Сибурде мира

Сибурде мира
Жора Падонков

Мир после ядерной катастрофы раскололся надвое. Подземное убежище бункера, где Берислав, сын подземелья, никогда не знал неба над головой. Выросший в тесноте бункера, он не ожидал найти на поверхности Земли не только разруху, но и новую, ещё более сложную войну. Разделённая на подземный и космический миры, планета тонет в борьбе за ресурсы. Берислав, вынужденный бродить по обеим сторонам этой вражды, ищет своё место в этом новом суровом мире. Внутренний конфликт между прошлым, представленным подземным союзом и его правилами жизни, и бесконечным космическим мире системы станет для него самым серьёзным испытанием.

Выживет ли он и найдет ли свое место в этом новом, враждебном мире?

Жора Падонков

Сибурде мира

СИБУРДЕ – Симуляция Бурной Деятельности.

Предисловие :

Помню, как мы выходили из бункера, как солнечный свет резал глаза, привыкшие к тусклым лампочкам, как мы кашляли, задыхаясь от свежего воздуха, загрязненного, но все же воздуха. Мир на поверхности был ужасающим и прекрасным одновременно. Пустыня из разрушенных зданий, поросшая дикой растительностью. Небо чистое, без дыма и пепла, которое мы видели только на видеозаписях.

Земля… Она пахнет пылью, пеплом и чем-то еще… чем-то живым.

Эпизод I. Оттепель ядерной зимы.

Двадцать семь лет. Двадцать семь лет я провел под землей. Двадцать семь лет в искусственном свете, в жужжащем гуле генераторов, в постоянном ожидании смерти, которая, казалось не спешила прийти. Двадцать семь лет, и только сейчас вижу солнце. Настоящее солнце, а не бледную копию, проектируемую на верхней части бункера.

Шел сто сорок первый год после ядерной войны. Весна две тысячи сто семьдесят четвертого года. Я войны не видел, я в ней родился. В утробе матери, в тесноте бункера «Оазис-7», где жизнь измерялась не годами, а циклами работы генераторов и запасами консервов. А для чего и для кого она была, эта война, – для меня загадка, покрытая густым слоем пыли и забвения. В бункере истории рассказывали шепотом, как страшные сказки, чтобы напугать непослушных детей.

Маленький мир, сжатый до размеров нескольких сотен человек. Три поколения, выросшие под землей, не знавшие ничего, кроме искусственной травы, консервированного мяса и бесконечных рассказов о "До", о времени *до* войны. О мире, поглощенном пламенем, о котором мы знали лишь по обрывками видеозаписей, износившимся до черноты.

Тепловые фонари пригревали уже не так, как на старых видеозаписях светящийся круг, – оно было слабее, более бледное, пробиваясь сквозь смог, который, казалось, никогда не рассеивался. Это был новый оттенок для моих глаз, привыкших к искусственному свету бункера.

Наши дни проходили в поисках пропитания, в борьбе за ресурсы, в попытке не сойти с ума от одиночества. Мы выращивали редкие культуры на небольших огородах, использовали остатки технологий *до*, стараясь не разрушать то немногое, что осталось. Мы были собирателями, живущими в тени гигантского, молчаливого скелета своей скромной цивилизации.

В бункере была своя иерархия, свои законы. Ресурсы были ограничены, конфликты неизбежны. Я вырос среди них, учился выживать, учился прятать свои чувства, учился молчать. Молчание было безопаснее, чем слова.

Я работал на очистительных фильтрах . Мама умерла два года назад от какой-то неизвестной болезни, и теперь я жил один, и я пытался создать себе нормальную жизнь.

Выход на поверхность был неизбежен новым поколением. Этот день многие ждали и боялись. Но для нас, детей бункера, это был шаг в неизвестность.

Я – Берислав, дитя бункера, по крайней мере, так меня назвала мама, в честь древнего политика и правителя, перед тем, как… (Я стараюсь не думать об этом. Лучше думать о солнце.)  Проще говоря я третье  поколение, рожденное под землей, в искусственном свете и тишине, прерываемой лишь жужжанием генераторов и шепотом взрослых. Я первый из моего поколения, кто увидел солнце, вдохнул настоящий воздух, ступил на землю, не тронутую искусственным покрытием.

Мои родители, и все мои предки до них, не знали мира за пределами "Оазиса-7". Их жизнь была ограничена стенами бункера, их знания – скудными сведениями о "До", переданными из поколения в поколение. Для них война была легендой, страшной сказкой, пугающим призраком прошлого. Для меня же она – неизвестная сила, которая изменила мир, который я никогда не видел, но который теперь приходится познавать.

Я вырос среди ограниченных ресурсов, в условиях постоянной конкуренции. Мы делили между собой не только еду, но и свет, воду, и даже воздух. В бункере у нас была своя жизнь, со своими правилами, и драмами. Мы жили в тесном сообществе, и взаимоотношения были очень сложными. Иногда возникали споры за ресурсы, и я видел как люди менялись, приспосабливаясь к суровым условиям.

Я не был таким же, как другие дети в бункере. Я был любопытным, немного замкнутым, проводил много времени за чтением старых книг и просмотром видеозаписей. В этих обрывках информации, в этих бледных тенях прошлого, я искал ответы на вопросы, которые мучили меня: кто мы? откуда мы? и что ждет нас в будущем?

Пытаясь найти свое место в этом разрушенном, но удивительном мире. Я учусь выживать, познавать себя и окружающий мир, и пытаюсь понять, что значит быть человеком в эпоху после катастрофы.

С каждым годом нас становилось всё больше, а ресурсов – всё меньше. Цикл жизни в бункере был замкнут, и ограниченные запасы медленно, но верно истощались. Моя прабабка, как мне рассказывали, была женой высокопоставленного чиновника. В бункер "Оазис-7" еще при ее жизни попали четыреста двенадцать человек, в основном, представители высших слоев общества, элиты того времени. Её муж, к сожалению, не успел в него попасть. Она же, как говорят, была отправлена заранее, заблаговременно обеспечив себе и нескольким своим близким спасение.

Я представляю себе её, сильную, решительную женщину, принявшую нелёгкое решение, жертвуя чем-то ради выживания своего рода. Она не знала, что её потомки, включая меня, увидят солнце спустя несколько поколений, и что этот выход будет не освобождением, а новым вызовом.

Изначально, четыреста двенадцать человек в бункере представляли собой относительно замкнутую, хотя и не без внутренних конфликтов, систему. Но с каждым новым поколением, со снижением количества ресурсов, конкуренция усиливалась. Проблемы с ресурсами начинали проявляться уже на моих глазах. Система, в которой, по идее, должны были бы быть обеспечены равные возможности, начинала трещать по швам.

В бункере царила атмосфера нарастающей напряжённости. Дети, выросшие в ограниченном пространстве, не знали, какой мир ждёт их снаружи, и это добавляло страха и неизвестности. Все это создавало ощущение неизбежной катастрофы, даже под землей.

Внутри бункера, среди ограниченных ресурсов, элита прежнего мира не смогла создать идеальное общество. Надежды, которые были возложены на "Оазис-7", исчезали вместе с истощением запасов. Это было горькое разочарование, которое я осознал, уже выйдя на поверхность.

"Оазис-7" – это был огромный подземный комплекс, раскинувшийся на площади более ста двадцати гектаров на глубине двухсот метров. Три этажа, оборудованные по последнему слову техники того времени, для четыреста двенадцати человек, успевших в него добраться, казались настоящим раем. В бункере были все условия для комфортной жизни: жилые отсеки, оранжереи, медицинские центры, системы водоснабжения и энергообеспечения, и даже образовательные залы и развлекательные центры. Вначале все это было достаточно, чтобы обеспечить комфортное существование для всех жильцов. Но поколения сменяли друг друга…

Первое поколение выживших, основатели бункера, еще помнили мир до войны. Второе поколение росло, уже не зная настоящего неба и земли. Третье поколение, уже потеряло понимание того что было на земле , поколение к которому принадлежал я, родившихся уже под землей и не знавших вообще не чего о поверхности только из остатков книг и видео ресурса , и для нас бункер был единственным домом, единственным миром.

Количество людей в бункере неуклонно росло. К моменту моего рождения, нас было уже более трёх тысяч. Подземный рай начал превращаться в тесную, перенаселенную клетку. Ресурсы, заложенные первоначально, истощались, и системы жизнеобеспечения работали на пределе возможностей. Возникла нехватка воды, пищи, энергии.

В тесном пространстве усилилась конкуренция, появились конфликты, борьба за ресурсы. Идеальное общество, которое изначально планировалось создать в бункере, сломалось под давлением перенаселения и ограниченных ресурсов. Рай стал тюрьмой, и это чувствовалось всеми. В воздухе витал страх перед будущим, неопределённостью, нехваткой ресурсов, а также страх перед неизбежным. Выбор был сделан – выйти на поверхность, но все было не так просто

Изначально, совет управления бункером, состоявший из людей, родившихся и выросших под землей, долгое время сопротивлялся идее выхода на поверхность. Для них бункер был всем, что они знали, единственным миром, единственным домом. Они боялись неизвестности, опасностей внешнего мира, и были убеждены, что выход наружу – это верная смерть.

Мы, представители молодого поколения, воспитанные на рассказах о мире "До", смотрели на вещи иначе. Мы, выросшие в перенаселенном бункере, мечтали о собственных семьях, о просторных домах, о свободе, которой были лишены. Нам не хватало места, и свободных отсеков для новых семей просто не было. Семьи ютились в крошечных отсеках, по две-три на тридцать квадратных метров, деля между собой и без того скудные ресурсы.

Мы, "свежая кровь" бункера, понимали, что в подземелье будущего у нас нет. Мы видели, как истощаются ресурсы, как нарастает напряжение. Мы чувствовали, что бункер вот-вот треснет под тяжестью перенаселения и бесконечных конфликтов. Мы не хотели жить в постоянном страхе и ограничении, мы хотели жить, создавать семьи и иметь будущее.

Поэтому мы решили рискнуть. Мы начали тихое, но упорное давление на совет управления. Мы показывали им реальную ситуацию, растущее недовольство, и неизбежность катастрофы. Мы предлагали альтернативу – контролируемый выход на поверхность с тщательной подготовкой и планированием. Наш голос, голос нового поколения, в конце концов, был услышан. И бункер, подземный мир, в котором мы родились, открыл свои двери навстречу неизведанному.

Решение было принято. Двадцать восемь смельчаков, представители молодого поколения, готовились к выходу из бункера. Мы разделились на четыре группы по семь человек, каждая из которых отправилась в своё направлении: север, юг, запад и восток.

Это было волнующее и одновременно пугающее время. Мы готовились месяцами, изучая карты, оставшиеся от "До", собирая снаряжение, тренируясь в выживании в экстремальных условиях, имитируя условия внешнего мира.   Мы знали, что нас ждет неизвестность, опасности, голод, жажда. Но мы также знали, что ищем новую жизнь, надежду на будущее.

Прощание с бункером, с домом, где мы родились и выросли, было тяжёлым. Мы обнимали родных, друзей, вспоминая всё хорошее, что было в наших подземных жизнях. Но в наших сердцах горела надежда на новый рассвет.

В день выхода, когда мы покидали "Оазис-7", в наших глазах светилась решимость.  Моя группа шла к восходящему солнцу, в неизвестность, которая одновременно пугала и манила. Это был путь в никуда, но мы верили, что найдём что-то, что стоит того риска. Мы шли к новой жизни, к новой надежде, к новой истории, которая только начиналась.

Вместе с группой из семи человек из "Оазиса-7", мы отправились на разведку. Наши запасы истощились, и нам нужно было найти новые источники пропитания и ресурсов. Мы двигались на медленно, пробираясь сквозь заросли дикой растительности, которая постепенно поглощала остатки цивилизации.

И вот, перед нами предстал он – первый заброшенный город, который мы увидели. Это было нечто невообразимое, шокирующее и захватывающее одновременно. Гигантские здания, покрытые плесенью и мхом, возвышались над нами, как исполинские каменные деревья. Из разбитых окон свисали лохмотья обоев, а ветер гулял в пустых глазницах оконных рам, вызывая жуткий, незабываемый вой.

Это был город-призрак, город-могильник. Остатки былых времен – автомобили, заваленные обломками, ржавеющие машины, проржавевшие металлические конструкции – все это было покрыто толстым слоем пыли, придавая пейзажу сюрреалистическую, почти лунную красоту.

Мы осторожно пробирались через разрушенные улицы, исследуя заброшенные здания. Ощущение нереальности усиливалось от тишины, нарушаемой лишь шелестом ветра и скрипом разрушающихся конструкций. В одном из домов мы нашли целый склад консервов, которые чудом сохранились. Это был настоящий клад!

Этот город стал для меня новым этапом. Здесь я увидел масштабы катастрофы, понял, насколько грандиозным было разрушение. И одновременно с ужасом, я испытал и чувство трепета. Это было место, полное опасностей, но и полное возможностей.

На наших картах такие города обозначались как "зоны поражения". Это были города-призраки, заброшенные, разрушенные, заросшие буйной растительностью. Здания стояли полуразрушенные, окна зияли чёрными пустотами, а улицы были завалены обломками. Всё это напоминало декорации к какому-то апокалиптическому фильму.

Наша первостепенная задача – поиск еды, поиск каких-либо признаков жизни, хоть какой-то живности, которая могла бы стать источником пропитания. Надежда на нахождение животных была призрачной, но мы держались этой ниточки.

Пробираясь сквозь завалы, мы тщательно обыскивали разрушенные здания. В заброшенных квартирах, среди груды мусора и пыли, мы находили только… тараканов. Тысячи, миллионы тараканов, которые с удивительной живучестью выжили в этом постапокалиптическом мире. Когда консервы кончились, а голод давал о себе знать. Мы, отчаянно голодные, решили попробовать пожарить тараканов. Процесс был… своеобразным. Запах был невыносимый, а вкус… скажем так, на любителя. Это была далеко не та еда, на которую мы рассчитывали. Но это был первый, горький опыт выживания в новом мире, который наглядно показал нам, насколько сурова действительность. Мы продолжали поиски, осознавая, что нас ожидает долгий и трудный путь к выживанию.

В городе-призраке, среди руин, мы нашли множество автомобилей. До этого я знал о машинах только по картинкам и видеозаписям из зоны поражения. Эти изображения были размытыми, нечеткими, как воспоминания о забытом сне. Но здесь, перед нами, стояли настоящие машины, хотя и сильно поврежденные временем и стихиями.

Ржавые скелеты автомобилей, покосившиеся под тяжестью лет, разбросанные повсюду. Их кузова были продырявлены, словно сито, и лишь местами сохранялись остатки краски. В некоторых машинах были видны оплавленные, почерневшие остатки сидений и приборных панелей – следы невообразимого жара.