На перламутровых облаках

О, чудо! Какое чудо! Никогда прежде я не видела такого волшебства!

Розовые, лиловые, бледно-фиолетовые, сиреневые, лавандовые, бледно-коралловые крохотные облачка словно танцевали друг с дружкой! Они плясали и плясали, будто обнимались и ныряли друг в друга, а потом выныривали! Казалось, что они исчезали, но тут же появлялись! Их было много-много, они как драгоценные камушки, переливались и блестели!

Так вот как они выглядели! Перламутровые облака!

Я убрала лицо от трубочки и посмотрела на небо. Там было то же скучное небо, и я вновь погрузилась в чудесную трубочку.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я тонула в перламутровых облаках, но неожиданно опять начался дождь.

Я, насмотревшись на волшебство, подлетела к глазам Гуся и вытерла их пышными ушками, а потом крепко обняла Гуся и поблагодарила его:

– Спасибо дорогой гусь… спасибо… папочка…

Он сидел по-турецки посреди палаты и бормотал:

– Имён у меня много – Калесей, Селекай, Лалекола, Чакелали, Веалоки, Нилавиле…

В одной руке он держал черную рамку с фотографией, на которой была запечатлена его дочь.

Позади малышки стояла украшенная ель, а сама девочка позировала в костюме необычного зайчика с ушками, но с пышным хвостиком как у белки.

Ушки и хвостик украшали огромные ленточные банты, а на ножках красовались полосатые гетры и роликовые коньки – любимый наряд малышки. Даже в новогоднюю ночь девочка не хотела расставаться с ними.

Дополняли образ ангельские крылья за спиной.

Девочка долго не могла решить, в какой костюм одеться – зайчика, белочки или ангела? В итоге папа предложил, что она может быть летучим зайчиком с пушистым хвостиком…

В ту злосчастную рождественскую ночь малышка попыталась забраться на подоконник, где лежал подарок-калейдоскоп, который и показывал перламутровые облака, но помимо него там стояла тяжёлая хрустальная ваза, она упала прямо на девочку, прищемив ей пальчики и ударив по голове…

Малышка попросила папу, раскрасить здоровые ногти синим фломастером, чтобы синячки на больных пальчиках особо не выделялись.

Папа выполнил последнюю просьбу доченьки, но "перламутровые облака" он так и не успел ей показать…

В другой руке пациент держал калейдоскоп.

Вот кто-то очень осторожно открыл дверь. Вошел доктор. Он закрыл окно и сел напротив пациента, который, опустив голову, разглядывал фотографию:

– Привет, милый друг! Надеюсь, ты не злой толстый котик и не сумасшедший единорожек с разноцветным хвостом, потому что эти товарищи ужасно утомили меня, но про них я чуть позже поплачусь. Сейчас же хочу представиться…

Доктор спросил:

– Алексей Николаевич, как вы? Показали чудо дочурке?

Больной медленно кивнул.

–Вот и молодец. Выполнил ее просьбу. Теперь она счастлива. – сказал доктор.

Алексей Николаевич закрыл лицо ладонями, покачнулся и припал к груди доктора, а тот успокаивал его и гладил по плечам:

– Да, я уверен. Она там. На перламутровых облаках.

Настоящая принцесса

Стояла полночь.

Волны громко бились о морской утес, на котором возвышался старинный замок.

Море билось о гранит утёса, в надежде овладеть им, но откатывалось с громким всплеском, выражая горькую обиду на каменное равнодушие.

Оно поглотило бы упрямый утёс вместе с замком, но оказалось бессильным, как и черные тучи, низвергающие бесконечный проливной дождь под страшные раскаты грома. Даже хозяйка ночного неба – полная луна – испуганно спряталась за тучи, не оставив лучика надежды на скорейшее окончание бури.

Но вот в спальне королевы послышался детский крик. Море взревело, стараясь заглушить плач новорожденной, но тщетно.

Принцесса получила имя Лейли, что означало «темнота».

Малютка, как и подобало королевским особам, родилась красавицей и, несмотря на "чёрное" имя слыла ангелом.

Ее светлые волнистые локоны обрамляли прелестное пухлое личико, большие зелёные глазки любопытно разглядывали окружающий мир.

Воспитывалась принцесса в строгости. Королева-мать прививала юной наследнице доброту, жертвенность, всепрощение и покорность. Такой и подобало быть настоящей принцессе.

Злость и грубость были недопустимы в среде высшей знати, потому королева бесконечно стыдила девочку, если та, по детской наивности, не слушала ее.

Мать внушала, что капризный и взбалмошный ребенок не мог родиться принцессой, но если бы таковой оказалась Лейли, это убило бы короля. Разве можно любить своенравную дочь?

Королева-мать каждую ночь рассказывала Лейли красивую сказку о девочке, у которой из груди росли розы.

Их бутоны росли из сердца, а длинный колючий стебель выходил на израненную спину. Ведь шипы от цветов царапали кожу, но малютка терпеливо сносила боль.

На талии она носила лук, и когда следовало поступить по-доброму или простить кого-то, она использовала цветок как стрелу – стреляла в обидчиков нежными розами.

Принцесса удивлялась, как девочка жила с постоянными ранами на спине? Разве не чувствовала боль, когда вырывала розу из груди? И стоило ли дарить их злым людям?

Ведь они знали, что девочка добрая, значит, несмотря на мучения, подарит цветок.

Мать ответила, что страдания стоят той радости, которую испытывает добрый человек, прощая ближнего. Пусть и через боль, но девочка будет любима всеми, и только так она сможет стать настоящей принцессой.

Но Лейли не понимала, как можно мучить и любить одновременно?

Потом принцесса задала другой вопрос: что если розы когда-нибудь закончатся?

Королева нехотя ответила, что розы бесконечные.

Уходя из покоев принцессы, королева вдруг остановилась на пороге.

Повернувшись, она поглядела на уснувшую дочь и вслух пожелала, чтобы у нее из груди тоже выросли розы, а на талии появился лук.

Тогда она была бы спокойна за судьбу королевства.