Жизнь волшебника

Автор

Александр Гордеев

Жанр

Современная русская литература

Год написания книги

1985

<< 1 ... 143 144 145 146 147 148 149 150 151 ... 172 >>

На страницу:

Перейти

147 из 172

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

Через дверь, собственноручно красиво и старательно обтянутую дерматином, Роман слышит,

как в квартире работает стиральная машинка. Гул в голове и гул этой машинки совмещаются.

Теперь слышно лишь машинку. Так, может быть, этот-то звук своего дома и доносился за целый

квартал? Роман поворачивает ключ в скважине и будто щелчком замка выключает шум в квартире.

Неподвижно пристынув от этого совпадения к уже освобождённой двери, он слышит, как где-то

этажами ниже кто-то выходит из квартиры, звеня ключами и звонко лязгая пустыми бутылками. Эти

звуки весело раскатываются по всей полости дома, перегороженной лестничными пролётами и

площадками. Минуты три Роман стоит в полунаклоне, держась за ключ и ручку, моля Бога

случайности (может быть, есть и такой?), чтобы на его площадке не появились соседи. Всего в

полутора метрах, только уже за этой мягкой глухой дверью, Голубика, видимо, выглянув из ванной

в прихожую, кричит что-то Серёжке, и машинка тут же снова принимается гудеть.

Роман тихо входит. В приоткрытую дверь ванной видно, как Ирэн, склонившись над ванной так,

что видны ямочки под коленками её ног с икрами, точёными под веретено, полощет бельё.

Чемодан, к счастью, тут и стоит, лишь чуть сдвинутый под вешалку. Осторожно приподняв его,

Роман всё же заглядывает в комнату: Серёжка строит дворец из кубиков, а Юрка сидит рядом на

полу, прислонённый к дивану и обложенный подушками. Он пытается дотянуться и сбить

построенное, да не тут-то было – братец так упаковал его, что до кубиков не достать. Обычно,

когда жена стирала, Роман занимал чем-нибудь Юрку, разговаривал с ним или носил на руках, но

тут, оказывается, запросто обходятся и без него. Та же жизнь, только в сокращённом варианте.

Приходить вот так скрытно Роман не собирался – скрытность получается сама собой. Теперь он

стоит, как невидимка, как дух и вдруг обнаруживает, что его видит лишь Юрка. Однако, не умеющий

говорить и от этого, кажется, ничего ещё не способный понимать, сынишка может только одно – с

интересом и живым наивным восторгом смотреть прямо в глаза. Наверное, ничего ещё на свете не

гасило душу Романа так, как этот молчаливый взгляд. Тайный гость готов метнуться из квартиры

уже без всякого соблюдения своей невольной конспирации, но взгляд ребёнка не отпускает. И

тогда, словно проигрывая ему, Роман опускает глаза, будто выкручивая свой взгляд из взгляда

сынишки, поворачивается, заслонившись собственной спиной, и выходит за дверь, закрыв её на

ключ. Тут же, не останавливаясь, идёт вниз, чутко ступая, чтобы даже соседям не было слышно

117

его ни на одной из ступенек. Уже около самых дверей подъезда Роман вдруг замирает от

Серёжкиного отчётливого голоса сверху.

– Мама, ты куда? – тревожно спрашивает он.

Судя по лёгким шагам в тапочках, Голубика тоже на лестничной площадке.

– Что-то не соображу, – растерянно произносит она, взглянув вниз, как можно догадаться по

изменённому направлению голоса. – Сегодня папка не приходил, пока я в магазин ходила?

– Не-к, не приходил… – отвечает Серёжка.

– Ничего не пойму, – говорит Ирэн уже больше себе, чем сыну, – мне что уже мерещится? А ты

чего босиком-то выскочил? Ну-ка, марш домой!

Роман выстаивает эту минуту ни жив ни мертв, с дрожью в коленках. Если бы Голубика

догадалась спуститься, то у дверей подъезда она нашла бы восковую фигуру своего мужа с

украденным собственным чемоданом. Пожалуй, он не смог бы даже двинуться. «А ну-ка, марш

домой!» – автоматически повторяет Роман последнюю фразу жены и отправляется в

противоположном направлении.

В своё логово он вместе с чемоданом приносит и себя, находящегося в состоянии полного

душевного паралича. Задвинув чемодан под кровать, позволяет себе чуть расслабиться, поставив

локти на колени и спрятав лицо в ладони. Много раз по телевизору и в кино Роман видел кадры

военной хроники, на которой громадные дома рушились и осыпались, как песочные. Похожее

осыпание у него сейчас в душе. Планы о предстоящем уходе, намеченные на фоне устроенной

жизни, казались лёгкими, реальность же – невыносима. Оказывается, заранее просчитывается не

всё. Он и не предполагал, что бегство из семьи обернётся таким тотальным внутренним