Не потеряй себя

для несовершеннолетних выпустили. Атестат со школы – лучше не бывает… – слушай, а чего тебя понесло в этот Новошахтинск, если ты недалеко от Ростова живёшь?.. хотя сейчас это не столь важно. Но как бы там ни было, но принять тебя без ведомости успеваемости по предметам и хотя бы короткой характеристики поведения, я, поверь, не могу. Здесь можно за один день упра- виться. Съезди, скажешь, как я сказал, пусть не ленятся и офор- мят всё по правилам. Так что забирай документы и езжай в учи- лище». Костя вышел в коридор. Сказать, что он сильно расстро- ился – было бы неверно: единственно, что в душе злость вызы-

вало, так это вновь отправляться туда, о чём даже вспоминать не хотелось. Друзья встретили Костю с удивлением на лицах. Дер- жа документы в руке, немного согнутой в локте, нёс перед со-

бой, словно собираясь их выбросить. Сделав несколько шагов от порога, остановился в задумчивости, а в эту минуту друзья по- дошли. Иван, с ноткой недовольства в голосе спросил:

– И чё, не принял?!.. Во дела! Как будто тут академия наук вся- ких. Сейчас мастака своего найдём: пусть, и он подписывается, после пойдём к директору. Чё ты заглох?!.. говори, что там при- думал завуч!..

– Да нет, не в этом дело, – сказал Костя равнодушно, – за оцен- ками и характеристикой ехать надо в Новошахтинск. Положено так, завуч сказал.

– Ну и что? – сказал Мося, – прокатимся и мы за компанию. Ты говорил, что тебя там прессовали по-полной программе, заодно и разберёмся чё почём.

– О!.. это по мне, – крикнул Ганс, – с удовольствием поеду, дав- но мечтал поближе с беспризорниками познакомиться.

– Всё это правильно, – сказал Костя без всяких эмоций в словах,

– только тех, о ком речь, они уже выпорхнули из училища – на стройках где-то работают. И ещё есть одна проблема – туда не

ходят электрички. Автобусом надо ехать, а это деньги, а их к то- му же нету.

– Ну да, дед больше не займёт, – сказал Иван, – надо где-то баб- ки доставать, надо думать.

Как ни планировали – уехать в Новошахтинск с утра в последу- ющие два дня, так и не вышло. Вечером Ганс отправился добы- вать где-то денег и пропал на всю ночь, явился чуть не к обеду и принялся рассказывать о своих похождениях. Улёгся поперёк кровати, ноги на табуретку скрестя положил, закурил сигарету, пренебрегая чувством невыполненной задачи, словно забыв о ней, начал рассказ:

– Иду это я по верхнему переходу на Бану, чтобы на третий перрон сойти…

– Ганс, ты мозги нам не пудри, лучше скажи, денег нашёл?.. после будешь рассказывать о своих приключениях, – прервал речь друга Иван.

– Ты вначале дослушай, а потом за деньги будешь спрашивать. Так вот, иду значит я, даже не помню о чём и думал на то время. Смотрю, стоит один хмырь: ногу, значит, так это вперёд выста- вил, что мне обходить её надо. Возле стенки за ним чемодан

стоит: такой весь ободранный, затасканный – в общем, чемодан дрянь, если честно сказать, к тому же мне он и нахрен не нужен. Я то и посмотрел на него из-за его паршивого вида, а этот му- жик, видно подумал, что свистнуть хочу и базарит мне.

– Эй, пацан, чё на мой сидор шары вылупил?.. понравился? Ходь сюды, – говорит. Я это, значит, тормознулся, косо на него поглядел и говорю…

– Куда уж косее, – снова прервал Ганса Иван, – я представляю, как мужик чуть в штаны не наложил. Косо так даже в кино никто не умеет смотреть…

– Я же просил, не перебивай, дай досказать. Ты – говорю ему – отбрось клешни свои подальше, это тебе не в соломе, в скирде ночевать. Щас соберу кодляк на Бану, и тёмную получишь по-

полной. А он отвечает:

– Что я слышу!.. никак детской пелёнкой в яичном желтке за- воняло?!.. Феноменальный, у тебя пацан расклад масти пошёл! а голова твоя козлиная рогами ещё не обзавелась, но это попра- вимо: нас на зоне не такому учили. Мы умеем и роги прилажи- вать, владеем мастерством даже зубы в заднем проходе встав- лять, чтобы то, что не успело в желудке свариться, снова задний проход смог дожевать. Врубился – ты, чмо!.. или не дошло ещё до твоего копчика?.. а то пайка на зоне скудная. Чё, ты рот и гла- за свои скривил, как параличный?!.. перед тобой бывший зека – червонец от звонка до звонка оттянул, а ты кособочишься! Ты,

смотрю, как та курва, которой на ночь обещали чулок горячей каши принести, чтобы на всю ночь хватило шмаре кайф ловить до визга в потолке. Ты зубы-то не скаль, не в психушке находим- ся. Туда чтоб попасть талант проявить надо, тебе это ещё не по- тянуть… А я потом и говорю, – попутал рамсы, не разглядел, по- следней падлой буду, извини. Мужик ничтяк оказался: до пол-

ночи угощал, показывал новенькие колоды картишек, пачек до десятка было, на юг собрался в картишки поиграть. Не помню, как и расстались. Проснулся, лежу на лавочке недалеко от дома, замёрз, как собака…

– Ганс, ты и есть собака, ты зачем ходил?!.. мужик денег хотя бы немного дал?

– Обижаешь, какие деньги?! когда он меня даром бухлом по- ил!

– А нам-то, что от этого?!.. – сказал с недовольством Иван и

вышел, с силой хлопнув дверью, на улицу.

Денег на дорогу всё-таки Костя занял у Петра Леонтьевича. За- шёл: стоя у порога, сказал причину визита. Хозяин ничего не от- ветил и пригласил к столу. Елизавета Максимовна засуетилась и вскоре накрыла на стол: горячий чай с пирожными и вазочка конфет на столе возникла. Сославшись на срочный заказ муж-

ского костюма, удалилась в соседнюю комнату, откуда вскоре послышался стук швейной машинки. Костя сидел за столом, не- много смущаясь, но в последующие минуты Пётр Леонтьевич

втянул парня в беседу. К своему новому квартиранту он проник- ся каким-то доверием, конечно, вполне не исключено, что тяго- тила старческая жизнь одиночества и не с кем пообщаться. По мере разговора за столом невольно съехал в воспоминания давно минувших дней, что Костю явно заинтересовало: слушал внимательно, попутно задавая вопросы. Чувствуя, что пора ухо- дить, Костя поднялся из-за стола, более не напоминая о прось- бе: решил, что ему отказали в благородной форме. Уже напра- вился к двери, когда Пётр Леонтьевич вдруг спохватившись,

громко его остановил:

– Да чуть не забыл, ты же насчёт денег зашёл. Сколько надо?.. ты говори, не стесняйся.

– В Новошахтинск необходимо съездить за характеристикой и оценками. Вместе со мной собрались ехать друзья, так безопас- ней. Туда только автобусом доехать можно: в оба конца получа- ется надо где-то около двадцати рублей ну и пятёрку на дорож- ные расходы. После прибытия я съежу домой и тут же вам долг верну.

– Постой здесь минутку, я сейчас вынесу, – сказал Пётр Леонть- евич, уходя в соседнюю комнату. Вручая деньги на прощанье

сказал, – ты заходи… – не будь стеснительной барышней, мне старику и поговорить-то не с кем, а с тобой, судя из первой

нашей беседы, есть о чём нам друг другу слово сказать.

В Новошахтинск отправились не совсем вчетвером, как раньше планировали. Для подстраховки взяли ещё четверых: с поездкой за свой счёт. Федя-Угол – прозванный за его большой рост и уг-

ловатую фигуру. Кругом куда ни глянь на него – из-под одежды выпирают конечности – как мослы на скотобойне. Так любил вы- ражаться Ганс, делая сравнения. Амбал, родом был из кубанско- го степного хутора Нардегин, где по соседству имелся спиртза- вод и откуда он при посещении дома привозил чистейший вы-

сокой пробы спирт из пшеницы. Остальные двое являлись по-

ниже рангом: Сюнька и Титька – погоняла не совсем культурные и довольно-таки странные, непонятно откуда взявшиеся, если у обоих полностью отсутствовало то, чем их называли. Самонаде- янные типы, выражавшие свои жизненные кредо словами, —

жизнь продолжается даже в том случае, если она уже не в мого- ту. Способны были пить, не просыхая более недели подряд, по- ка лёжа в кровати по ночам в головах не возникали потрясаю- щие видения, о которых впоследствии любили рассказывать.

Доехали без приключений. Время было предобеденное, когда за окнами пассажирского автобуса делегацию пэтэушников,

подъезжавшую к городу встретили унылые Новошахтинские окрестности: одиноко стоящие на косогорах домики да шахтёр- ские посёлки барачного типа. Бараки длинные и больше похо- жие на свинарники: с дырами в крышах, полуразвалившиеся дымоходы, множество дверей, а впереди стоят сараюшки. Вда- ли и справа, и слева терриконы торчат. Кругом всё серого бурого цвета, а те постройки на шахтах, что торчат из красного кирпича, покрыты копотью и сажей; кругом этих шахт всё переплетено металлическими лестницами, рукавами транспортёров подве-

шенных в воздухе: везде скукоженность строений, отрешён-

ность и запустение от этого вида, а по спине озноб от впечатле- ний. Деревья и те низкорослые: сбросив в эту пору листву, сво- ими голыми ветками, будто предрекали дальнейшую жалкую жизнь этому краю. Заброшенность областной провинции беспо- воротно давила на сознание и навевала на каждого тоску. Си- дящий у самого окна Иван, сказал с какой-то грустью в голосе:

– Я бы тут не то что учился… – а даже если б пришлось здесь родиться – уехал бы нахрен в тот же день, как только бы ходить научился!.. Жуткого места, чем здесь, честно скажу, видать не

приходилось…

– Говорят, что тут бабки хорошие зарабатывают, – сказал Сюнь- ка, – мне лично – до жопы: красиво тут или совсем как в пустыни, лишь бы денег в кармане побольше было.

    – Говорят, у нас в деревне кур доят, – сказал Мося, – а коровы токо мычат и яйца нести не хотят! Ты, Сюнька, залезь вначале в шахту на пару сотен метров под землю и просто посиди там —

просто посиди, ни-хрена не делая, а когда тебя оттуда вытащат, вот тогда мы и спросим, – хочешь ты тех денег, или уже желание отпало?..