По лагерям

– Вот видишь? Твоя душа знает об этом, потому ведь, что часть мира. Так держать!

Но ничего путного от охотника я уже выведать не смог, он начал путаться, повторяться, говорил неуверенно. Я понял – предел. Он ведь не создатель.

Напоследок я спросил у Финнигана:

– Дружище, а как меня зовут?

Тот искренне удивился:

– Откуда мне знать? На тебе не написано.

***

Возвращался легко – по ступенькам, и вброд, пересекая реку на довольно слабом течении. Только ноги подмочил. При возвращении тропинки вытворяли странное, делаясь то узкими, то расширяясь до большой просеки, словно Лес не мог определиться.

До радужного прохода добрался без приключений: ветра след простыл, а твари точно попрятались по берлогам. Краем уха я слышал парочку, но получилось прошмыгнуть мимо, обходясь без боя.

Голова была занята другим. Слова Финнигана свалились тяжким бременем, огромным клубком, распутать который не представлялось возможным.

Сам Финниган дал понять: прошлые жизни, миры, в коих побывала душа, не вспомнить. Лишь по крупицам собирать частички воспоминаний и прислушиваться к чутью – тому, что говорит душа.

Душа подсказывала пойти в хижину и улечься на боковую, хорошенько отдохнуть. Котелок с утра занять, а после, коли повезет, чего вспомнится. Ведь жил, и не помнил. Так следующий день получится прожить, да только закрались в голову мысли липкие. Смыть не получалось, растворить не выходило.

Мысли ставили мир вверх дном и грозили.

До меня только тогда стало доходить – получается я – не я вовсе. А-ва-тар! Вспомнилось слово. А еще вспомнилось – inventory. То, что всегда было. И еще какие-то слова. Я пытался не думать, но мысли выступали все отчетливее, подкидывая неразрешимые вопросы.

И мыслил я невообразимые доселе вещи.

Если нас создали здесь, как создали в других мирах, значит в любой момент могут обнулить, рассоздать. И где тогда окажется душа? Будет ли помнить этот мир?

И вообще, что с этими мирами происходит. Удаляют их, множат, кто их создает, а главное – для чего?

Какая в этом во всем необходимость?

Есть ли нужда в моем мире, в лагерях и куполе, в тварях и растениях, что окружают? А может так быть, что это шутка?

Смеется создатель, развлекается, интересно ему, во что это выльется. Да вот еще вопрос – могу я на что-то влиять, или предрешено?

***

Я бежал кратчайшим путём, который знал, дабы поскорее добраться до уютному хижины и спокойно отдохнуть. Перевести дух на подходе к новым странствиям, что непременно ждали, а ведь родное местечко греет душу, пусть в голове кавардак, волнение, сумятица.

Когда шел вдоль бревенчатого тына к южным воротам, настроение было уже приподнятое, радужное. Ожидание нового приключения придавало бытию торжественность, дарило возвышенные чувства, ведь я решил – надо вернуться на Поляну.

Удержавшись от случайных разговоров с разными смыслами, направился в хижину, да улегся отдыхать. Снаружи обыденно переговаривались, спорили. Ничего нового.

Больше всего хотелось узнать, откуда я возник. Мой первоисточник. Думалось, найди первоисточник – сразу на места все встанет. Только что конкретно должно было встать на места, котелок решительно не понимал, а вместе с ним и я…

Послышались знакомые напевы, к хижине приближался Бард. Куда ж без него?

…

В дороге ноги согрею,

Купил давеча пару прекрасных сапог!

К защите пару очков добавляют,

Непогода обувку мою не берет!

Гордо на носках сапог сверкают

Два в серебре отлитых, два грозных орла!

Не боюсь носками отбиваться,

От поганого супостата!

Серебро то, от кузницы нашей,

Что в городе Брене работу ведет:

Солдат снабжает,

Горожане с мечами не знают хлопот!

Выйду с города,

Достану меч:

Я вражеские головы

В сапогах от кузницы Брена

Готов сечь!

…

Дальше было не разобрать. Бард удалялся от хижины все дальше и резкие напевы растворялись в воздухе, не долетая, а потом и вовсе стали не слышны.

OutofTheBlue

Бард поутру делал очередной круг:

…

Я смотрю в окно,