По лагерям

Обычная болтовня.

Я прошел мимо торга, там вовсю готовили мясо на вертеле. Шли живые разговоры, у костра неторопливо собирались. Вот скоречко рудокопы подоспеют – тогда-то вечер и разыграется. Я походил, поглазел, да пошел в свой дом.

По пути то и дело закладывали, не останавливаясь:

– Тогда уж стало ясно, чем дело-то кончится…

– Не надо нам этого. Спешка ни к чему…

– Я не желаю слушать болтовню…

А потом снова фразы о том, что нужно молчать:

– Ты должен следить за тем, что говоришь…

– Не говори людям, что попало…

– Нужно держать язык за зубами…

Да только этого правила не выполняли! А самое важное, что выудил из проносящихся кусков тарыбарынья голубчиков:

– Нельзя верить всему, что говорят!

Вот это точно. Болванчики, бывает, блеснут фразою, да так, что лучше всякого возникшего скажут. А ты после обдумываешь, перебираешь в голове, к жизни как приладить решаешь. Однако не часто такое случается.

А еще нередко слышал:

– Нужно думать, прежде чем что-то говоришь!

Будто болванчики пытались эволюционировать, заставить себя думать, повторяя одну и туже фразу изо дня в день. Но само повторение становилось бездумным, эффект получался обратным. Ирония жизни.

Я от нечего делать подошел к рудокопу-болванчику – взгляд прямой, головой по сторонам не крутит, каменное тело лишний раз не двигает, а харю только для еды али тарыбарынья открывает. По таким сразу видно, что бездушный.

– Как тебе здесь живется? – начал я.

– Тебя магнаты послали? Я не разговариваю с посланниками магнатов, мне не нужны непрятности!

– Меня никто не посылал. И ты вопросом на вопрос отвечаешь!

Рудокоп посмотрел недоверчиво:

– Скажи им, что мне здесь хорошо. Я доволен тем, что получаю.

Сообразительный попался. Только жаль не видит меня, да не разумеет.

К вечеру стало прохладнее, из редких труб повалил дым. Печки имели немногие, и чаще их пользовали для приготовления пищи.

Мне хорошо – Истопник рядом: надо – мясо жарь, грейся, пока тот сидит на лавочке.

Но грелся-то я раньше. Ноне как самокрутку сварганю после грибочков, так и не холодно. Ходишь по лагерям и весям – как летаешь.

Спать не хотелось, – вообще этого можно было не делать, – потому решил наведываться к охотнику. Глядишь, чего и расскажет. Только выудить надо.

Я только подходил, а Финниган уже прищурился и первым разговор начал:

– Опять ты своих грибов нажрался…

– Only для попыток познать бытие!

– Я с тобой разговаривать не хочу. Ты чудной после грибов.

– Я в норме.

– Норма – понятие относительное.

Началось!

– Помнишь, прошлым разом, ты было начал говорить про миры, в каких побывал?

– Не помню.

– Да вчера это было! Кто из нас болотник курил, ты или я?

– Ну и чего?

– А то, что ни про один мир так и не поведал.

– Потому что не помню.

– Ты обещал – настаивал я.

Повисла пауза.

– Это очень сложное занятие, – сказал Финниган. – Видать, среди возникших есть народ, кто такое говорит, да не я.

– Ну ты хоть что-то помнишь? Может, сны тебе снятся, как мне?

– Сны вообще могут быть о чем угодно. Не обязательно о прошлых мирах. Надо думать, было бы просто таким способом трактовать все, что в башку приходит.

– Что-то подсказывает, Финниган, мне снятся именно прошлые миры.

– А и пусть! – махнул он.

Вот и разговор!

Я снова кивнул:

– Позволь стать сильнее!