Жизнь волшебника

Автор

Александр Гордеев

Жанр

Современная русская литература

Год написания книги

1985

<< 1 ... 144 145 146 147 148 149 150 151 152 ... 172 >>

На страницу:

Перейти

148 из 172

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

разрушением. В душевном хаосе остаётся целой лишь некая базисная тяга к детям. Золотыми

корешками привязанности пронизана вся его душа, и каждая из этих обнажённых веточек болит. «А

может быть, моё влияние на детей будет куда сильнее, если я не просто останусь рядом с ними, а

сделаю в этой жизни что-нибудь значительное и буду примером для них? – думает он. – Может

быть, по большому-то счёту, я всё-таки прав?» Но тут же понимает, что его очередной нелепый

вывод – очевидная глупость… Что может быть значительнее запаха Серёжкиных волос (после

работы Роман обычно минут на десять ложился на диван, а Серёжка тихо пристраивался рядом)?

И какова та область человеческой деятельности, в которой проявятся его будущие достижения?

Давай, предъяви план, выложи на стол! Да ведь для великих-то дел как раз и следовало бы

оставаться в спокойной, устроенной семье, а не дёргаться…Так что для детей он уже потерян, он

для них уже никто – трус и предатель! Просто признать это недостаёт сил… Спрятаться бы сейчас

от всего: от событий, мыслей, чувств. Наказание ему сейчас требуется, наказание! В тюрьму, что

ли, как-нибудь сесть…

Голова прямо-таки трещит от боли. Ну, в конце концов, если уж так плохо, то почему бы и

впрямь не вернуться? Только и это невозможно. И не потому, что ещё рано, как он думал сегодня

утром, а потому что невозможно в принципе. Как справиться с инстинктом, выгнавшим его из дома,

который, равнодушно глядя теперь на стонущую душу, как на ушибленную собаку, цедит с

усмешкой: «Да ничего с ней не случится. Отлежится да оживёт. Просто потерпи немного». А с

другой стороны, как можно продолжать эту неудобную, почти чужую жизнь? Да, понятно, что

многие живут неудобно: ворчат, терпят, переносят. А он не может. Потому что неправильно это.

Жизнь одна и нельзя проживать её неудобно. Конечно, с Голубикой стоило встретиться в этой

жизни, но пожалуй не так, как вышло у них. Это она должна была желанно войти в его жизнь, а не

он – в её. Не дано мужчине находиться внутри женской жизни.

Просидев минут пятнадцать в состоянии полной прострации, Роман вдруг вспоминает, что ему,

кажется, надо куда-то ехать. Куда? Ах, да: Нина… Нина, Смугляна – кто она? Откуда возникла?

Разве может она, случайно проступившая из уличной темноты, понять его? Интересно, почему он

сделал за ней тот непроизвольный шаг, когда она повернула в другую сторону? Ведь не хотел же.

Что поманило, что повлекло? Будто какой-то внутренний импульс толкнул, что-то более глубокое,

чем ум, который с момента ухода из дома занят лишь тем, что нянчит ноющую душу. Этот шаг

оказался совершенно спонтанным, как будто органичным. А если так, то, наверное, он правилен.

Только ехать к ней сейчас всё равно не хочется. Но если уж обещано, то надо. Да уж тогда бы и

заночевать у неё. Всё лучше, чем здесь…

Вахтёрша в общежитии сегодня другая: неуклюжая и строгая, как наглядное воплощение

морального кодекса строителя коммунизма. И без паспорта тут – никуда. Заводской пропуск для

неё не документ. Впрочем, по пропуску или по какому-то другому документу входить в общагу нет

смысла – всё равно найдут и выставят. Что ж, выходит, не судьба. Значит, нежелание ехать было

правильным. Не знак ли это того, чтобы завершить своё первое приключение?

– Вам кого позвать? Может быть, мне по пути? – спрашивает вдруг Романа какая-то девушка в

лёгком халатике, спустившаяся вниз за почтой, невольная свидетельница его вялого

препирательства на вахте.

Ну, прямо будто просили её…Роман путанно объясняет нечаянной помощнице, к кому он

пришёл, а потом устало и почти обречённо садится в кресло ждать.

118

Нина, одетая в плащ, спускается минут через десять.

– Сегодня ко мне не проскользнуть, – виновато шепчет она. – Пойдём, погуляем.

Роман ёжится уже от одного «погуляем», но что остаётся?

На улице прохладно. Они садятся на знакомую стылую скамейку. Никакого продолжения у его

исповеди нет, и потому лучше говорить о том, что полегче. Сообщать Смугляне о найденной

квартире не хочется, но она всерьёз озабочена тем, как и куда он приткнулся. Нина просто грызёт

ногти, думая, как решить его проблему.