Но только мучится в когтях опекуна.
Проклятый старикан не смыслит ни бельмеса
В любви и женщинах. Зовут ее…
(Хором.)
Агнеса!
Орас
Вы знаете ее?
Арнольф
Нет, вспомнил о святой,
Известной кротостью, а также чистотой.
Хотел воскликнуть я: блаженная Агнеса!
Как трудно стало жить! Кругом уловки беса.
Орас
Да, злобный старикан имеет славный вкус.
Забыл, как звать его: Ласос… Ласус… Ласюс…
Ее содержит он – и явно небезгрешно.
Вы слышали о нем?
Арнольф
Ну да, слыхал, конечно,
Хоть всех Ласюсов знать…
Орас
Так он вполне ку-ку?
Как можно уступить ребенка старику?
Арнольф
Он все же опекун!
Орас
Да ладно, мать честная!
Ведь он не московит, она не крепостная,
Она сокровище! Как вспомню этот взгляд,
И рот, и прочее, о чем не говорят, –
И чувствую: моя! А он ревнив, и грешен,
И стар, и самодур, и, кажется, помешан!
Мне деньги не затем, чтоб попусту кутить:
За выдумку и риск приходится платить.
Придуман некий план, затейливый, без спора:
Приду вернуть вам долг и все открою скоро!
Прощайте ж!
Арнольф
(думая, что он один)
Вот попал! Я, право, как в дыму…
Орас
(возвращаясь)
Но очень вас прошу: ни слова никому!
Арнольф
Конечно, никому!
(Один.)
О Господи Исусе!
Орас
(возвращаясь)
А то еще дойдет до этого Ласуся!
Арнольф
Нет, что вы, никогда!
(Один.)
Позор на весь Париж.
Орас
(возвращаясь)
И главное, отцу: рассердится, глядишь!
Арнольф
Бегите наконец! А то проворный старец
Как раз опередит – и с носом вы остались!
(Один.)