Алька. Кандидатский минимум

OH в воде – помогло, но Виталий обещал Ляпунову ответочку.

В разгар веселья в дверь постучали – решили, что это кто-то из опоздавших. Илья картинно распахнул дверь.

– Войдите.

Возникла тишина, все повернули головы в направлении двери – Илья, полностью обнажённый, стоял перед дверным проёмом. Перед ним стояло три женщины лет тридцати пяти, одна из которых произнесла:

– Вы не подскажете, где пятый кабинет?

– Не знаю.

– А это какой?

– Третий.

– А, нам, значит, дальше по коридору.

Илья, повернувшись боком, сделал приглашающий жест.

– А то оставайтесь, у нас весело.

– Нет, спасибо, у нас своя компания, – и дамы царственно удалились.

Утром, проснувшись в постели, я почувствовал, что пахнет чем-то незнакомым – понюхал свою руку и понял, что это аромат банного листа. Моментально вспомнил вчерашний вечер, ощущения в парной, запахи распаренных берёзовых и дубовых листьев, мяты, эвкалипта и понял, что я влюбился, влюбился бесповоротно и на всю жизнь – в баню, в русскую парную.

С тех пор и до сего времени я её непременный поклонник и завсегдатай.

* * *

В декабре на прокатке спохватились – конец года, надо предъявлять заказчику годовой отчёт по теме, а материалов маловато. Юрий Иванович собрал всех работающих на теме и велел тащить всё, что у кого было. Поскольку мы тоже были на подсосе с этой темы, Николай Иванович поставил задачу собрать, что у нас сделано, привести в порядок и передать на десятку.

Поинтересовавшись, в скольких экземплярах нужно представить отчёт, я собрал свои материалы, описал проведенную работу, начертил графики, наклеил фотографии и отдал Илье на проверку. Илюха полистал, внёс какие-то коррективы и отдал на кафедру печатать.

Никакой теоретической части в материале не было – нехватало времени на её разработку, но имелся большой массив экспериментальных данных, подтверждённых фотографиями и графиками. В целом было видно, что проведена большая работа, которую надо продолжать развивать.

В двадцатых числах декабря собрались на прокатке – Синяков просматривал готовый отчёт перед подписанием. Часть, представленная нашей секцией, занимала процентов семьдесят отчёта. Юрий Иванович с любопытством рассматривал фотографии и всё время морщился, наконец не выдержал, поднял голову и спросил, глядя на Сашку Баринова:

– Это твоя часть?

Санька покрутил головой.

– Не-а, не моя.

Синяков опросил всех, стоящих перед ним по кругу, – все отказались.

– Так чья это часть, откуда она у нас?

Пришлось мне высунуться из-за его спины.

– Наша, Юрий Иванович.

– А кто это клеил?

– Я.

Уже наблюдая за тем, как он недовольно сопит, разглядывая фотографии, я догадался о причине его недовольства – листы бумаги вокруг фотографий собрались в складки.

Клеил я фотки клеем ПВА, который тогда был редкостью, но тёща таскала с работы и клеила им всё. Она-то и посоветовала мне клеить фотографии ПВА, утверждая, что лучше этого клея нет и никаких проблем после наклейки не будет. Но, видно, я нарушил технологию – слоёк потолще положил или ещё чего, но бумагу вокруг фоток сморщило как от боли. Я, признаться, большой беды в этом не видел – фотки-то не повело, качество изображения не пострадало. А бумага – хрен бы с ней бумагой, полежит и разгладится.

Но у руководителя нашего было другое мнение – перфекционист, мать его… женщина.

– Ну кто так клеит, кто так клеит?

Я скорчил скорбную рожу, промычал что-то невразумительное, пытаясь жестами рук и гримасами изобразить деятельное раскаяние от своей неумелости и туповатости.

Синяков продолжил листать отчёт, неодобрительно покачивая головой при виде наклеенных мной фоток. Больше замечаний не было, отчёт был подписан и отправлен заказчику.

Синяков с разной периодичностью проводил в нашей секции научные семинары. На семинарах заслушивали ход выполнения работ аспирантами, занимающимися нашей тематикой, обсуждались результаты и перспективы сотрудничества с кафедрами, внедряющими изделия, изготовленные нашей группой.

Надо сказать, что Юрий Иванович был глубоким серьёзным учёным, великолепно разбирающимся в механике сплошных сред. Был мужиком незлобивым, имел массу положительных качеств. Но было одно, но.

Помнится, у Николая Васильевича Гоголя был персонаж – Иван Яковлевич, который, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. Увы, наш научный руководитель страдал тем же пороком. Всё было как у классика, только у нас пьяницей горьким был порядочный русский учёный.

Это изрядно вредило и работе группы, и его аспирантам.

В секции у нас появился новый парень – Толя Трындяков, которого взяли ассистентом на место Дунаевского. Молодой, спортивный, недавно защитившийся по пористым материалам. Я его уже видел, он участвовал в семинарах группы, производил очень приятное впечатление.

Кроме того, он был большим энтузиастом общественной работы, был когда-то комсомольским лидером, а на момент прихода в нашу секцию был членом парткома факультета. Но это дело каждого: мне больше нравилось проводить своё свободное время с друзьями за накрытым столом, ему – за столом, обтянутым зелёным сукном.

Пили и в нашей компании, и в его. Мы пили поначалу водку, потом кто-то перешёл на вина. В их компании пили только воду из графинов, хотя поговаривали…

Обязательным атрибутом наших застолий была закуска, атрибутом их встреч – протоколы заседаний.

И в нашей компании, и в его много говорили, мы – о работе, о жизни, о политике, о бабах, о стихах и ещё чёрт знает о чём. О чём говорили на всех его парткомах и бюро, не знаю. Не был, не судим, не привлекался, не имею.

Впрочем, Толя не пальцевал своими партийными рангами, а проводить своё личное время каждый волен по-своему. Он бывал и на всех наших традиционных сборах группы ПСМ и там бывал так же весел, как и мы, пил всегда умеренно, но это скорее достоинство, чем недостаток. Я-то, к сожалению, не всегда мог удержаться в границах разумного при употреблении горячительных напитков.

Работа шла своим чередом, Илья интенсивно работал над диссертацией, нашёл интересную работу Р. Грина[4 - R. J. Green.] «Теория пластичности пористых тел», дал мне ознакомиться. Работа мне понравилась, автор, рассматривая элемент структуры пористого тела в виде куба со сферической полостью, определял, на какую величину уменьшится предел текучести пористого материала из-за наличия в нем определённой концентрации полостей. Ознакомившись с работой, я высказал мнение, что подход Р. Грина очень интересен и использовать его при анализе поведения пористой среды будет весьма продуктивно, но для нас правильнее представить элемент структуры пористого тела в виде куба с полостью в форме кругового цилиндра.

Р. Грин исследовал поведение металлической консольно закреплённой балки. Побудительным мотивом исследований было разрушение авиационного крыла в месте крепления вследствие динамической нагрузки. Выяснилось, что в наиболее нагруженных местах происходит образование пузырьков, приводящих к развитию трещины и дальнейшего излома.

В нашем случае мы сами создавали материалы с заведомо имеющимися в них порами, и пористость и проницаемость наших материалов являлись важными служебными характеристиками, но выбор такой модели пористого тела позволил бы в будущем связать параметры деформации изделий при штамповке с параметрами изменения проницаемости изделий. То есть, выбирая такую модель, мы уже закладывали возможность в будущем прогнозировать изменение служебных характеристик наших изделий после штамповки.

При этом, с расчётной точки зрения, разницы большой не было – Р. Грин, равно как и мы, рассматривал деформацию структурного элемента при чистом сдвиге. Илья, надо полагать, думал также – об этом, собственно, говорили результаты его собственных экспериментов по вытяжке цилиндров из дисков с просверленными в них отверстиями, и в своей работе он принял за основу именно такую модель.

* * *

Новый тысяча девятьсот семьдесят седьмой встретили по-домашнему.