Я пробыл здесь тысячу лет.
Я смотрю туда –
Там фонарей неясный свет.
Тает в холоде плавучем,
Сколько ни гляди,
Ответов нет в помине,
Сердце не береди.
Наливаю чай в стакан прозрачный,
В голове дремучие мосты.
Вечер уже мрачен, день истратился,
Никуда уж не пойти.
А хотел бы я на миг вдохнуть
Вкус вечерних елей;
На чуток услышать
Соловьев сквозные трели.
Я пробыл там немного,
Но вечность не порок.
Кто же там считает
Часы, что между строк?!
Не уйти мне в ночь,
Не уйти мне в сон.
Я в раздумьях сегодня
Глубоких погружен.
Я смотрю в окно,
Я пробыл здесь тысячу лет.
Я смотрю туда –
Там фонарей неясный свет.
…
Время было раннее, я еще успевал получить новую порцию супа от Олли.
Повар ждал в неизменно заляпанном фартуке, на голове синяя кепка, котел дымком исходит позади. Как не подойти?!
Strength +
Съев суп, и в ту же секунду почувствовав прилив сил, я решил отправиться в Лагерь у Болота, как и велел Финниган.
Выходя из Родного Лагеря, внезапно обнаружил мага, одного из наших. Я сразу узнал: тусклая пунцовая роба сверкала золотыми нитями, изображавшими узоры пламени. В солнечную погоду казалось, что роба и впрямь исходит золотыми языками, только еле движимыми, гордо-застывшими на карминовом полотне.
Фигура двигалась неспешно вдоль высоченных стен Лагеря, на поясе выделялась огромная золотистая бляха, натертая до блеска, которой впору слепить врага; лицо скрыто капюшоном, руки сложены, затаенны широкими рукавами мантии.
В походке величавость, степенность – детали, отличавшие чародеев от рядовых жителей Лагеря. Маг вышагивал каждый метр, не оглядывался, будто знал, что произойдет в следующую минуту.
Я заспешил – не перечесть было мыслей, которые не давали покоя: про народ, планы волшебников, работу чужими руками, магию, про Дикий Лес, наконец.
Но не успел я вымолвить и слова, как тот воздел руки, запарил над землей, окутанный в изумрудную пелену, и растворился в пространстве.
Все произошло стремительно. Я обнаружил себя полнейшим болваном, стоящим подле ворот в полной растерянности.
Так телепортом жахнул, скотина! Смотался в нору каменную, пунцовый крот! Столько незаданных вопросов повисло в воздухе, что стало даже обидно.
В пространстве затухали изумрудные ошметки заклинания, сквозь которые я сердито прошел, направляясь в Лагерь у Болота.
По пути я думал, как же здорово обладать камнем телепортации. С такой штукой весь мир на ладони. Только знай себе заряжай камешек да перемещайся, на сколько силы хватит. А у магов полным-полно силы.
Однажды старатель поведал, мол чародей, не помню от какого лагеря, на глазах у других использовал заклинания ветра двадцать три раза кряду. Толи рудокоп оплошно насчитал, толи настолько я слаб – любые заклинания ветра давались мне с великим трудом.
Тем временем тропинка вывела к берегу звонкой реки. Не торопясь, я зашмыгал вдоль, поглядывая по сторонам.
«Где бы ты ни находился за пределами лагеря, и какой бы локация ни казалась безопасной – сомневайся. Сомневайся и остерегайся. В любую секунду появится зверь и нападет. Самые безопасные места – открытые». Так учил Финниган.
Я перебрался через покатый и невысокий холм, стал подходить к Лагерю у Болота.
Поселение стояло у края купола. Хмельным или дурным там никто не гулял. Чуть заблудишься, свернешь в ложную сторону, и опомниться не успеешь, как ноги доставят прямо в стенку барьера.
Потому никто не ходил там, кроме обитателей the лагеря: те собирали траву на болоте, дома обустроили в ближайшем лесочке, на деревьях.
Необычность и самобытность приумножались храмом, который был высечен в скале, неподалеку от обжитого леса. Там пребывала знать и видные члены общины. Это обстоятельство дюже напоминало Родной Лагерь.
Примечательным было и другое. The Лагерь вместе с лесом и храмом находился вблизи берега. Забравшись на дерево повыше, получалось наблюдать за водной гладью сквозь прозрачный купол.
А по вечерам устроиться у берега и глядеть, как море поигрывает синевой, блестит под светилом и хочет что-то рассказать, уставшее от груза тайн.