло на месте. Телефон отлетел в сторону. На штанине защитного цвета мгновенно расплылось алое пятно. Он дико завопил, ухватившись за пробитую коленную чашечку, завертелся волчком, загребая жухлую листву грязными ладонями.

– Аллах…– со всех сторон защелкали выстрелы. Все было отточено и отработано на тренировках, все цели были заранее разобраны. Кобелев был прав, когда говорил, что парни отлично вымуштрованы. Боевики не успели сделать даже выстрела.

– Серьезно!– одобрительно кивнул я другу, намекая на отличную подготовку его подопечных.

– А то!– удовлетворенно кивнул Ванька.– Фирма веников не вяжет!

– Эй, бл…ть!– выстрел в небо раздался, как гром в наступившей оглушительной тишине. Стреноженный боевик, преодолев боль в простреленном колене, сумел подползти к ящику со взрывчаткой, стоявшему неподалеку.– Шакалы, вы меня слышите?

Только сейчас в его дрожащей от боли руке я увидел обыкновенную «эфку» с выдернутой чекой, опущенной почти к самому ящику. Глаза чеченца бешено вращались, словно готовые выпрыгнуть из орбит, а тело била крупная дрожь.

– Шакалы, мать вашу!– прокричал он снова, размахивая гранатой, будто это была какая-то безопасная игрушка.– Слышите меня? У меня в руках граната и почти двадцать кило тротила под ногами. Одно ваше неверное движение и от вас, и от этого чертового моста останется лишь груда металлолома!

– Твою ж мать!– сплюнул Кобелев, расстроенно глядя в прицел своего оружия. Его можно было понять. Так хорошо начатая операция, обещающая награды и почетные грамоты ее участникам, грозила обернуться полным фиаско, за которое лучшим наказанием было бы увольнение из рядов в связи со служебным несоответствием. На радостях мы совсем забыли о стреноженном бандите, а он решил цепляться за соломинку до последнего, поставив операцию на грань провала.

– Русский, выходи, русский!– с легким восточным акцентом проорал бородач, шаря взглядом по «зеленке».– Трусливый шакал, да? Ссышь?

– Я его сейчас,– дернулся Иван, но я опять его остановил.

– Погоди…

– Санек!

– Вали его, как только махну рукой,– быстро прошептал я, вставая из укрытия в полный рост.

– Ты больной?– зло прошипел друг где-то под ногами.

– У тебя семья, дети…Береги себя, Ваня…

– Вишневский! Я приказываю…

– Я здесь! – ноги слегка подкосились, когда поехали по щебенке, усыпавшей откосы высокой насыпи.– Чего хотел?

– Сколько вас?– оглядевшись, спросил чеченец, как загнанный в ловушку зверь.

– Много,– кивнул я, спускаясь к речушке,– очень много…Тебе не уйти отсюда! Чего ты хочешь?

Ноги идти отказывались, слегка подрагивая, но я упрямо шагал вниз к нему, огибая особенно колючий кустарник. Правая ступня на крутом склоне поехала под осыпающимся щебнем. Я забалансировал, как канатоходец при исполнении смертельного опасного номера, успев прочитать крайнее отчаяние в глазах чеченца.

– Стоять! Стоять где стоишь?– прокричал он отчаянно, выставляя далеко перед собой руку с гранатой.

– Спокойно…Спокойно…– проговорил я тихим голосом, искренне надеясь, что он звучит уверенно и мирно. Рубашка под разгрузкой взмокла, прилипнув к телу, неприятно холодя между лопаток. Я обливался ледяным потом, чувствуя, что боюсь, боюсь умереть, погибнуть, как тогда в Грузии, когда казалось, что надежды на спасение уже нет, что тебя бросили, оставили, предали, как ненужную, отслужившую свой срок вещь. А что там? Взрыв…Яркий всплеск и темнота? Или тоннель, о котором так любят болтать священники?

– Я капитан Вишневский,– ноги наконец ступили на топкую почву берега реки, у которого замер чеченец с гранатой,– поверь, выхода нет…Тебе отсюда не уйти! Лучше сдаться!

– И гнить в камере всю свою оставшуюся жизнь?– выкрикнул, истерично щерясь, бородач.– Чеченец никогда не будет жить запертым в клетке! Мы – свободный народ! Нас в кандалы не закуешь! Я лучше уйду красиво к Аллаху, прихватив с собой пару неверных…

– И тогда тебя будут ждать там гурии, сладости и беззаботная жизнь?– улыбнулся я, шаг за шагом, приближаясь к нему, стараясь заболтать. На мое движение он не среагировал, наблюдая внимательно за моими поднятыми вверх руками. Это новое, молодое поколение, выросшее в горной республике войну застало постольку поскольку, это старых волчар почти невозможно было провести. А этот бородач, наверное, даже университет закончил. Только забили ему голову всякой ваххабитской ерундой агитаторы всякие. Жалко было паренька, но себя и еще сильнее…

– Аллах все видит!

– Безусловно…– согласился я, искренне надеясь, что Кобелев не подведет, что как в старые добрые времена подстрахует, поняв мой замысел.

– Стоять!– между нами оставалось почти два метра, когда парень спохватился, что я почти вышел на позицию броска. Я уже легко мог разглядеть побелевшие от напряжения пальцы, сжимающие гранату, ее холодную ребристую поверхность, в доли секунды разлетающуюся на множество осколков, один из которых обязательно попадет в меня. Какой из них это будет? Вот это с облупившейся краской? Или выше него с маленьким сколом? Черт…Надо было бы одеть бронник…Спасает ли он при взрыве гранаты? Господи, какие глупости лезут в голову…

– Стоять! Иначе я бросаю гранату!– заревел отчаянно чеченец, как в замедленной съемке отпуская по одному пальцы.

– Да, бросай!– махнул я рукой, внутренне сходя с ума от страха, как и любой другой живой человек на моем месте, будь он хоть тысячу раз герой.– Валентин успеет ее подхватить! Валик, давай!– я посмотрел чеченцу за спину, будто там кто-то действительно был. Сердце ухнуло и будто бы совсем остановилось. Время стало липким и густым, словно трясина. Секунды стали минутами, оглушая звенящей тишиной…

Чеченец повелся на эту старую, как мир шутку, как младенец. Наверное, у меня получилось отменно сыграть с испуга, потому что он стал разворачиваться всем телом назад в поисках неизвестного Валентина, подкравшегося к нему со спину. Всего на мгновение, на половинку секунды он потерял меня из вида, дав возможность провести бросок, одновременно с которым прозвучал трескучий, неожиданно громкий выстрел из кобелевского «Вала». Я еще летел вперед, понимая, что не успею, а тело чеченца с пулевым отверстием в голове стало заваливаться назад. Рука с гранатой полетела безжизненной плетью вниз. Щелчок…Я видел, запал так близко, словно тот был под микроскопом.

– Ложи…– комок застрял в горле, не дав мне договорить.

Каким-то чудом я успел подхватить тело чеченца, насколько можно плотнее прикрываясь им, будто бы живым счетом…