Север – Юг. Заметки русского канадца о провинциальной Америке

Культура Америки, как мне представляется, – не столько плавильный котел, сколько лоскутное одеяло, в котором совершенно порой несовместимые черты национальных традиций существуют бок о бок, не приводя к кровавым конфликтам (типа тех, которые питали столетние войны между народами «старого света»), а достаточно мирно уживаются друг с другом, благодаря отсутствию почвы, на которой эти сорняки старых цивилизаций изначально выросли. Здесь сочетается агрессивность во внешней и внутренней политике с благодушием и желанием помочь заблудившемуся путнику, унаследованным от первых поселенцев, которые все еще живут по всей стране в лице своих недалеко ушедших потомков. Здесь в течение нескольких десятков лет перешли от почти поголовной веры в расовое неравенство (конечно же, унаследованное от европейцев) к ситуации, где проявления расизма, вплоть до убийства – удел умственно-отсталых или душевнобольных[35 - Автор признает, что «судьбоносные» события лета и осени 2020-го и последующая кампания антирасистского перевоспитания белых американцев, сделала приведенные рассуждения несколько наивными, надеясь все же, что на более протяженном участке времени здравый смысл предшествовавших десятилетий возьмет верх]. Здесь европейский антисемитизм, как часто считают, впитанный с молоком матери, а на самом деле привитый морально-ущербным церковным воспитанием, сменился практически полной интеграцией потомков еврейских переселенцев в американский контекст, независимо от того, носят ли они ермолку и длинную бороду, или нет.

В мои молодые годы, перед отъездом в эмиграцию, я читал и обсуждал «на кухне» теорию конвергенции последнего русского святого – Андрея Дмитриевича Сахарова, и, поначалу, многое из того, что я увидел, свидетельствовало в пользу его тезисов. И все же… Социализм в его современной ипостаси есть продукт европейского опыта развития, связанного со скученностью городской жизни и со стремлением к материальному достатку без затраты больших усилий у все возрастающей доли населения, и очевидным решением – «забрать и поделить» для того, чтобы всем ловить кайф поровну. В Америке же до сих пор – немереные резервы природные, территориальные и людские, и почти неограниченные возможности проявить личную инициативу, сопряженную с риском, но и с наградой для ее автора. Здесь даже социализм будет недолговечен из-за отсутствия контекста зависти, так знакомого жителям Восточной Европы вплоть до Урала.

Написал и подумал, а ведь Сибирь была завоевана и более-менее освоена примерно в тот же период времени, что и Америка, да и территории обеих с их природными богатствами по многим критериям похожи одна на другую. Даже Тунгусский метеорит имеет по масштабам аналоги на Североамериканском континенте – полусферический кратер в Аризоне и восточная сторона залива Хадсон в Канаде. Только климат немного подкачал. Такое впечатление, что централизованное государственное управление сначала царской Россией, а затем и «Советами» не предоставило инициативным людям, которые всегда появляются при наличии благоприятных для их существования условий, то есть достаточного шанса, чтобы сделать это место подлинным центром мирового развития, каким оно могло стать. Так и мой прадед, фармацевт из Читы, подкопив немного денег тут же уехал вместе с семьёй в европейскую часть Российской Империи, с тем чтобы стать там состоятельным человеком, купцом первой гильдии вместо того, чтобы добиваться успеха «здесь и сейчас» в тогдашней Сибири. Мой самолет тем временем начал свой разгон вдоль длинного ангара с горящей вдоль всего пути, подходящей моему настроению, надписью: «ЛЕТАЙТЕ РЕАКТИВНЫМИ САМОЛЕТАМИ ФИРМЫ ДЕЛЬТА»

Newberry, SC

Я приезжал в эти края два-три раза в год, стараясь не попадать в периоды перед или после больших праздников, из-за невообразимых толп в аэропортах и загруженных федеральных дорог. Это, конечно, происходит в первую очередь потому, что американцы, как ни в одной другой стране мира, не привязаны своей работой (карьерой) к конкретному городу или штату и часто работают вдали от места своего рождения, от родителей и родственников, а иногда и семьи, навестить которых на Рождество или в День Благодарения их истово призывает внутренний голос и железная традиция. Но о более мелкого масштаба ритуалах я не заботился, и вот, как-то раз, попал в Ньюбери на Хэллоуин (пишу, стараясь поймать правильное звучание, которое, к сожалению, способно радикально меняться от штата к штату и особенно при пересечении невидимой «линии Мэйсона – Диксона» – когда-то реальной границы между конфедератами и юнионистами).

Дело было уже под-вечер, когда я, наконец, свернул с хайвэя после 2-часовой поездки из ближайшего аэропорта, и сначала в быстро сгущающихся сумерках, а потом уже в полной темноте, стал осторожно пробираться по Мэйн стрит через череду взрослых и детей, идущих в направлении парадных домов в центре городка для «сбора» традиционной конфетной дани. Тьма южной осенней ночи урывками освещалась посредством электрических фонариков, спиртовок со стеклянными колпачками и даже свечей в руках «демонстрантов». Этот свет создавал потустороннюю атмосферу загробного мира, благодаря белым одеяниям и почти невидимым рукам и лицам афроамериканцев.

Как далеки были эти образы от европейских ряженных в козьих шкурах и рогатых шлемах викингов или канадских детей в костюмах супергероев из комиксов. Зато связь с мистической атмосферой африканских ночных бдений или обрядов Вуду на Карибских островах – была вполне очевидной, причем, конечно не только для меня, но и для коренных американцев (недаром еще 100 лет назад Карл Юнг назвал черного человека важнейшим архетипом и образцом для подражания всех американцев). Жаль, что я не сделал тогда фотографий (впрочем, фотографировать без спросу проходящих мимо в 2-х шагах от тебя людей не принято в этой стране).

Исторический центр Ньюбери, маленького, но примечательного городка в континентальной части Южной Каролины аж в трех часах езды от берега Атлантического Океана, оказался для меня местом регулярных посещений по делам службы. Мой первый приезд совпал с открытием достаточно комфортабельного отеля средней руки, поддерживаемого потом в течение многих лет (редкость в Америке) в идеальном состоянии чистоты и работающих лифтов, а парковка даже украшена неожиданным здесь фонтаном с изображением Нептуна[36 - Фонтан на паркинге? Нептун в Южной Каролине?].

Сразу по выходе из отеля в поисках открытого ресторана («гуд лак» по понедельникам), натыкаешься взглядом на небольшой монумент, едва различимый на фоне великолепных деревьев.

Памятник, однако, совершенно оживает к вечеру и становится до боли знакомым привидением в свете вспышки на телефонной камере. Этот памятник похож на сотни (может быть, тысячи) подобных памятников в маленьких и больших городах Канады и Америки, которые изображают бегущих или умирающих на бегу молодых солдатиков не героями, а настоящими жертвами, так сказать, пушечным мясом, не колеблясь использованным правящими элитами Европы для удовлетворения своих амбиций в той «Великой» но, как теперь очевидно для многих, бессмысленной, Первой Мировой войне, спровоцированной сербскими националистами, за что «расплата» пришла к ним аж через восемьдесят пять лет в виде жестоких, и, может быть, столь же бессмысленных[37 - По крайней мере мне кажется, что преследуемая тогда формальная цель остановить этнические чистки, направленные против албанцев в Косово, могла быть достигнута более разумными средствами, чем дубина сверхзвуковых бомбардировщиков, атакующих мирное население Белграда.] бомбардировок Сербии английскими и американскими коллегами по НАТО в 1999 м.

Последующие войны, Корея, Вьетнам, даже Вторая мировая, отмечены менее выразительными стелами с относительно небольшим числом имен жертв-героев.

И, конечно, все другие войны, вместе взятые по числу павших граждан этого города, намного уступают числу погибших в самой главной войне Америки – Гражданской 60-х годов девятнадцатого века, где на памятнике, под именами погибших, врезаны в камень слова, что эти люди сражались «за правое дело», слова до сих пор близкие и понятные белым уроженцам Южной Каролины.

Я не могу отвечать за интерпретацию, но вряд ли большинство из них считают правым делом рабство и угнетение их черных собратьев. Скорее это – право на самоуправление, которое и было поводом и движущим мотивом (по крайней мере вначале) той войны со стороны конфедератов-южан.

Но темы расовых противоречий мне здесь все равно избежать не удастся. Где же этому вопросу воздать должное, как не здесь, в Южной Каролине, где сравнительно недавно, в результате массовых протестов черных граждан и «прогрессистов» всех цветов[38 - Прокатившаяся тогда волна протестов была, как впоследствии оказалось, лишь репетицией массовых демонстраций, грабежей и столкновений с полицией во всех крупных городах Америки в течение всех 4-х лет правления администрации 45-го президента США], с клумбы перед штатным парламентом был удален флаг конфедератов, развевавшийся здесь в течение последних 155 лет (1861–2015гг). Протесты, кстати, были спровоцированы убийством нескольких ни в чем не повинных прихожан негритянской церкви на окраине другого исторического города – Чарлстона. Но вернемся к памятнику. Обходя его со всех сторон в поисках кадра, я заметил неподалеку плоский камень, eдва возвышающийся над аккуратно подстриженным газоном.

С трудом разобрав полустертую надпись об отряде северян с черным контингентом и некоем солдате армии конфедератов, мистере Калвине Крозиере, я полез в интернет, где вся история прибрела, ценные своей конкретностью, детали. Короче говоря, 25-летний дембель Калвин вступился за юную девушку, к которой начал было приставать черный солдат из расположившегося бивуаком 33-го «цветного» полка армии северян, и был расстрелян взводом «цветных»[39 - Официальный термин того времени] солдат за нанесение телесных повреждений их товарищу. Кто там сколько виноват, не мне судить, но одна деталь заслуживает упоминания.

Черные храбрецы сначала повязали местного обывателя, думая, что это он был участником драки, но Калвин Крозиер выступил вперед и принял вину на себя вместо того, чтобы сбежать под шумок и продолжать свой путь демобилизованного солдата домой, в родной Техас. Как бы там ни было, история – не хуже и не лучше тех, которые случались сплошь и рядом и на моей родине во время нашей Гражданской войны. Вспоминается фильм из детства – «Судьба барабанщика», где один замаскированный враг, бывший белый офицер, рассказывает мальчику, как его товарищ спас даму от насилия солдатами, и на вопрос пионера: – «А какие это были солдаты, белые или красные?», раздраженно отвечает – «Какие-какие? Военные были солдаты» …

На этой площади много (если не все) зданий «с изюминкой»; то архитектура необычна, то назначение здания, то изображение на фасаде мэрии, в прошлом Федерального суда будоражит воображение, а объяснение на стене, среди прочих сведений описывает смысл цветного барельефа: вырванное с корнем дерево – поверженный Штат, над ним парит «федеральный орел», то есть северяне, а петушок слева – непобежденный дух Каролины!

Здесь и уникальное для маленького города величественное здание Ньюберской Оперы, которая успешно функционирует с весьма эклектичной программой за счет туристов-пенсионеров, путешествующих в комфортабельных автобусах от одной местной достопримечательности к другой по некогда культурному, а теперь, скорее, ностальгическому Югу.

А в соседнем здании окна первого этажа наглухо заложены кирпичом. В этом здании теперь помещается магазин с канцтоварами (как уж он выживает при наличии Волмарта в 5 минутах езды?), но я еще застал время, когда у здания было иное назначение, а у изоляции от окружающего мира логическое объяснение – масонская ложа. Мой тогдашний студент, истовый католик, отозвался о масонах неодобрительным бормотанием, однако у меня с этими делами – пробел в образовании. То есть, конечно, исторически, масоны представляли собой некую крамольную альтернативу Католической церкви для сильных или продвинутых, но сейчас они, похоже, – лишь одна из многих традиционных благотворительных организаций, кстати, переехавшая в большее здание по соседству, а чем они там занимались за глухими стенами – я, признаться, не задумывался.

Описав полный круг по этой площади-музею, и поглазев на необычные детали фасадов, вернемся на минутку к парковке моего отеля, где помещен мельком упомянутый, многофигурный фонтан, увенчанный статуей с трезубцем за спиной. Фонтан, изображающий грозного бога, заинтересовал меня не сразу – слишком навалились впечатления от динамичной американской цивилизации вперемежку со следами ушедшей (проигравшей Гражданскую войну) ее части.

Однако, в какой-то момент мне стало интересно понять, откуда взялось это украшение, построенное вместе с новеньким стандартным «Хэмптоном», но явно отдающее старой Европой. Сначала я себе воображал, что Нептуны где-нибудь в Болонье или Палермо послужили моделью для центральной фигуры. Настоящим стимулом интенсивной охоты послужило для меня ироничное замечание моего австрийского приятеля, бывшего москвича, что, мол, и до вас добрался Церетели со своими пошловатыми фантазиями. Рассматривая сделанные наспех «телефонные» снимки, а потом и изображения, любезно предоставленных всем желающим программой «Google-street-map», я заподозрил, что мой Нептун не только не итальянец, но и не из эпохи барокко, когда эти фонтаны росли, как грибы под эгидой Пап и Принцев в европейских городах. Что-то неуловимо кукольное было в слегка андрогинной фигуре и волнистой шевелюре, увенчанной изящным коком.

Достаточно продолжительный поиск по закуткам интернета привел меня в конце концов в славный средне-немецкий город Бамберг, где в середине XVIII-го века трудился в стиле рококо усердный скульптор Фердинанд Диетц, создавший трогательных своим телесным несовершенством богинь и богов, предназначенных для украшения княжеских парков и павильонов, до сих пор стоящих на своих законных местах, несмотря на могучими волнами прокатившиеся с тех пор по Германии революции и войны. Интересным для меня является совпадение времени основания города Ньюбери в середине XVIII-го века (вполне возможно, что среди основателей были выходцы из Германии) и временем создания «садового» Нептуна, мексиканская копия которого, сделанная из крашеного железобетона была установлена на пороге двадцать первого столетия от Рождества Христова. Однако настоящий смысл этого памятника стал для меня ясен при более внимательном взгляде на снимок, сделанный мною в достаточно случайный момент времени: на фото каждый увидит даже не один, а несколько зарождающихся из грозовых облаков вихрей-торнадо[40 - Торнадо малые и большие в этих местах – довольно частое явление в начале весны и конце лета, что, на мой взгляд, оказывает существенное влияние на мировоззрение американцев в отличие от их европейских и африканских предков.], которыми наш Нептун и поставлен здесь повелевать.

***

Я начал ездить в эти края около 10 лет назад по делам, связанным с моей технической миссией. Компания, в которой я работал, построила современный завод в графстве, где почти всякая промышленность заглохла с исходом текстильного производства в Юго-Восточную Азию, так как там хлопок растет не хуже и себестоимость наёмного труда пониже, чем на этой, унаследованной от эпохи рабовладения, земле. Остались лишь незасеянные хлопковые поля с хижинами и полуразбитыми трейлерами на пятачках между ними, да постепенно исчезающие остовы многоэтажных хлопкоперерабатывающих фабрик.

Более того, быстрорастущий хвойный лес стал наступать на заброшенные дома между хайвэями, к которым подъехать и выйти из машины, чтобы сфотографировать, едва получается из-за вылезших на поверхность корней и стоячей воды с комарами и, весьма вероятно, ядовитыми змеями. Все-таки, я как-то решился заехать в чащу (выбираться пришлось задним ходом), и нашел среди оставшихся развалин точную метку исчезнувшей цивилизации – телевизор 60-х годов 20го века.

С тех пор многое изменилось, но даже в начале «нулевых» водораздел между белыми потомками побежденных конфедератов и их черными соседями, еще прослеживался в географии небольшого городка и в умах его обитателей.

***

В один из первых моих приездов в Ньюбери, местное начальство, Джим Блэк, на пути из бара в мотель (шли пешком, так как водить в таком состоянии в голову не приходило), сказал, что этот штат – наиболее сегрегированный (как еще сказать) в Америке. Ну сказал и сказал, у меня это как-то пролетело мимо ушей, но к вечеру следующего дня вспомнилось, когда мне понадобилась зубная паста. В машину садиться было неохота после трудового дня, и я спросил у джентльмена за стойкой отеля, нет ли где поблизости места купить пасту на расстоянии пешей прогулки. Тот мне сказал приглушенным голосом, хотя кроме нас тут никого не было и скосив глаза на сторону, что буквально в нескольких шагах отсюда имеется автозаправка с магазинчиком, но, на моем месте он бы туда не ходил так как там уже была «черная» зона.

Ну, это я решил проигнорировать в ясный солнечный вечер и поплелся вверх по склону в сторону заправки. На станции действительно было оживленное общество пестро одетых черных граждан, но вопреки опасениям, пасту мне продали без эксцессов и даже наградили улыбкой за покупку, как полагается…

Теперь, через десяток лет, когда я решил написать о Ньюбери, я снова посетил эту же станцию: публика на ней была уже смешанного состава, хотя классово-социальный уровень все еще достаточно отличался от обитателей больших домов на «Мэйн стрит». Последние, по-видимому, все еще сохраняют статус отцов города и собираются для бизнеса или семейных праздников в дорогих ресторанах с поварами, прошедшими школу в столицах, Нью-Йорке например. В отличие от Москвы, Монреаля или курортных мест, таких как Майами или Галвестон, в здешних ресторанах – не шумно и даже по субботам не все столы заняты, а порции таковы, что даже богатые посетители забирают с собой половину великолепных стэйков домой, что, конечно, вполне соответствует пуританскому идеалу современной Америки.

…Возвращался я с тюбиком зубной пасты путем окольным, сужая круги вокруг мотеля в попытке уловить хоть какие-то визуальные признаки демаркационной линии между обиталищем черных и белых жителей Ньюбери, но, кроме классового неравенства, выражаемого размером домов и вычурностью фасадов, ничего не нашел. Я заметил, что дверь старой городской библиотеки, помещавшейся несколько лет назад в элегантном, подаренном городу особняке, закрыта, а сама библиотека, по-видимому, перенесена в недавно выстроенный в кондовом федеральном стиле культурный центр в предполагаемой «черной зоне»: оттуда как раз выходили две упитанные темнокожие девушки.

Другое дело Чарльстон – на берегу океана в 3-х часах езды от Ньюбери. Там никакие розыски границ не нужны, и так все ясно. Заходим мы как-то с женой в кафе на ланч, садимся за стол, втиснутый между двумя диванами, как и все остальные посетители, и я «со знаньем дела» заказываю у молодого «мистера спортинг лайф» пиво и так называемые крабьи котлетки (crab cakes) – местное блюдо, а в Америке принято пробовать блюда местной кухни, так как все остальное обычно готовят гораздо хуже. На это он, ничтоже сумняшися, говорит, что он бы на моем месте заказал что-нибудь другое, так как котлетки из крабов здесь едят только эти, указывая почти незаметным поворотом головы на крепкой шее на соседнее купе, где сидит семейная пара прилично одетых черных людей с двумя достаточно воспитанными детьми. В общем, пришлось переходить улицу, чтобы заказать себе еду в другом, мало отличающемся от этого, заведении. Или вот еще: на самом подъезде к центру Чарльстона, дорога нас привела в квартал с обшарпанными частными домиками, которые торчали из своих оснований под углами, заметно отклонившимися от вертикали, вперемешку с бетонными коробками магазинчиков. А за поворотом уже были южные деревья в цвету, шикарные рестораны с официантами в сюртуках и бабочках и отель с парадной лестницей и бассейном под стеклянной крышей! Но как-то под вечер, мы с женой, сбившись с пути, вдруг оказались в виденном мельком островке нищеты на довольно безлюдной проезжей части, как вдруг к нам сзади буквально подбежал высокий темнокожий мужчина в майке без рукавов, какие когда-то носили в СССР[41 - Здесь она называется «wife beater», с намеком на недавнее прошлое эмансипированной Америки]. Схватив нас обоих одновременно за руки ниже плеч, он потянул нас прочь из этого места в сторону центра, восклицая в сердцах: «Are you crazy? What the hell are you doing here? »[42 - «Вы что, с ума сошли? Что вы здесь делаете?]. Эти примечательные эпизоды из нашего кратковременного визита вспомнились, когда прокатилась по экранам телевизоров и компьютеров уже упомянутая история убийства девяти чернокожих прихожан в церкви на окраине Чарльстона молодым человеком с помутненным сознанием, которому, тем не менее, продали винтовку с полуавтоматической перезарядкой. Перед убийством этот кретин вывесил на Фейсбуке свое фото с винтовкой и боевым флагом южных штатов времен гражданской войны, которую, несмотря на 160 прошедших с ее окончания лет, здесь вспоминают гораздо чаще, чем в России «нашу» Гражданскую 1918–22 годов.

В Ньюбери подобных проблем мне наблюдать не приходилось. Отыскав на вебе ленту новостей из местного муниципалитета, я там увидел порядочное количество полицейских арестов за попытки ограбления, публичную демонстрацию половых органов, пьяные дебоши и незаконное хранение марихуаны, но расовых эксцессов там, по крайней мере, на этот раз, не было. И то сказать, белые и черные часто теперь работают вместе, ходят в одни и те же рестораны и бары, да и черные менеджеры на новых заводах – совсем не редкость, хотя живут они все-таки в своих собственных околотках этого одноэтажного города.

Впрочем, тут нужно оговориться, что речь может идти лишь о поколении 40-летних и моложе, которые, скорее всего, переехали сюда в поисках возможностей работы во вновь развивающихся отраслях благодаря дружественной по отношению к бизнесу налоговой политике «бедных» южных штатов. «Бедных» взято в кавычки потому, что эта бедность – явление исторически достаточно новое, связанное с практически полной потерей хлопкоперерабатывающей промышленности около 40 лет тому назад. До этого здесь были и богатые (белые, понятно) хозяева и трудоустроенные, но, сравнительно, бедные: как черные, так и белые[43 - Архивные фотографии начала 50х показывают коллективы белых рабочих, окружающих группку менеджмента в середине. Примечательно, что далеко немногие тогда могли позволить себе семейный автомобиль, что вынуждало их селиться на расстоянии пешего перехода до работы и обратно домой, приводя к классическому городскому многоквартирному стилю жилых построек, и образу жизни рабочих окраин, хорошо известному нам, выходцам из Европы и близлежащих стран, типа России или Турции. В Америке же почти повсеместно (особенно на менее плотно-заселенном Юге), центры городов, как таковые, превратились в набор гостиниц и общественно-административных заведений вперемежку с многоквартирными муравейниками для людей без определенных занятий.] граждане, потомки которых, оставшиеся не у дел, живут вдоль старой дороги, пока поколение сменившей их приезжей и местной молодежи разных цветов кожи несется на своих фордовских пикапах Ф150 (с подогревом или охлаждением сидений под задницей в зависимости от сезона) по параллельной дороге метрах в двухстах от старой, невидимой из-за коммерческих посадок быстро-растущих деревьев, насаждаемых повсеместно в Южных Штатах, «как Никита Хрущев – кукурузу».

Ресторан на центральной площади

На самом деле, в Америке ресторанами называются любые заведения общепита, но некоторые открывают свои двери только вечером и, конечно, там и цены – повыше и обстановочка по-авантажнее. В Ньюбери, как и во многих других городах поверженного Юга, они располагаются в отреставрированных домах XIX века постройки – бывших банках, старых отелях (непригодных теперь для стандартного комфорта нынешних постояльцев) или в частных домах отцов-основателей города, часто с памятной табличкой около входной двери, что-де здесь останавливалась важная персона, например, леди Берд (жена президента Линдона Б. Джонсона).

Одно из таких мест мне хочется здесь описать. Название ему – «Стивен Дабл-ю», и помещается он в здании бывшего кантри-клуба, где количество посадочных мест (на двух этажах!) и гигантская барная стойка намного превышают площадь, необходимую для того, чтобы обслужить немногочисленных посетителей, по крайней мере по будним дням. Не мудрено, ведь пива можно выпить и подешевле, а чистой публики да приезжих вроде меня в этом городе немного. Но еда вкусная. В течение 10 лет меню практически не менялось, хотя и владельцы, и обслуживающий персонал стали другими, отражая демографический сдвиг – раньше гостей обслуживала высокая, светловолосая и босоногая (sic!) белая англичанка, а нынче бизнесом заправляют два приземистых, с идеальными манерами, мексиканца. Историческая справка: хотя Стивен Дабл-Ю начал свое существование на рубеже ХХ века, то есть через 50 лет после разгрома южан, он хранит на себе какие-то черты былого и, в частности, наивного стиля картину на стене, представляющую в романтическом свете жизнь южных «плантаторов», как их было принято называть в советском лексиконе.

Они, мне кажется, предпочли бы называться южными джентльменами, а еще дальше в исторической перспективе, кавалерами. Это, несколько смешное для русского уха слово берёт своё начало в истории Англии 16-го века, когда первейшим из кавалеров был казненный Кромвелем король Чарльз 1, тот самый, чьей кровью пропитал свой платок Атос, находившийся под помостом для казни, как описано в романе Дюма «20 лет спустя». Кавалеры сражались с «круглоголовыми» пуританами Кромвеля за сохранение аристократических привилегий, которые с тех пор стало необходимым поддерживать с помощью денег вместо устаревших благородного происхождения и военной доблести.

Англия после этого бодро зашагала к светлому капиталистическому будущему, а значительная часть кавалеров и их детей отправилась в поисках места, где привилегии землевладельцев, в том числе и наличие крепостных, в данном случае – африканских рабов, могли бы утвердиться вдали от победившего среднего класса. Таким местом оказалась благословенная своим климатом (идеальным для разведения табака) и буколическим пейзажем Виргиния, ставшая сперва родиной Джорджа Вашингтона, возглавившего войну за независимость Соединенных Штатов, а затем, спустя почти столетие, очагом сопротивления уже окончательно капиталистическому Северу. Ну заодно и прилегающие территории, включая Южную и Северную Каролины.

Любопытно, что костяк иммиграции в северные штаты составили их старые враги – «круглоголовые» пуритане и другие протестанты из Северной Европы, что в дальнейшем дало основания некоторым интерпретаторам истории назвать гражданскую войну продолжением той почти мифической Английской войны времен 3-х мушкетеров. Насколько они правы, не берусь судить, но разрушение Южных Штатов (городов, культуры, торговых связей) было настолько яростным и полным, что поневоле приходится подозревать квазиэтническую несовместимость в добавок к несовместимости экономических моделей.

Я оставляю за скобками проблему освобождения рабов, так как она вышла на первый план заметно позже начала войны и оказалась неразрешенной в некоторых аспектах и по сей день. Предлагаю читателю сравнить это с памятью потомков русских крепостных крестьян, для которых такое их происхождение, по-видимому, стало вполне абстрактным (но необязательно безобидным) фактом далекой истории.

Но, возвращаясь в настоящее, мы видим сидящих под картиной, если не потомков, то, по крайней мере, наследников тех кавалеров (как уже говорилось, ресторан дорогой, и только обеспеченные местные жители ходят сюда вкусить от благ цивилизации). Их серьезные габариты указывают не только на отсутствие характерной для настоящих джентльменов воздержанности в еде, но, также, на возможный дефицит менее плотских (я имею в виду чревоугодие) развлечений в пределах 200-километровой авто-поездки.

Впрочем, в моих странствиях по Южным Штатам, мне нередко приходилось сталкиваться с господами со стройной фигурой, элегантными манерами и тонкими лицами, как у Чарльза 1 на своеобразном тройном портрете работы Ван-Дейка, похожем на антропологическое исследование https://muzei-mira.com/kartini_gollandia/3090-portret-karla-korolja-anglii-v-treh-rakursah-antonis-van-dejk-opisanie.html (здесь приведу собственную интерпретацию).

Другой мостик к тем людям и временам – популярность армейской службы на Юго-Востоке Соединенных Штатов, как можно увидеть из недавно опубликованной статистики. Однако теперь вместе и на равных служат и черные, и белые, и «хиспаникс», последних здесь принято рассматривать как отдельную расу[44 - Отдельной расой их делает, конечно не язык, а значительная доля индейской крови, в то время как их название было бы правильным относить к «культуре», но в американском контексте раса и культура часто смешиваются в голове говорящего.].

Так что военные традиции Юга живы и заметны и по числу солдат обоего пола в пятнистой униформе[45 - Бежево-серые или зелено-коричневые в зависимости от природных условий в местах дислокации] в южных аэропортах таких, как Атланта, Шривпорт, или Гринвилл, и огорчительно обширных полях военных кладбищ вдоль хайвэев и проселочных дорог.

Опять же, в этой части Штатов – армия и флот были самыми надежными работодателями со времени упадка хлопковой индустрии, хотя ситуация стала меняться к лучшему вследствие миграции на юг автосборочных и других предприятий. Так же, как и в армии, молодые черные американцы, больше не отделены от своих белых ровесников ни уровнем образования, ни политикой своих корпоративных хозяев. Забавный пример этого – журнальчик со странным названием «Business Black Box», оставленный на раковине туалета в отделе инженерно-административного руководства завода одним из посетителей.

Что же касается стариков (белых и негров), доживающих свой век в развалюхах и в старых домах на обочине…их можно увидеть на деревянных террасах, знавших лучшие дни, или просто на завалинках у исторических зданий с мирным, по преимуществу, выражением лица, и явным нежеланием строить планы более, чем на ближайшие полчаса.

Guntown, MS

Когда в шестилетнем возрасте я однажды ухитрился спросить у моей образованной бабушки, верит ли она в Бога, она мне ответила, что верит в судьбу, то есть является фаталистом. Потом это слово встретилось у Лермонтова, а затем надолго осталось лежать в сознании без какого-либо развития, пока я не попал в Гантаун.

Самый простой способ оказаться в Гантауне, штат Миссисипи, это – долететь до Мемфиса, штат Теннесси, а затем взять напрокат машину и проехать оставшиеся 150 км по скоростной дороге. Начинается путь из аэропорта Мемфиса по улице под названием «Демократ», в забавном соответствии с длительной историей поддержки Демократической партии населением штата Теннесси.