Ширли Лендинг

Ширли выходит из центра тайфуна, отдохнуть от чересчур интенсивного отдыха, и присаживается на тёплую приступочку в «тени»: в этой стенке от пола до уровня выше головы сидящего человека нет форсунок. Впрочем, как только она покидает центр, буйство смерча стихает. Видеодатчиков, как заверил их Син, здесь нет, но для управления хватает и ёмкостных. – Почему нет видеодатчиков? – спросила тогда Линда, и Син смутился. – Ну, они как-то похожи на видеокамеры, – объяснил он. – Но мне бы и голову не пришло ставить в душе видеокамеры. Даже с трансляцией только селенитам. – Этот разговор оставил неприятный осадок. Получилось, вроде как селениты просили его… или намекнули… или как-то ещё выразили свой интерес… Но скоро душевный осадок буквально растворился в этом замечательном душе.

Линда, в свою очередь, выходит в центр и взмахнув несколько раз руками снизу вверх (опуская руки плавно и поднимая резко – видимо, датчики ловят даже это различие), увеличивает напор струй до предела. Она не стала бы так делать, если бы рядом стояла Ширли: для той это уже получился бы не массаж, а практически побои. Но сейчас Линда пользуется возможностью поблаженствовать под правильным для неё массажем. И смыть мыло и жир с кожи без помощи мочалки.

Как ни странно, оказалось, кремнийорганический андроид тоже потеет. И даже запах похожий. То ли приспособительный механизм, чтобы не выделяться среди людей, то ли не нашлось более совершенного механизма охлаждения. То ли и то, и другое, скажем, сам пот – для такого же охлаждения тела, как у человека, или даже более интенсивного, ведь мускулы андроида сильнее… наверное, там тоже водный раствор, но с большей теплотой испарения… а уже его запах – для маскировки…

И всё-таки Ширли не завидовала сестре, если той придётся жить среди людей. Вечно таиться, скрывать свои физические возможности… Шевелиться еле-еле, когда можешь побить все мировые рекорды… Потому что ни на кого медики так не накидываются, как на спортсменов, особенно – рекордсменов… а попасть в лабораторию и быть разобранной на детали «шпионкой инопланетян» совсем не хочется… С другой стороны, одиночество – тоже очень неприятная штука…

– Чего молчишь? – прервала Линда ушедшие в её сторону размышления Ширли, немного понежившись под своим садистским, вернее, мазохистским душем, то есть, мазохистским он был бы для Ширли, конечно… Ширли не захотела начинать пикировку. Кто он такой, в конце концов, этот Син, чтобы из-за него ссориться.

– Да ладно, – сказала она примирительно, – я что? Я ничего. В качестве специалиста за всё про всё он вовсе неплох. И даже по костюмам. В смысле, насчёт сделать, модели-то мы сами придумываем… Он ведь не шьёт их, а как-то клеит или сваривает, да? Или это он не сам, а у него есть, кроме кибер-повара, и кибер-портной?.. Сверх того он иногда полезные советы даёт с точки зрения зрителя, правда, по-моему, они у него бывают слишком ориентированные на личные вкусы, но бывают и объективные… И как режиссёр, ну, или, со-режиссёр полезен, и как звукооператор хорошо со всей аппаратурой управляется. А как оператор – мне даже нравится его работа. Ну, в монтаже, мне кажется, ты больше делаешь… В общем и целом, отличный временный сотрудник для нас получился. Не говоря уже о том, что я очень благодарна ему и селенитам за то, что они подарили мне тебя. Прости, я понимаю, что для тебя это не такое уж счастье, но я так тебя воспринимаю. – Линда села рядом и молча растроганно приобняла Ширли, стараясь не сжимать слишком сильно, как если бы Ширли была сделана из тонкого хрупкого стекла, как ёлочная игрушка. «Я тоже тебя так воспринимаю» – говорили её объятия. – При всём при том его заигрывания со мной и, особенно, с тобой, могли бы, я понимаю, и не раздражать меня. Ну манера у него такая, немного слишком направленная в сторону… э-э-э… тесного общения. В конце концов, он же из эпохи до современного феминизма, острой реакции на харассмент и всякого такого. Ради пользы дела можно не обращать внимания. Вдобавок, он немного слишком язвительный иногда, склонен срываться на окружающих при неудачах, но это тоже простительно, ты правильно говорила, он же не из шоу-бизнеса. Но, понимаешь, я-то тоже в шоу-бизнесе недавно. Да, конкурс, но там была команда побольше, а это первая большая работа, так сказать, индивидуальная, чуть ли не в одиночестве, во всяком случае, вы меня тут сделали главной и ответственной за результат, и она на продажу. Именно как работа, занятие для зарабатывания денег, а не только известности. Возможно, решающее испытание, получится ли построить на флейте и танцах жизнь, или это всё были напрасные мечты. Извини за пафос. Так что я, конечно, нервничаю, и когда он вместо сочувствия намекает, что я всегда неправа, или начинает в порядке утешения заигрывать, мол, для такой красивой девушки всякие ляпы простительны, то я срываюсь. Я постараюсь так не делать… Или делать поменьше… Я понимаю, тебе неприятны дрязги в таком тесном коллективе, когда у тебя душевные проблемы, а тут ещё мы начинаем препираться… А у тебя, может, к нему чувства, как к отцу, всё же он вместе с селенитами тебя создал… – Линда молчала. – Хотя вряд ли, ты же ещё не поняла, нужно ли нас всех, меня, Сина и селенитов, поблагодарить за это – или проклясть. Наверно, хочется сделать сразу и то, и то… А может, даже и не как к отцу, ты же считаешь себя изгоем среди людей, а тут парень неровно дышит, как доказательство, что это вовсе не так, самое то… – Линда ничего не ответила. – А что это ты всё молчишь, – озвучила Ширли вдруг появившееся подозрение, – скверная девчонка, ты что, может, уже и в его постели побывала? – Линда спрятала лицо, уткнувшись Ширли в плечо твёрдым лбом. Ширли напомнила себе, что у всех людей лоб твёрдый, нехорошо воспринимать так именно Линду.

– Ага, – продолжала она прокурорским тоном, – мы имеем фактически признание, – тут она сбилась с прокурорского тона и захихикала, – ну и как он?

– А ты не сердишься? – робко спросила Линда, не отрываясь от её плеча.

– Ну конечно, нет, – правдиво ответила Ширли, – я, конечно, беспокоюсь о тебе, как о сестре, но права указывать тебе, кого выбрать в качестве бой-френда, а кого нет, я себе присваивать не собираюсь. Но если он тебя обидит, я его побью, будь он самый астронавтовский из всех мартовских котов!

– Да ладно, – сказала Линда с облегчением, – какой там бой-френд. Так, немного лишнее любопытство…

– Не понравился? Не оправдал ожиданий?

– Да, знаешь, именно что не оправдал ожиданий. Правильно ты сформулировала.

– А в чём? Подробнее давай! Хочу подробностей!

– Ну… тут трудно точно определить… как-то… какой-то он, как ты и говоришь, эмоционально не чуткий… или недостаточно чуткий, не знаю. Временами, вроде, ничего, а временами чувствуешь себя как девушка по вызову. Как объект. Объект приложения сексуальных чувств, обусловленных инстинктом, и больше ничего… А может, мне это всё почудилось, в конце концов, мужик без женского общества на Луне много лет сидел. Можно извинить, – начала она привычно оправдывать Сина. – Да и, наверное, все они где-то такие, за очень редким исключением… И вообще, что ты ко мне пристала! – вдруг психанула Линда. – Хочешь подробностей – постучи к нему в каюту ночью, и всё узнаешь!.. Хотя нет, лучше не надо, – тут же отменила она свой экстремальный совет, – даже не знаю почему, но мне кажется, для тебя это был бы ещё более неприятный опыт. Ты и так его считаешь чёрствым мужиком, так и ну его к селенитам. Хотя, – вдруг заулыбалась она, – Если тебя привлекают сильные парни, способные обнять так, что рёбра затрещат, то с этим к нему. Я даже не ожидала. На вид и не скажешь, но эти астронавты – очень сильные ребята. Представляешь, он, похоже, не слабее меня!.. Да, жалко, обратно память не передаётся, – вдруг сказала она. – Представляешь, как было бы круто?

– Да, – с энтузиазмом поддержала Ширли эту фантазию, чувствуя, что с неприятными для Линды расспросами пора заканчивать, – я тоже об этом уже думала. Мы помним вместе то, что было раньше, и от этого ощущение близости, но дальше мы будем расходиться всё дальше, и с этим, увы, ничего не поделаешь. А вот если бы можно было время от времени объединяться обратно…

– Ну, не совсем прямо уж ничего не поделаешь, – вдруг сказала Линда, прижимаясь чуть-чуть теснее и переходя почему-то на интимный шёпот, – ты научила меня всему, что я знаю, а теперь, кажется, моя очередь тебя кое-чему научить… Раз уж ты так жаждешь подробностей…

…И она научила…

– Ты на меня не сердишься? – спросила некоторое время спустя Линда, снова очень робкая и неуверенная в себе. Это после своей инициативы, о которой Ширли и подумать было бы страшно. Видимо, в чувстве отстранённости от человечества есть свои плюсы – не так давят стереотипы. Но есть и минусы – недостаточное чувство самоценности, что ли.

– Ну что ты, нет, конечно. Я тебе очень благодарна, – совершенно искренне ответила Ширли. Хотя она и в любом случае не собиралась расстраивать неожиданно обретённую близняшку. Теперь уже и в другом, нестандартном смысле. – Ты совершено волшебно меня чувствуешь, как будто подключилась к моим нервам, и к моим переживаниям, как это будет?.. К фибрам души, вот! Совершенно противоположно тому, что ты рассказала о своём неудачном опыте общения с этим типусом.

– Вот именно, – подхватила Линда, – я и хотела чего-то противоположного, ты меня правильно поняла. И совершенно так же отвечала. Что и не удивительно, я имею в виду ощущать другую, как саму себя. Только мне приходилось делать поправку на твою хрупкость по сравнению со мной, а тебе, наверное, наоборот, всё время напоминать себе, что меня нужно приложить как следует, чтобы я почувствовала шутливый шлепок.

– Да, – согласилась Ширли, – так и было… Но я подумала, у тебя есть ещё какое-то неизвестное мне чувство… Понимаешь, после того, как оказалось, что ты видишь не три цвета, а семь, реально семь, а не те семь цветов радуги, что вижу я, из которых половина искусственные, слепленные из трёх основных… и запахи различаешь чуть ли не как охотничья собака…

– Только в этом, боюсь, нет никакого преимущества, – вздрогнула Линда. Они полулежали, полуплавали в бассейне, обнявшись, и Ширли это хорошо почувствовала. – Ладно ещё тут, на станции, а в городе, наверное, будет временами туго. Впрочем, как раз собаки могут, ради маскировки, что ли, вываляться в тухлых рыбьих внутренностях, и им ничего. Я надеюсь, у меня тоже обнаружится такая избирательность нюха. А то придётся в нос фильтры вставлять. Прости, я перебила. что ты говорила про какое-то неизвестное чувство?

– Да нет, ты всё и так объяснила. Ты не подключалась к моим нервам, просто ты знаешь, где и как прикоснуться… потому что знаешь меня, как себя… тем более, ты говоришь, я тоже успешно с этим справлялась?..

– И даже очень успешно, – подтвердила Линда, продолжая между тем доказывать, что знает, где и как прикоснуться. Ширли даже замурлыкала, как кошка. Но продолжала говорить, удовлетворяя потребность в таком близком общении.

– Это было восхитительно, но… – говорила Ширли. Линда замерла.

– Но?..

– Но ты меня даже больше поразила другим. Своей смелостью. Я бы ни за что не осмелилась такое тебе предложить, хоть мы и сёстры-близняшки, а ты ещё и более робкая, чем я. Хотя, иногда, в творческом процессе, оживляешься и начинаешь предлагать свои идеи, и неплохие, надо сказать, так что это, наверное, временное, такая робость в общении… Но она у тебя всё же есть. Как же ты сумела?..

– А, пустяки, – с облегчением задышала снова Линда, испугавшаяся было неосторожно сказанного Ширли «но», – дело в том, что мы с тобой гораздо больше, чем даже сёстры-близняшки. Ты мне этого не говорила, но, надеюсь, ты тоже так чувствуешь. Ближе, чем сёстры. Практически, мы пока что – одна и та же девушка в двух лицах. А самой себя нечего стыдиться. Стыд – это для других. Мы можем друг другу сказать всё, что угодно, и не опасаться получить в ответ неприятие, осуждение, всякий такой негатив… Вот, эксперимент, – вдруг объявила она, – что ты почувствуешь, если я напомню тебе, чем ты иногда в детстве занималась наедине сама с собой?..

– Ой, – сказала Ширли испуганно, – ты знаешь, когда ты говорила, что мы – один человек, я чувствовала, что это так и есть, ты совершенно правильно определила, что мы гораздо ближе, чем даже сёстры-близняшки. Но сейчас, когда ты напомнила… я… мне стало стыдно. Неужели я не так хорошо тебя чувствую, как ты меня?!

– Нет-нет, всё правильно, – успокоила её Линда, – я тоже почувствовала стыд. Напомнив сама же себе. Потому что мы знаем, что этим заниматься стыдно. Общественный стереотип. Этим занимаются другие – полный интернет их делает это даже на камеру. Но – неприлично, стыдно, да. Но я могу сказать тебе даже такое, как себе. И ты мне, конечно, тоже. Только ты больше боишься меня обидеть. Потому что у меня психологические проблемы, бла-бла-бла. Тебе лучше было бы не обращать на них внимания, чем носиться со мной, как с ёлочной игрушкой.

– Да ладно, – возразила Ширли, – ты же обращаешься со мной, как с ёлочной игрушкой, я имею в виду, в физическом плане. А мне нужно так себя вести в психологическом плане. Только не всегда получается.

– И не надо, на самом деле… А впрочем, как хочешь. Давай и дальше так, это очень трогательно. А я буду этим бесстыдно пользоваться.

И она немедленно стала этим бесстыдно пользоваться.

Они так и уснули в душе. Ширли – в тёплом неглубоком бассейне, положив голову в углубление на краю, казалось. для этого и предназначенное, а Линда – прямо на керамическом полу, который ей не казался таким жёстким, как Ширли. Впрочем, при лунной силе тяжести и Ширли никакая поверхность не казалась особо жёсткой: давление-то на неё получалось вшестеро меньше, чем на Земле, и такой же была сила реакции опоры, давящая на кожу. Очень удобно: спи, где хочешь. А когда вымотаешься на репетиции и потом по полной оттянешься в душе, то хочешь спать где угодно.

Но спали не очень долго, всё-таки много воды надоедает, хоть и тёплой. Вытираясь и одеваясь, стали по следам предыдущего разговора опять обсуждать неудачный опыт Линды с астронавтом – то, что уже разделило их, потому что Ширли этот опыт повторять не хотела. Мелькала у неё раньше эта мысль, теоретически, но после такого отзыва Линды, которая, вообще-то, была больше расположена к Сину, – ну их, такие эксперименты.

– Почему он такой, как тебе кажется? – спрашивала Ширли.

– Да кто его разберёт, – равнодушно отвечала Линда. На самом деле неудача её задела, и даже последний успех в налаживании с Ширли предельно тесного контакта вылечил её досаду не до конца. Но расстраивать Ширли ей не хотелось, и она свою досаду старательно скрывала. Дескать, не вышло, ну и что. Наплевать и забыть. – Мало ли причин. Такой от природы, такое воспитание, такой неудачный предыдущий сексуальный опыт, такое мировоззрение, что угодно.

– Ага, постель – не повод для знакомства, – подхватила Ширли.

– Вот-вот.

– Слушай, но он же из поколения хиппи, нет? Дети цветов, любви – да, войне – нет… Как же?..

– Ну, он-то никак не хиппи. Их не брали даже в армию… или нет, это я вру, наоборот, брали насильно, а они сопротивлялись… Неважно. То есть вообще важно, но не сейчас. Короче, я хочу сказать, астронавты же, в основном, военные лётчики. Если не вообще все поголовно. Какие хиппи?

– Да-а, точно, а я и не подумала. Поколение – это ещё не человек.

– Ну конечно, все люди разные. И Син такой. В чём-то – очень даже ничего. Ну и не надо от него требовать того, что он не в состоянии дать.

– Да, ты права, конечно… Слушай, – оживилась Ширли, которая не могла перестать думать на эту тему, – а может, он от селенитов нахватался этой самой эмоциональной низкой восприимчивости? Они же такие все из себя… Бессмертные компьютеры. Кристаллы. Жил с ними долго, ну и…

– А почему, кстати, он их называет селенитами, ты не спрашивала? – вдруг спросила Линда. – Это ведь так некрасиво? Похоже, вот именно, на какой-то лунный минерал. От названия Луны «Селена» и с характерным для минерала окончанием. Серпентинит, сидерит, силлиманит, симпсонит, сингалит, скаполит, скородит, смарагдит, смитсонит, содалит, спектролит, ставролит, старлит, стеатит, стильбит, стеллерит, стурманит, сугилит, сфалерит, и, между прочим, есть и минерал селенит тоже! – закончила она на победной ноте этот поразивший Ширли своей длиной список.

– Да ты что? Есть?

– Представь себе. Разновидность гипса. Всего-навсего.

– Послушай, а откуда ты их так много знаешь? Я вот ничего такого и близко не помню. Что-то мне показалось знакомым, но не больше, чем один-два… Сфалерит, и этот, как его, спектролит, только я думала, это такой очень пластик, для шлемов лётчиков и астронавтов, что ли. И какие-то фамилии мелькали, наверное, по открывателям назвали минералы, Симпсона, Смитсон… Ещё старлит, наверное, означает «звёздный камень»…

– Ты быстро схватываешь, – похвала её Линда. – Уловила в списке…

– Нет, до тебя мне как до Луны… То есть…