Очаг

«Интересно, кого это несёт сюда в такую рань?». Но потом решил, что это, возможно, кто-то из чабанов, отправившихся на поиски отбившихся от стада овец, либо человек, ищущий свою отвязавшуюся корову. «Хорошо, если он не затопчет стебли дынь, а пройдёт по меже», – озабоченно подумал старик. И как бы внимательно ни вглядывался он в лицо приближающегося человека, узнать в нём кого-то из знакомых походке так и не смог. Дойдя до ручья, преградившего ему путь, незнакомец опустился на колени и, зачерпывая ладонями чистую холодную воды, стал жадно пить. И лишь утолив жажду, засучил рукава рубахи, снял с головы просторную папаху и положил рядом, после чего старательно умылся. Влажными руками протёр голову, бороду и усы.

После этого незнакомец встал и пошел в сторону Кымыша-дузчы. Шагах в девяти-десяти от Кымыша-дузчы незнакомец остановился.

– Салам алейкум, брат мусульманин! – приветствовал он старика. Ответив на приветствие, Кымыш-дузчы вопросительно посмотрел на незнакомого мужчину. Пришелец догадался, что старик пытается узнать его. Он сказал: ровесник, ты меня не знаешь и никогда раньше не видел. Я иду издалека. Родом я из Ахала…

Старик и без того понимал, что этот человек неспроста пробирается куда-то под покровом ночи. Человек был широк в кости, круглолиц, чем-то смахивал на казахов, с густой белой       бородой. Под домотканым полушёлковым халатом на нём была длинная до колен белая рубаха-косоворотка. Длинные завитки его просторной папахи спадали ему на лоб.

Первым делом незнакомец поинтересовался насчёт утреннего намаза.

– Вы наверняка успели утренний намаз сделать?

В ответ услышал:

– Только что.

Тут же сняв с себя верхний халат, расстилил его как намазлык, на месте начал молится.

Старик после молитвы незнакомца снял с огня кипящую тунче, заварил в ней чай и поставил перед ночным гостем. Выложил на подстилку рядом с чаем половину лепёшки, принесённую вчера внучками со словами, что это они испекли вместе с бабушкой, а также немного сухого варенья из дыни. Незнакомец сначала молча жадно пил чай, но к угощению, хоть и смотрел на него неотрывно, прикоснулся не сразу. Лишь выпив две-три пиалы чая, вспотев, размякнув и придя в себя, отломил от лепёшки небольшой кусочек.

Во время чаепития незнакомец время от времени бросал на старика испытующие взгляды, будто хотел что-то сообщить, но делать этого не торопился.

Кымыш-дузчы и не пытался о чём-то расспрашивать гостя, пока тот сам не заговорил. Да и без того по лицу человека было видно, как он устал, измучен и чем-то озабочен. Окружающая тишина, деликатное молчание старика, не задававшего лишних вопросов, успокаивающе подействовали на гостя.

Старик не ошибся. Гость заговорил сам. Утолив жажду чаем, он заговорил каким-то просветлённым голосом:

– Знаете что, ровесник, появились эти нелюди, называющие себя большевиками, сейчас они жить нам не дают, топчут, уничтожают, со света сживают. – Наши предки, люди грамотные, образованные, мечети и медресе посещали, верующие мы. Ты же и сам видишь, как новая власть ненавидит нас. Что нам оставалось делать, пришлось побросать всё и окольными путями пробираться в мусульманское государство, чтобы свою веру сохранить. И вот уже сколько дней передвигаемся ночами, осторожно, днём же прячемся среди зарослей камышей и прочей растительности, сидим дотемна. Дорога оказалась длиннее, чем мы ожидали. Иран к нам ближе, но туда сейчас и вовсе не сунешься, они усилили охрану границы. Вот и получается, птица лишится крыльев, а кулан – копыт, если кто из них попытается пересечь границу. Когда мы однажды пытались пройти ту границу, нас заметили, стреляли, один из наших парней ранен. Нам ничего не оставалось, как пойти этим путём, хотя он и длиннее. Так и двигаемся, день за днём одолевая нелёгкий путь.

Когда гость вылил в пиалу остатки чая, старик заново наполнил тунчу и хотел снова поставить на огонь. Гость был искренне благодарен старику за такой тёплый и сердечный приём.

– Агам, достаточно, спасибо тебе большое! Я получил огромное удовольствие. Сколько дней без чая приходилось обходиться, что даже если выпить воду из арыка, она не утолит жажды. Но твой чай вернул меня к жизни, прибавил сил.

Легонько кивая головой, Кымыш-дузчы внимательно слушал гостя, сопереживая его судьбе и сравнивая её с судьбой своих сыновей.

Ещё он подумал, что Ахал находится очень далеко отсюда, что этот человек вынужден вместе с детьми бежать из своей страны, от своей хорошей жизни и переносить все эти испытания. «Когда они пришли к власти, много чего обещали: докторов для излечения больных, обучить грамоте безграмотных. Казалось бы, живи и радуйся! Но нет, теперь им этого мало, надо искать врагов, терроризировать людей… И ведь с каждым днём всё хуже и хуже становится…».

Слушая гостя, он мыслями снова вернулся к своей разделённой семье. Алланазар и Аганазар заняли места по обе его стороны, а на коленях занял место двух старших братьев Рахманназар… А вот его сыновья плетутся рядом с телегами, покидают родные места. Сколько ни думал старик обо всём этом, никак не мог найти случившемуся оправдания, и понять этого никак не мог.

По тому, как гость озирался по сторонам, Кымыш-дузчы догадался, что тот собрался уходить, но при этом у того есть ещё что сказать.

Вокруг всё ещё было тихо, только тишина эта была какой-то таинственной, напряжённой. Всегда ближе к осени в этих местах Пенди мир казался немного хмурым и немного загадочным.

– С твоего позволения я, пожалуй, пойду, яшули! Говорят же: путнику хорошо в пути!

– Позволение от Аллаха, гость. Если побудешь ещё немного, я тебя снова напою чаем, накормлю чем Бог послал. Жаль, что не получилось сходить в село и доставить оттуда еду вам в дорогу… – немного расстроенно произнёс Кымыш-дузчы.

Видя, что гость поднялся с места, потуже затянул кушак, старик стал готовиться к его проводам. Взяв с сачака остатки лепёшки, немного сухой сушёной дыни, он передал всё это гостю, завернув в платок, служивший ему сачаком.

– Возьми, брат, в дороге пригодится!

– Да возблагодарит тебя Аллах за доброту твою и милосердие! – чувствовалось, что гость был тронут, а когда заговорил, голос его дрогнул. А старик, видя, что хлеба гостю дал мало, снова повторил: «Неплохо бы мне в село сходить». Но гость не согласился ждать, он спешил.

– Агам, ты мне дай с собой ещё бурдюк воды и проводи в путь-дорогу. А то мои, наверно, уже все глаза проглядели. Пока совсем не рассвело, мне надо добраться до них!

Прощаясь с гостем, Кымыш-дузчы, словно вспомнив о чём-то, вдруг резко повернулся, отыскал в углу своего пристанища старый полосатый хурджун, после чего они с гостем прошлись по бахче и быстро наполнили дынями. Старик подумал о том, что дыня порой может заменить и хлеб, и воду, и был несказанно рад тому, что вовремя вспомнил об этом. После этого, они вдвоём загрузили хоржун дынями на ишака-коня.

– Иди, брат, да поможет всем вам Аллах!

– Агам, как же мне отблагодарить тебя за все твои милости? Как я смогу вернуть тебе твой транспорт –ишака? – и голос гостя снова от волнения дрогнул.

– Когда вы доберётесь до места, поверни его головой в сторону села и дай пинка под зад, стегни плёткой, и ишак, где бы он ни был, найдёт дорогу домой.

Идя рядом с ишаком, Кымыш-дузчы проводил гостя до самого края бахчи. Как знаток здешних мест и порядков, наставлял гостя, чтобы тот не спускался к реке и не пытался перейти её вброд, потому что охрана, там усиленная. Лучше между холмов чуть дольше будете идти, зато этот путь будет более надёжный.

Стуча копытами, ишак-конь с ночным гостем ушёл в сторону холмов и только к вечеру третьего дня ишак спустился с холма.

Увидев своего любимого ишака-коня, Кымыщ-дузчы понял, что его ночной гость из Ахала благополучно пересёк границу.

Конец первой книги

Несколько слов из биографии писателя

Агагельды Алланазарова

Агагельды Алланазаров родился в 1948 году в селе Марчак Тахта-базарского этрапа. После окончания 8 классов поступил в Марыйское педучилище. После окончания год работал учителем в школе № 6 г. Мары. С 1969-1971 гг. служил в десантных войсках в Прибалтике. После службы в 1971 году поступил в Московский Литературный институт им. А. М. Горького и окончил его в 1976 году. В этом же году начал работать редактором в издательстве «Туркменистан». C 1983–1988 гг. возглавил Бюро пропаганды СП Туркменистана. В 1988–1992 гг. главный редактором издательства «Туркменистан». В 1992 году был назначен заместителем председателя Комитета по печати при Кабинете Министров Туркменистана. С 1995–2001 гг. работал директором издательства «Туркменистан». С 2001 года он был утвержден директором Государственной книжной палаты Туркменистана Туркменской государственной издательской службы.

Агагельды Алланазаров увлекся литературой еще в школьные годы. Он пришёл в литературу как поэт.

Его своеобразные стихи 80-х годов обратили на себя внимание известных писателей и большой аудитории читателей. В разные годы были выпущены как в Ашхабаде, так и в Москве несколько книг на туркменском и на русском языках: «Дом солнца», «Три веселых капитана», «Пишу “А”», «Собака, которая летала однажды», «Сказки», «Весёлая азбука», «Играй, моя дудочка», «Выше, чем гора», «Догоняю ветер», «Вам такое и не снилось» и др.

Его первая повесть «Семь зёрен» была напечатана в литературном журнале «Совет эдебияты» ныне «Каракум» еще в студенческие годы в 1975 году, была тепло встречена читателями и высоко оценена известными писателями. Последние годы издавались прозаические произведения: «Поклажа для инера», «Разбитые вёрсты», «Путешествие к себе и в даль», «Собака которая летала однажды», «Семь зерен», «Разбитые версты», «Белый парус», «Белый конь», «Морские дни пустыни» и др.

По повестям Агагельды Алланазарова сняты два полнометражных художественных фильма. В последние годы он создал несколько романов: «Тюлень», «Жаркое лето Хазара» и пятитомные, многоплановый роман-эпопея «Очаг» в пяти томах.

Его пьеса «День рождения Лиса», написанная для детей поставлена в нескольких театрах и идёт более 30 лет.

Агагельды Алланазаров – член Союза писателей СССР, лауреат молодежной премии Ленинского комсомола Туркменистана (1983г.). У него имеются и другие государственные награды.

notes

Примечания

1

1. Перевод из каракалпакского народного творчества.

Брата с братом врагом ты сделала, Хива,

На лоне земле стал адом для народов ты, Хива!