За стеклом

Когда эти две части прогулки, «развлекательная» и «культурная», были выполнены, мы выходили, примерно на середине Старого Арбата, спускаясь под горку, наблюдая золотые купола Замоскворечья.

Попадали к лоткам, предлагавшим пирожки, соленья и, конечно же, выпивку. Водка или спирт («Рояль» или разведенный медицинский) продавались из-под полы, правда, больше для поддержания «эксклюзивности», нежели страха перед законом. Милиция в те времена, в основном, исполняла роль «себя прокормить», и о служении закону, речи не было.

Мы подходили, пробовали пирожки. Особо рисковые (или голодные), – с мясом, остальные – с картошкой и капустой. Потом, следовал понятный любой бабушке-лоточнице, утвердительный кивок головы, откуда-то снизу раздавался звук струящейся жидкости и звон граненого.

Хорошая, сынок, пей на здоровье! – обычно, говорили бабушки, напутственное слово, которое было частью ритуала, без которого не обходилось. После опрокинутого стакана, бабушка обычно протягивала огромный и вялый, как спящий котенок, огурец, в воздухе раздавался запах душистого рассола, слышались поспешные укусы (все-таки, почти двести грамм водки или даже спирта, залпом).

Дальше процедура повторялась со вторым, третьим, четвертым и так далее, участником.

Мужчины пили жадно. Им нужно было заглушить, отгородиться от той самой смеси чувств, которую они только что испытали: великого и низменного, смешного и горького.

Ряды проституток и туалет на главной улице страны. «Чего смотришь, козел», павлопосадские платки, гранитные таблички на домах, Старый Арбат, водка из-под полы, золотые купола Замоскворечья… как бы все это не было символично и уникально, я думаю, от смешения таких чувств и наблюдений – есть одно, самое сильное, желание – отгородиться.

Возможно, людям, которые не застали тот период времени, когда в стране не было секса, а потом, буквально за один год, перешагнули в страну, в которой секс продавался средь бела дня, на главной улице, будет непросто понять, что эта за смесь. И почему, она, наиболее вероятным и сильным образом – ведет к тому, чтобы от всего этого закрыться, отгородиться, задушить и не видеть.

Этого и не надо. Важнее принять, и почувствовать, что когда на четвертом шаге, вы работаете со своей зависимостью, честно, разбирая свои наблюдения и чувства, вы тоже можете испытывать опасную, и чем-то похожую, смесь: прежняя жизнь ушла, новая страшит, а неизвестность и необходимость изучать этот новый, незнакомый мир, буквально ощупывая, – усиливает этот страх многократно.

Когда знаменитая рок-группа поет «Ветер перемен», передо мной, конечно, пробегают кадры расстрела Белого дома и Ельцина на танке. Но, это такое, наносное, медийное. Для меня – «ветер перемен» ассоциируется с арбатским «моционом», звуками поспешно съедаемого огурца, запахом бочкового рассола. И еще, с «павлиньим» туалетом, в том закутке, который спустя двадцать пять лет, оборудовали для продажи наушников.

Это не значит, что я предлагаю вам начать свои перемены со стакана и соленого огурца. Я думаю, вы это уже попробовали. И получилось не совсем то, так ведь!?

Когда говорят «измени свою жизнь», я думаю о людях девяностых. Многие из них спились, кто-то умер из-за криминала, кто-то попал на войну. Но, были те, кто постепенно провернул шестеренки страшных лет, которые, казалось, невозможно было провернуть.

И те люди, которые остались, выжили, в конечно итоге, начав жить лучше, делали это постепенно. По миллиметру проворачивали заклинивший механизм. Немного раскачивали, потом пытались повернуть, потом еще раз раскачивали, еще пытались повернуть. Каждый день, по миллиметру. Может быть, даже меньше.

Это было дико сложно. Я не знаю, как в других городах, но в Москве, людям, которым было тридцать-сорок лет, было просто невыносимо.

Разруха, развал, полное падение идеологических ценностей. И повсюду, везде, в разных видах и порциях – обилие алкоголя и наркотиков. Как будто, мир тогда сам подталкивал человека к тому, что в такой ситуации, нет ничего лучше – как пить или колоться. Отгородиться, притушить, заслониться…

А какие еще возникают чувства у человека, когда посредине главной улицы столицы, ходят в туалет проститутки, прикрывая друг друга аляповатыми платками, которые потом пытаются продать приезжим иностранцам, в начале не забыв предложив и себя!? От этого хочется отгородиться, вот и все. Тут без вариантов. Какие могут быть варианты!?

Отгородиться или попробовать, по миллиметру в день, каждый день, раскачивать свои шестеренки, чуть-чуть что-то улучшая.

Выбор за вами. А любым риторическим сентенциям «зачем» и «почему», извините, все равно, что вы будете делать со своей жизнью.

***

На тему «отгородиться», я вспоминаю историю моего прапрадедушки, который любил встречать семичасовой поезд и для этого часто ходил на вокзал, расположенный рядом с его домом.

Он не встречал никого конкретно, просто стоял на перроне, задумчиво, вглядываясь куда-то, в руках медленно и очень равнодушно, разрывая на мелкие клочки, двадцати пяти рублевую купюру (по тем временам, огромные деньги).

Еще будучи совсем маленьким, лет пяти-шести, первый раз услышав этот рассказ, я изумился: Зачем он рвал деньги!? – в мои юные годы, во время перестройки и девяностых, никому в голову не могло прийти разорвать, пусть и самую незначительную, купюру.

Прабабушка (обычно, она рассказывала мне эту историю), отвечала что-то нетвердо. Что-то типа того, что он, таким образом, пытался привлечь внимание приезжающих девушек.

Что-то вроде: «Кто этот задумчивый меланхоличный барин? Да и, наверное, богатый, раз так сорит деньгами…».

С годами, история обрастала все большей деталями. Первая из них, – что на перроне дежурил специально обученный мальчик. Он собирал клочки разорванной купюры, склеивал их, относил в банк, менял. И, на выходе из здания вокзала, передавал моему «пра-пра» новую хрустящую купюру, прямо из кассы, за что получал свой «целковый».

Когда эту историю рассказывали мужчины, как правило отец или крестный, то она, разумеется, обрастала алкогольными подробностями. «Без выпивки ведь ничего не узнаешь»! – как, однажды, посоветовал мне отец.

Поэтому, прежде чем идти на перрон, «прапра» отправлялся в ресторацию, расположенную в здании вокзала, опрокидывая сто грамм за пребывающий поезд. То же самое действие повторялось и после встречи оного.

Иногда, в рассказах, появлялся, помимо мальчика, и строптивый лакей. В тот самый момент, когда паровоз, пышущий паром, врывался на вокзал, лакей подходил с подносом, на котором была стопка.

Как вы понимаете, в зависимости от настроения, старые семейные истории можно украшать по-разному. Они могут снабжаться хоть сотней деталей, все равно проверить это невозможно.

Например, иногда они длились, приобретали эпическую подоплеку. Так, в один из вечеров, уже совсем пожилой, мой «прапра» вышел на перрон и увидел на передней части паровоза ни герб Российской Империи, а что-то красное, инородное. То ли украденную где-то скатерть, то ли портьеру из алого бархата. Стопка застряла у него перед носом, когда он прочитал надпись на этом красном куске.

И поспешно ушел с вокзала, в тот единственный раз, не разорвав купюру. А может и не выпив в ресторации за прибытие поезда. Скорее всего, за прибытие поезда с такой «повязкой», он и не хотел бы пить.

Бывали и продолжения. Например, о том, как он спешно собирал вещи, а его жена прятала в швейную машинку бриллианты. И что, во время побега из страны, где на семьдесят с лишним, лет, закрылись ресторации в зданиях вокзала и никому в голову не приходило (и уже не придет), рвать деньги, эта швейная машинка то ли потерялась, то ли была кому-то передана на сохранение.

В общем…

Я не буду вас утомлять этими, хоть и романтичными, но весьма банальными подробностями. Я думаю, в каждой семье найдется десяток легенд о ком-нибудь из прапрапра.

Я хочу сказать главное. Никто из семьи так и не смог мне ответить на вопрос: Какого рожна, извините, надо было рвать деньги!? Я не понимал этого, пока не стал писать эту книгу. Но, видимо, мое подсознание все эти годы искало ответ, не удовлетворившись странным «просто так» или «чтобы привлечь приехавших пассажирок». Привлечь девушек, разрывая деньги!? Просто так? Не заплатить, не потратить… просто так порвать!? Глупость! А мой «прапра», судя по его иным поступкам и увлечениям, был совсем уж не глуп.

Недавно я нашел ответ. Я не могу его никак проверить. Но, думаю, он единственно правильный.

Он хотел «отгородиться». Что-то вроде того, что «я тут деньги рву, а вы с поезда скачите». Ну, может, не в такой циничной манере. Может, что-то более психологичное, типа «посмотрите, как я могу». Или «вот, как!».

А может быть, учитывая его склонности к искусству, он видел это еще более образно. Что приезжающий поезд, – символ чего-то нового, что скоро ворвется в прежний уклад жизни, со страшными свистами, в облаках пара. И он, один, как последний, но уже смирившийся, рыцарь, – вот так вот стоит перед этим новым, отдавая себе отчет, что ничего нельзя изменить. Можно только сделать какой-то выпад, пусть и глупый, мальчишеский. Например, бросить в «лицо» поезду разорванную купюру, как символ эпохи и империи, которая безвозвратно уходит.

Да, может быть. Мой дед писал стихи, играл на клавесине, рисовал «акварельки» и прошел две войны. Он был романтиком.

Я не знаю, был ли он алкоголиком. Семейные рассказы обычно умалчивают о том, что кто-то ходил встречать поезд только ради того, чтобы потом надраться в ресторации, просидеть там до закрытия и побуянить, сопротивляясь извозчику, заталкивающим хмельного барина в коляску.

Такого в семейных историях не найдешь. Как и не найдешь того, что человек делает что-то, не из романтических соображений, чувства долга, идейным соображениям. А из простой потребности – удалиться, закрыться, абстрагироваться от того, что происходит вокруг.

Истории про моего деда, на момент написания этой книги, почти сто пятьдесят лет. Когда я буду рассказывать ее свои внукам, ей будет почти двести лет.

Двести лет! Сколько всего изменилось и еще изменится. Возможно, к тому моменту поезда буду летать, а деньги, которые можно будет разорвать, найдутся, разве что, в музее… возможно. Главное, я думаю – не изменится. Желание на какой-то интервал времени (короткий или долгий, у кого-как) – «отгородиться», задернуть «штору», будет следовать за нами, будет нам нужен, пусть и на других планетах и в других галактиках.

В разных культурах, далеких друг от друга, точках земного шара, при совершенно разном уровне прогресса, всегда были вещества для того, чтобы на время, «отгородиться».

Просто кто-то может не «отгораживаться». А кто-то – не может. Процесс затягивает, «занавеска» должна быть все плотнее и многослойнее.

И эта книжка – про людей второго типа. Возможно, что-то не так с нами. Возможно, мы, алкоголики, с другой планеты. Поэтому, здесь мы не находим ничего, чтобы нам нравилось. Поэтому выбираем «отгородиться», все черней и толще.

Возможно. И кого-то такие объяснения могут устраивать. Лично меня – нет.

Но, важнее здесь другое. Не стоит полностью лишать себя потребности в «занавеске». Не стоит винить себя в том, что она вам иногда нужна. Она многим нужна. Это не чья-то вина или уж, тем более, изъян.

Просто найдите такие способы, в которых вы будете эту «занавеску» контролировать. А не она – контролировать вас, и душить, пока не останутся последние хрипы.

Это то, с чего я начинал эту книгу. И буду останавливаться ни раз. Мы все разные, и я не могу вам предложить конкретных действий, именно для вас. Вы можете отгораживаться с помощью прогулки в лесу, спортивных игр, поездки по загородному шоссе или, громко слушая любимую музыку. Не знаю.