Последняя ночь моей убогой жизни

После объятия мы кивнули друг другу и побежали в разные стороны. Я побежал к Хэнку, а другой я побежал к Софии.

– Прости, пацан, – сказал Хэнк, когда я дошёл до него. Половина его тела была обожжена пламенем Софии.

– За что? – спросил я, заметив, что вместо Хэнка теперь лежал тот самый мальчик, с точно такими же ожогами, как у Хэнка.

– За то, что обижал тебя, – сказал мальчик.

– Ничего, – ответил ему я.

Затем он мило улыбнулся мне и медленно закрыл глаза.

На противоположной стороне другой Малик говорил с Софией. Половина её тела была в чёрных венах, похожих на болезнь от кристалла Хэнка. Она была бледной и каждый вздох давался ей с огромным трудом. Сердце Малика обливалось кровью.

– Прости и ты, Софи, – сказал Малик. – Ты победила.

– Мы победили, – улыбаясь, София поправила меня в самый последний раз и свет, остававшийся только в её глазах, покинул и их.

Мы с Маликом обернулись и взглянули друг на друга. На поле остались только люди. Демоны ушли. Они не исчезли, как не испарились и существа света. Они живут в каждом из нас, но им не стоит воевать друг с другом, а следует именно жить. Сосуществовать в гармонии и балансе. Словно молоко с дёгтем или белые и чёрные шахматные фигуры, стоявшие рядом и дополняющие друг друга.

Не будь тьмы, не нужен и свет. Где слишком темно, можно и потеряться, а там, где слишком светло, можно с лёгкостью ослепнуть. Баланс находится на той грани, которая позволяет обмокнуть ножки в собственную же тьму и принять осознанное решение жить с ней в мире, но не следовать её воле. А слишком яркий свет влечёт за собой большую тьму, поэтому мечтам не стоит гореть слишком ярко. Иначе их легко можно будет оставить без какой-либо надежды на исполнения. А это больно.

Я стоял в центре взрыва и был един. Белый свитер, чёрные джинсы.

Это я и подсказал Софии. Принять Хэнка таким, какой он есть и быть с ним в мире, а не в войне. Стать единым целым. Как я узнал? Порой догадки ведут к потрясающим открытиям, отчего их не стоит недооценивать.

Люди на поле поднимались с земли и стряхивали с себя грязь.

– На сегодня, думаю, достаточно, – уверенно сказал я, а затем позвал знакомого, который всё это время был в мелочах, а не в крайностях. – ЛаФлёр!

Глава 30 – Sunlight

[25 - Как же без Хозиера!]

– И что? Он типа чё, больше не плохой? – спросил Хабиль, когда мы все сидели за кухонным столом рядом друг с другом, во главе со мной и самим ЛаФлёром с другой стороны.

– Он и не был плохим. Это Дамбл Дор засранец, – пояснил я. – ЛаФлёр просто пытался помочь. Хоть и не совсем умело.

– Собственно поэтому я особо и не вмешиваюсь, – подметил ЛаФлёр. – Обычно.

– А где ты, там и Дамбл Дор, так? – спросила Эля.

– Ещё бы. Мы друг без друга никуда.

– Слушай, а зачем ты помогал мне всё это время? – спросил я. – Это единственное, чего я не понимаю.

– Как же? Я выполнял твоё желание, – удивился ЛаФлёр. – Было чертовски трудно, но, думаю, я справился довольно неплохо.

– Ты хочешь сказать, что знал о всех событиях этой ночи наперёд? Даже то, что тебя схватят из-за меня?

– Типа того, – скромно ответил он.

– И ты всё равно продолжал помогать мне?

– Конечно. Я надеялся на лучшее, – тепло улыбнулся ЛаФлёр.

На столе стояли народные стаканы для чая с самым вкусным чаем, который я когда-либо пробовал.

– Зачем ты вообще занимаешься желаниями? Тебе стоило бы просто начать продавать этот чай, – сказал я ЛаФлёру, который и создал целый чайник с этим прекрасным напитком. – А ещё лучше раздавать бесплатно. Он вкусный.

Похоже, сказанное понравились Дью ЛаФлёру.

– До тебя, наконец, дошло. Это круто. Просто раздавай чай, Малик, – сказал ЛаФлёр и встал из-за стола.

Я поспешил подняться за ним.

– А как же Дамбл Дор? Он за мной не придёт? – заволновался я.

– Нет. О нём можешь не беспокоиться, – заверил меня ЛаФлёр. – Сила твоего желания сделала меня довольно хорошим переговорщиком с сильным рычагом давления, и я сумел уломать его на перемирие.

– Ничья? – спросил я.

– Как всегда, – фыркнул ЛаФлёр и снова собрался уходить, но на этот раз его остановил Хабиль.

– А как же наши желания? Когда ты уйдешь, всё исчезнет? – Хабиль был похож на ребёнка, мёртвую рыбку которого родители вот-вот должны были слить в унитаз.

ЛаФлёр подошёл к нему и положил руку на его массивное плечо.

– Не лучше ли будет, мой любящий коноплю друг, если ты выполнишь своё желания сам? Я точно знаю, что ты способен на это. Тебе же теперь известно, каково это.

– Ладно, – капризно ответил Хабиль. – Ты прав, – ему явно было больно это признавать.

– Значит, всем желаниям конец? – с досадой спросила Сара.

– Боюсь, что так. Они исчезнут к полудню. Выветрятся из вас, как йод, – добавил ЛаФлёр. – Но Сара, ты же знаешь, что не можешь заставить произойти то, что должно или не должно произойти само собою.

– А как же Экзюпери? Он тоже исчезнет? – поинтересовался Натиг.

– Да, Натиг, но он тебе вовсе не нужен. По-моему, ты прекрасно можешь постоять за себя сам.

– Возможно, что ты прав, но я всё же успел привязаться к этому великолепно сконструированному роботу, – уныло сказал Натиг, глядя на Экзюпери.

– Забавно ты всё-таки разговариваешь, – усмехнулся ЛаФлёр, после чего взглянул на Элю. – Думаю, мне не нужно ничего тебе объяснять.

Она безмолвно кивнула, а я взял её за руку.

– Береги этого оболтуса, – сказал ЛаФлёр, указывая на меня.

Все присутствующие притихли. Я смотрел на Элю и думал о том, как трудно ей будет возвращаться к тому, как она жила раньше. Она боялась не того, как всё было, а того, что будет ощущать.