Пираты

– Поднимайся на борт, осмотрись, и если решишь, что сможешь добыть те жемчужины, будем продолжать по плану. – Он указал на него пальцем. – Но если посчитаешь, что ничего не выйдет, я позволю им плыть дальше и просто прикажу выдать тебе двадцать плетей за то, что заставил меня зря терять время. Понятно?

– Понятно! – поспешно ответил парень, сглотнув.

– Ладно, тогда! Но слушай сюда, сопляк: если заставишь меня продолжать эту чушь, а в итоге на моем столе не окажется тысячи жемчужин, будет уже пятьдесят плетей. – Он улыбнулся, словно считал это шуткой. – И можешь мне поверить, только один человек пережил пятьдесят ударов Лукаса Кастаньо. Это был огромный чернокожий, с кожей грубее, чем у акулы.

– Я согласен, но при одном условии! – быстро ответил мальчишка.

– Вот и началось! И какое же?

– Всё, что будет свыше тысячи, достанется мне.

Шотландец провел рукой по лысине, вытер пот рукавом поношенного красного камзола и посмотрел на оборванного мальчишку, будто не мог поверить, что на свете может существовать настолько наглая и недалекая тварь.

Наконец он пнул его и расхохотался.

– Половина на половину! – сказал он. – Всё, что свыше тысячи, делим пополам. А теперь проваливай!

Себастьян Хередиа забрался на борт Nueva Esperanza, церемонно поклонился кантабрийцу, как бы прося разрешения тщательно осмотреть судно, и исчез в трюмах, чтобы понять, сколько жемчужин можно выручить в Хуан-Гриего за такое огромное количество товаров.

Он провел под палубой почти час, но наконец высунул растрепанную голову над бортом и радостно закричал:

– Больше чем достаточно, капитан! Больше чем достаточно!

– Уверен? – уточнил шотландец.

– Уверен!

– Хорошо! – признал Джакаре Джек. – Ты знаешь, на что идешь. – Он повернулся к своему помощнику, который, казалось, считал всё это пустой тратой времени и недостойным настоящих пиратов, и добавил: – Прикажи капитану выбросить орудия за борт. Не хочу сюрпризов. Затем пусть направляется к Маргарите. Мы будем следовать за ним.

Лукас Кастаньо выразил свое недовольство громким проклятием, но, как обычно, сразу же подчинился. Поэтому вскоре после полудня они возобновили путь, предварительно перевезя на борт Жакаре полдюжины окороков, двадцать мешков зерна и десять бочек вина из Кариньены.

– Учтите, – придирчиво заметил Себастьян Хередиа своему капитану, наблюдая за разгрузкой, – что всё это стоит как минимум тридцать жемчужин…

III

"Новая Надежда" бросила якорь через четыре дня посреди залива, но на безопасном расстоянии от пушек форта Ла Гальера. В то же время "Жакаре" предпочитал оставаться в движении, патрулируя между мысом Тунар и мысом Негро с минимально поднятыми парусами, но с полностью вытянутыми мачтами, готовыми в любой момент поднять весь парусной набор при малейшем признаке опасности.

Местные жители вскоре столпились на пляже, охваченные любопытством и тревогой из-за необычного события, нарушившего их привычную монотонную жизнь. Любопытство достигло своего пика, когда с борта старой каракки на воду спустили шлюпку, из которой к берегу приблизился знакомый силуэт Себастьяна Хередии Матамороса. Он тепло обнял изумленных очевидцев, а затем побежал к форту, с которого суровый капитан Менданья наблюдал за ним через мощный подзорный трубу.

– Может, объяснишь, что, черт побери, ты здесь делаешь? – спросил военный, как только мальчишка, запыхавшись, добрался до него. – Я запретил тебе возвращаться на остров.

– Вы запретили это моему отцу, а не мне, – дерзко ответил парень. – Да и у него нет никакого желания ступать на Маргариту.

– Где он?

Себастьян многозначительно кивнул в сторону изящного судна, патрулировавшего в открытом море.

– На борту, – сказал он.

– На борту "Жакаре"? – удивился капитан. – Как это возможно?

– Он подобрал нас, когда мы были на грани затопления, – ответил Себастьян. – И к нам относятся очень хорошо.

Затем смышленый мальчик кратко рассказал о том, что с ним произошло с момента, как он покинул остров, и завершил свой рассказ с неожиданной для его возраста серьезностью:

– Поэтому первым делом я пришел к вам. Не хочу сделать ничего, что могло бы вам навредить. Я вам слишком многим обязан.

– Ты мне ничем не обязан, – быстро ответил офицер. – А что касается причинить мне вред, то очевидно, что я не могу помешать кораблю бросить якорь у побережья, если он остается вне досягаемости моих пушек. – Он усмехнулся с намеком. – Все, что я могу сделать, это отправить сообщение в Ла-Асунсьон, чтобы там отправили в Куману запрос на военный корабль, достаточно мощный, чтобы противостоять "Жакаре".

– Сколько времени это займет? – спросил Себастьян.

– Минимум две недели. Максимум – никогда. И второй вариант более вероятен.

– Рядом нет военных кораблей?

– Насколько мне известно, нет, – ответил капитан. – Но на острове достаточно солдат, чтобы защититься от горстки пиратов. Так что посоветуй своим друзьям держаться подальше от берега.

Грубый капитан Менданья уселся на один из пушек, отложил в сторону тяжелый подзорный трубу и, взъерошив волосы нахального паренька, к которому он испытывал искреннюю симпатию, добавил:

– Пиратов я не люблю, но, наверное, они мне нравятся больше, чем чиновники из Компании. По крайней мере, пираты рискуют, что их повесят, а эти свиньи воруют в тысячу раз больше, да еще и под защитой закона. – Он сильно потянул мальчишку за уши. – К тому же, если пираты грабят Компанию и потом продают вещи по справедливой цене людям, которые в них нуждаются, мне все равно. Я пальцем не пошевелю, чтобы помешать, если никто из них не ступит на берег. Мальчишка протянул руку, словно взрослый, скрепляющий сделку.

– Это договор? – спросил он.

Другой лишь наградил его звонким подзатыльником, заставив коротко вскрикнуть и раздраженно потереть ушибленное место.

– Какой еще договор?! – воскликнул ошарашенный военный. – С каких это пор капитан короля заключает сделки с каким-то карликом? Невообразимо!

– Не сердитесь!

– Когда ты перегибаешь палку, я сержусь. А теперь убирайся ко всем чертям и запомни: не хочу видеть вас ближе двух миль от берега.

Себастьян кивнул, направился к каменной лестнице, которая вела обратно к пляжу, но, уже ступив на первую ступеньку, обернулся и совершенно другим тоном спросил:

– Вы что-нибудь знаете о моей сестре?

– Она живет у этого негодяя. – Капитан Менданья сделал короткую паузу, чтобы с легкой усмешкой добавить: – Но не переживай. Я уже говорил, что твоя мать сумеет сделать так, чтобы ей ничего не понадобилось.

– А я уже говорил вам, что она мне больше не мать, – сухо ответил он. – Моя мать умерла.

Он продолжил свой путь под пристальным взглядом офицера, а когда снова присоединился к ожидающим его на пляже, вскочил на стоящую на берегу лодку и поднял руки, призывая к тишине.

– Этот корабль битком набит всем, что вам может понадобиться, – сказал он. – И начиная с завтрашнего дня все будет продаваться по десятой части от цен Дома. Но учтите, что в качестве оплаты мы принимаем только жемчуг.

Это было выгодное дело.

Первое крупное предприятие в жизни смекалистого Себастьяна Эредиа, который даже продавал канаты, ведра и паруса корабля Nueva Esperanza. А если он и не продал якоря, то только потому, что они были нужны, чтобы удерживать корабль на якоре. Ведь каждое утро жители острова со всех уголков приплывали, чтобы приобрести по бросовым ценам то, что им всегда было нужно, но чего они никогда не могли достать.

Лодки выходили в море глубокой ночью, беря на борт даже женщин и детей, чтобы с первыми лучами рассвета начать добычу на «месторождениях». Пока ныряльщики погружались за жемчугом, их спутники быстро открывали устрицы в поисках блестящих круглых жемчужин.