Последняя ночь моей убогой жизни

– Ты ни в чём не виноват, Натиг. Ты такой же человек, как и все – в этом нет ничего постыдного, поверь мне, – заверил его я.

Натиг взглянул на меня, и я понял, что сейчас он снова разрыдается. Он положил голову мне на плечо и горько заплакал, бормоча извинения, а я, тяжело дыша, обнял своего непоседливого друга-идеалиста, думая о том, что это моя вина.

Вот так всегда – пытаешься совершить хороший поступок, а заканчивается это сожалениями, грязными джинсами и соплями на твоей новой осенней куртке, за которую ты отдал треть месячной зарплаты.

Пока меня мучали угрызения совести и торжественные восклицания Дэмиана о том, какой я паршивый друг, я пытался сообразить, каким же мне невероятным образом попросить крови сестры Натига, что даже в моей голове звучало как полный бред, отдельно спрашивая себя также и о том, где сейчас находились Орхан, Хабиль, Сара, Эля и эта тварь ЛаФлёр, надеясь, что от них мне не придётся терпеть столько неприятностей и всё пройдёт без сучка, без задоринки.

Глава 11 – С сучкой и задоринкой

Куда я иду? Кто я такой? Зачем я делаю всё это? Будет ли от этого хоть какой-то прок для вселенной? Или я просто маленькая песчинка на планете, состоящей лишь из безграничных пустынь, не влияющая абсолютно ни на что?

Вопросы всегда валятся на меня со всех сторон и давят на моё и без того хрупкое психическое состояние силой гидравлических прессов, а ответов, способных встать на пути этих неудержимых сил, у меня никогда нет. Даже если один из них всё же появляется, в итоге он прогибается, теряя всю свою значимость под невообразимым давлением бессмыслия всего бытия. Так человек и живёт, задаваясь бесконечными вопросами, пока в один прекрасный день не умирает.

Думал ли я о смерти, пока Экзюпери таскал на себе пьяного вдребезги Натига, в то время как я и мои «куски» шли рядом, в надежде на то, что в пабе мы сумеем достать первое противоречие? Наверное.

После того, как Натиг израсходовал все остатки своей энергии на вопли, рыдания и бег, он медленно, но верно вырубился, что я глубоко ценил. Однако мне всё равно не хотелось быть там, на этих тёмных холодных улицах с идиотом, который вымотался настолько, что не пришёл бы в себя, даже если бы рядом проходил гей-парад. Мне не хотелось быть там с его навороченным костюмом и частями собственной же персоны. Мне даже не хотелось быть дома и смотреть один эпизод очередного сериала за другим. Мне просто хотелось не существовать, а единственным выходом была, естественно, смерть. Ведь что ещё могло прервать всю эту мрачную трагикомедию со мной в главной роли?

На самом деле я не хотел умирать. Мне было страшно, как и всем остальным «нормальным» людям, ведь встроенный в меня инстинкт самосохранения никто не отменял.

Множество тысяч лет назад глубоко в разумах людей (как и во всех живущих существах) природой была заложена программа, которая не позволяла нам просто взять и закончить всё это, когда нам заблагорассудится (С.О.Ф.И.Я – Система Останавливающая Фатальное Избавление от Ядра, (где ядром являлся Я)). Из-за этой чёртовой программы даже в самые мрачные времена нашего пребывания на этой планете, когда кажется, что бессмысленно всё – начиная от веры в высшие силы, в любовь, близких, друзей и заканчивая обычной прогулкой, жизнь всё равно хочет продолжаться.

Почему нам нельзя просто нажать на паузу, остановиться, когда всё хорошо, перемотать время назад или вперёд на более приятную для нас часть, если всё катится в тартарары? Зачем обязательно внюхиваться в каждое новое дерьмо, которое подбрасывает нам на крыльцо жизнь, надеясь, что станет легче, что в следующий раз это будет просто газета или же упаковка с «Amazon»-а, которую мы заказали месяц назад, пока мы в кои-то веки не откинем коньки?

Дэмиан без устали повторял, что всё бессмысленно. ЛаФлёр, три противоречия, путь к моему спасению, друзья, которых я искал и о которых беспокоился – всё. Моё освобождение от него не имело смысла, ведь я всё равно когда-нибудь умру, а друзья рано или поздно покинут меня и на их место придут другие. Этот цикл будет повторяться до конца моей никчёмной жизни. Стоило ли мне тогда так мучиться? Не легче ли было не делать того, что доставляло мне дискомфорт? Не лучше ли было просто уйти домой и заснуть?

Ответы казались очевидными, но мне хотелось верить в силу своего характера, а также доброту своей измученной души, что в свою очередь значило, что я должен был бороться и надеяться на лучший исход. Мне нужно было найти этих бедолаг, в какое бы дерьмо они ни вляпались и помочь как себе, так и им.

Скорее всего этого хотела София, а не я, хотя… какая разница?

И вот, моим глазам показалась написанная курсивом жёлтая вывеска паба «Cheese», в котором я якобы должен был найти первое противоречие в виде сестры Натига, работающей там официанткой. До восхода солнца оставалось чуть больше четырех часов. Тяжело вздохнув, я помахал остальным, чтобы они следовали за мной, и мы вошли внутрь через белую пластиковую дверь со стеклянной вставкой.

На пороге меня встретил слабый, но радостный гул присутствующих. В пабе сидела парочка моих знакомых, которые будто только и ждали моего появления. Все они разом подняли свои кружки с пивом и как в старом телесериале «Cheers» сказали в один голос:

– Малик!

Не буду лгать, мне это показалось слегка странным, потому что раньше они никогда так не делали, однако, с другой стороны, будучи не против подобного внимания, мне это также крайне польстило и, желая угодить публике, я отвесил небольшой поклон. Учитывая то, что никто не удивлялся наличию в пабе трёхметрового бронированного костюма я понял, что ЛаФлёр побывал и тут. Мой пьяный кореш, которого Экзюпери бережно опустил на пол, не удержавшись на ногах, облокотился к стене и медленно сполз вниз. Все затихли и с интересом поглядели на Натига. Падения разбудило парня и, приоткрыв один глаз, он криво улыбнулся.

– Эй, мы в «Чизе», – довольно наблюдательно заметил местный Тони Старк.

– Да, Шерлок, вставай, – сказав это, я перекинул его руку через шею и понёс эту дохлую биомассу к свободному столику.

Усевшись, я оглянулся, и до меня дошло, что моих друзей, как и ЛаФлёра, не было и тут. Я знал, что так будет, но расстроился от этого ничуть не меньше.

– Находка ЛаФлёра бесполезна, если у нас не будет трёх противоречий, – напомнила София, пытаясь утешить меня.

Хэнк решил расспросить Натига, пускавшего на стол слюни о его сестре, пока остальные участники команды Тимура присаживались за стол. Экзюпери упорно оставался стоять на ногах и мне показалось, что, учитывая его вес, это была очень даже неплохая идея, так как я был не уверен, могли ли здешние стулья выдержать эту огромную груду железа.

– Натиг! – кликнул парня Хэнк, но тот даже не шелохнулся. – Точь-в-точь слюнявчик-переросток, честное слово. Чувак, проснись! – Хэнк продолжал кричать, теребя плечо нашего приятеля.

Открыв один глаз наполовину и второй на одну треть, Натиг издал какой-то звук, ни то хныканые, ни то какое-то слово, после чего я спросил:

– Слышишь? Какая из девушек твоя сестра и как нам попросить у неё кровь? Это чрезвычайно важно, Натиг, мне нужно, чтобы ты пришёл в себя.

В ответ я услышал нечто несуразное, а после Натиг вгляделся мне в лицо и завис.

– В жопу, – сказав это, я выхватил телефон и начал звонить Хабилю, чтобы хотя бы знать, где находились ЛаФлёр и все остальные. Он, принимая во внимание моё невероятное везение, естественно, не брал.

Следующие пять минут я звонил каждому из ребят несколько раз, однако ни один из них не поднимал трубку, что, говоря откровенно, сильно меня насторожило.

– Не берут, – сказала София, попросту констатируя и без того ясный всем факт. – Натиг, где ваши с Маликом друзья? Почему они не берут?

– Я н-не… знаю… прекрасная девиц-ца… н-не знаю, – говорил он невнятно, делал длинные паузы, а лицо Натига исказилось, казалось бы, от чувства вины и он взглянул на меня. – Прости… меня… М-малик. Это… всё…я… вин-новат. Телефоны… мельница… – затем он застыл со странным выражением примерно на полминуты, а потом снова медленно закрыл единственный более или менее приоткрытый глаз и, положив голову на стол, уснул.

Тяжело вздохнув, я еле слышно выругался, не зная, что делать дальше.

– Может просто напьёмся? – предложил Хэнк.

– Обойдёмся без этого, – София попыталась испепелить его взглядом, но ей не удалось, потому что Хэнк неожиданно представил её в розовой пижаме-комбинезоне как те, что бывают у малых детей, который почему-то появился на ней в действительности. София, в самом деле, сидела в пабе в розовом боди, в котором она выглядела чересчур мило и безвредно.

– Как ты это делаешь?! Прекрати! – возмутившись, она обиженно посмотрела в сторону, надув губы.

– Охренеть, я и не знал, что мы так можем, – рассмеялся Хэнк.

Я улыбнулся и решил попросить официантку принести мне бокал пива, но её не было в поле зрения. София молча лопалась от злости, метая гром и молнии своими яростными глазами. Буквально. Из её глаз появлялись и исчезали маленькие электрические искорки. Не будь на ней этой очаровательной розовой пижамы с рисунками маленьких динозавриков, Хэнк бы и впрямь немного испугался. Вскоре она стряхнула с себя наряд и вернула прежний, будто это было абсолютно нормально.

– Сделаешь так ещё раз, и я оторву тебе бошку, – пригрозила она.

Моё сумасшедшее воображение оказалось в некой степени реальным, но увидев всё то, что мы видели сегодня, нас это даже не удивляло. Это было даже логично, ибо все мои «части» хоть и были настоящими как образы – София, Хэнк, Дэмиан и остальные были всё-таки воображаемыми. А это значило, что Дамбл Дар сделал мою фантазию орудием в борьбе против ЛаФлёра. Жаль, что он не посчитал нужным сообщить нам этот важный факт до того, как нас чуть не убили. Тогда нам не пришлось бы ждать чудесного спасения со стороны Натига и Экзюпери. Мы бы спасли себя сами, как сильные и независимые женщины.

Я попытался представить на столе маленького огнедышащего дракона, но ничего не произошло. Затем я попытался представить себя в распределяющий шляпе Хогвартса. Снова ничего. Попробовав в последний раз, я представил ноготь своего мизинчика перекрашенным в чёрный, но не добился успеха и на этот раз. Скорее всего, моё воображение ограничивалось только моими личностями, отчего мне немножко взгрустнулось, ибо я всю жизнь мечтал полетать на пегасе-единороге.

– Как же, чёрт подери, это работает? – разочарованно произнёс я.

– Видимо, мы можем менять свою сущность, – ответил Хэнк. – Как оборотни или перевёртыши.

– То есть, если ты представишь, что на столе сидит белка, ничего не произойдет? – спросил я.

Хэнк действительно вообразил белку, но не добился успеха и пожал плечами. Затем он представил, что один из его длинных локонов вдруг поседел и это произошло на самом деле.

– Круто, нет? – с безумной искоркой радости в глазах спросил Хэнк, теребя белые волосы.

– Угу.

– Какой же ты неудачник, Малик, – хмыкнул Дэмиан. – Повстречал божественное существо, идёшь по пятам злодея как сказочный киногерой, но даже не можешь сделать для себя что-то прикольное.

– Он сделает «что-то прикольное», когда мы победим ЛаФлёра – избавится от тебя, – поспешила с ответом София.

– М-да, классный камбэк[14 - Камбэк (англ. «comeback») – быстрый, часто остроумный ответ на критическое замечание.], – съязвив, Дэмиан положил голову на руки и начал устало наблюдать за окружающими.