Обман

Миссис Туше громко расхохоталась.

– Чудно, не правда ли? Полная чушь для добропорядочных законопослушных людей вроде нас с тобой, разумеется, но для воров всех мастей это форма тайного языка, который можно точно расшифровать. И это значит: «Не дрейфьте, парни, продолжайте воровать!»

– Очаровательно. И ты все это узнал из книги.

– Именно. Во приводит словарь воровского жаргона в самом конце, он мне очень помог, это просто кладезь. Ты находишь слово или словосочетание, смотришь в словарь и потом складываешь из этих слов и словосочетаний фразы в книге. Говорю же тебе, имея такой словарь, любой может в момент заговорить на языке обитателей самых грязных трущоб Уайтчепела[26 - Уайтчепел – район в Лондоне, где проживала городская беднота.].

Элиза была уверена, что это далеко не так. Но придержала язык за зубами. Он был все такой же легко увлекающийся, как и пятнадцатилетний мальчишка, которого она встретила в подвале, и в этом было его очарование, хотя иногда, в постели, она засовывала Уильяму в рот свернутый платок, потому что чувствовала, что ему это нравилось, а иногда просто с практической целью унять его словесный поток, когда он описывал сюжет будущего романа.

Том второй

Редко так бывает, что в реальной жизни трагические и драматические ноты звучат столь же регулярно и мощно, как это было в деле Тичборна. Этот странный эпизод и впрямь можно расценивать как своего рода мощный ураган, который, внезапно разразившись на просторах общества, свалил с ног всех. Его могучие противоборствующие вихри взбаламутили всевозможные человеческие страсти; предрассудки, чувство справедливости, гнев, озлобление, героическое бескорыстие, мерзкую алчность, честолюбие, преданность, трусость, отвагу – словом, все сильные и слабые стороны человеческой натуры – всю палитру человеческих побуждений и эмоций, ярящихся и кружащихся вокруг одной огромной, меланхоличной, монструозной и таинственной Фигуры… и загадочной Фигуры.

    Арабелла Кенили[27 - Арабелла Кенили (1859–1938) – британская писательница, врач, противница феминизма, сторонница евгеники.]

1. Снова переезд, 1869 год

У Уильяма была давняя привычка вслух читать слугам газеты. Именно это и стало побудительной причиной необычной близости между Уильямом и будущей миссис Эйнсворт, и затем осталось – насколько могла судить миссис Туше – их единственным общим занятием. Романы Саре были не по зубам. От стихов ее разбирал смех. Но у нее был врожденный интерес к новостям.

Прежде, когда Уильям читал газету, Сара Уэллс обычно занималась делом – вытирала пыль или полировала мебель. Теперь же, став новой миссис Эйнсворт, она садилась в кресло у камина напротив Уильяма, в то время как миссис Туше, Фанни и Эмили складывали, заворачивали и укладывали в коробки домашний скарб. Она не шибко вникала в различия между газетами: «Таймс», «Сан» и «Морнинг пост» были для нее одно и то же. Но у нее имелись предпочтительные темы. Парламентские новости казались ей скучными. Американские новости – настолько фантастическими, как будто это были новости из Бробдингнега[28 - Фантастическая страна великанов из романа Дж. Свифта «Путешествия Гулливера».]. Репортажи о бунтах на Карибских островах вызвали у нее истерические измышления. («А что, если в их дикарские головы придет мысль приехать сюда? И они начнут бесчестить английских девушек и изрубят нас на куски прямо в наших кроватях? Что тогда?»). Суть «Ирландского вопроса» она не понимала, хотя в ее душе огромное место занимали «антипапские» предрассудки, которым она время от времени давала волю, и Уильям старался избегать этой темы, щадя чувства миссис Туше. В любом случае больше всего занимавшие ее новости имели отношение не к политической, а к общественной жизни. Все, что касалось насильников, убийц, особенно детоубийц, мошенников, двоеженцев, проституток, развратников, содомитов и совратителей малолетних. А уж коли таких обнаруживали в высшем обществе, в коридорах власти, среди судейских или даже церковников, тем лучше. Но никакая иная история не привлекла ее внимания сильнее, чем сага о Претенденте на авторство книг Тичборна. В ней было все: богатеи из высших слоев, католики, деньги, секс, фальшивая личность, наследство, Высокий суд, высокомерные снобы, экзотические места, «борьба честного трудяги», которому противостояли «никчемные нищеброды», и «власть материнской любви». И это была тема, которая помрачила ум дочерей Уильяма, что также говорило в ее пользу.

2. Обсуждая Тичборна

– Говорю тебе, тут всего несколько строк. Здесь сказано: «Сэр Роджер Даути Тичборн, претендент на титул и состояние баронета Тичборна, находился среди пассажиров почтового судна, отплывшего на прошлой неделе к берегам Вест-Индии из Саутгемптона, конечным пунктом его путешествия был Рио-де-Жанейро».

– А еще что?

– Больше ничего! Это все, что написано. И должен заметить, меня утомила эта тема. Похоже, я прочитал уже больше колонок, посвященных этому богопротивному обманщику Тичборну, чем…

– Нет, нет, не может быть, посмотри еще раз! И зачем ему ехать в такую даль? Когда он уже был так близок к победе? Должно быть что-то еще. Переверни страницу, Уилли!

– Это все, Сара. Больше ничего нет.

– Какое счастье, – пробурчала под нос Фанни. Но Эмили, которая тоже прониклась маниакальным интересом к личности Тичборна, прекратила складывать из упаковочной бумаги причудливые фигуры и, подойдя к отцу, заглянула ему через плечо на газетную страницу:

– Он, конечно, ищет свидетелей, которые могут его помнить. Не забудьте: Роджер провел два года в Южной Америке – ну, то есть до того, как затонул его корабль.

Новая миссис Эйнсворт топнула ножкой.

– А я вот что вам скажу: все они, кто говорит, будто «Белла» утонула со всеми матросами на палубе, – все эти люди прячут глупую улыбку на лицах! Потому что она не утонула! И наш Роджер выжил! И отправился в Австралию, как и собирался, и стал работать инкогнито на скотобойне в Уогга-Уогга, как и сказал. Говорю вам: я верю сэру Роджеру. Я ему глубоко верю. О да, он найдет надежных свидетелей. И привезет их всех сюда, и покажет всем этим чванливым Тичборнам и всем их предрассудочным адвокатишкам, где раки зимуют.

– Ну да, и все, что ему нужно для этого сделать, – сухо заметила Фанни, – так это объяснить лорду главному судье, отчего это он растолстел на двести фунтов и заговорил как кокни!

– Парень может позабыть всех своих одноклассников по Стонихёрсту, – задумчиво произнес Уильям, закрывая газету и глаза. – И всех своих однополчан. Он может даже забыть, как звали его дядюшку. Но я в жизни не поверю, будто он может забыть французский язык, на котором свободно говорил раньше.

– Но тебя же никто не спрашивал, правда, Уильям? Я уже говорила и повторяю: мать знает своего ребенка. Мать знает своего родного ребенка! Никого не хочу обидеть, – легкий взмах руки в сторону падчериц и миссис Туше, – но есть те, кто знает власть материнской любви, и те, кому она попросту неведома. И больше тут спорить не о чем. Ты говоришь мне, Уильям, ты говоришь мне: как же так, что мать – мать, заметь! – глядит кому-то прямо в лицо и заявляет: «Это мой единственный живой сын, сэр Роджер» – и ей не верят? Предрассудок – вот это что такое. Предрассудок чистой воды. И теперь, когда она умерла, нет никого, кто мог бы уберечь бедного Роджера от этих… этих… стервятников!

Фанни фыркнула:

– И никто не будет выплачивать ему тысячу фунтов в год!

– О, об этом не беспокойся! Мы увидим: он не пропадет! Уж ты не беспокойся. Его сторонники его не оставят. Он выступал по всей стране, знаешь ли, и везде, где он выступал, послушать его собирались огромные толпы, и среди них были те, кто, как и он, презираем и, как и он, позабыт – и все они внесли по пенни или сколько смогли себе позволить в Фонд защиты Тичборна. Мы сочувствуем бедному сэру Роджеру – а он нам. Он живет ради нас, а мы – ради него. Если мне представится возможность, обязательно пойду послушать его лично – и передам в его фонд гинею, если она у меня окажется. Нет, нет, мы не отдадим одного из наших на съедение волкам!

Уильям стукнул кулаком по подлокотнику кресла:

– Одного из ваших?

– Дело в том, Уильям, любовь моя, дело в том, что ты жил очень спокойной жизнью, дорогой мой, поэтому ты даже представить себе не можешь, каково это честному работяге тягаться с высокородными людьми и самим сэром главным судьей, и всеми этими вельможами, со всеми их тайными обществами, которым нет ни малейшего дела до маленьких людей. Они ведь все заняты ответами на претензии иудеев и пап… кого угодно! Ты даже представить не можешь, каково это честному трудяге пытаться получить то, что принадлежит ему по праву в нашей стране. Скажу тебе одно: я не думаю, что у сэра Роджера есть шансы победить в суде! Я, может, и преуспела в жизни, – поспешный довольный взгляд скользнул по полупустой гостиной, – но я не забыла, откуда я родом, нет и нет! Есть одни правила для богатых в нашей стране, и есть совсем другие правила для таких, как мы!

Фанни подошла к камину, чтобы поворошить поленья кочергой, как она частенько делала в злобном настроении. Таким образом она могла повернуться спиной ко всякому, кого намеревалась оскорбить.

– Но Сара… ты же, конечно, сама видишь, насколько легковесен твой аргумент? Ибо если этот человек – настоящий сэр Роджер, ну, значит, он принадлежит к высшему обществу, и, следовательно, согласно твоей логике, суд отнесется к его делу по справедливости… – Фанни сделала паузу для вящего эффекта. – Если только он на самом деле не Артур Ортон, обычный мясник…

Уильям крепко зажмурился, предвкушая неизбежный взрыв эмоций своей жены.

– НО ОН НЕ АРТУР ОРТОН, РАЗВЕ НЕТ? ОН УЖЕ ВСЕ ЭТО ОБЪЯСНИЛ. И ТЕ, КТО ГОВОРИТ, ЧТО ОН АРТУР ОРТОН, ВРУТ. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ОН ПОЗНАКОМИЛСЯ С ПАРНЕМ ПО ИМЕНИ АРТУР ОРТОН, КОГДА ЖИЛ В УОГГА-УОГГА!

– Ах да! Я и забыла. В Уогга-Уогга, где его знали под именем Томаса Кастро. А вовсе не «сэра Роджера». По до сих пор так и не проясненным причинам.

– ОН ЖИЛ ТАМ ИНКОГНИТО!

Фанни развернулась на каблуках, сжимая в руках кочергу, чтобы торжествовать свою победу.

– И чего ради, скажи мне на милость, ему притворяться Кастро? Почему после кораблекрушения сразу же не вернуться в лоно его необычайно богатой семьи?

– В море он испытал сильный шок, его рассудок испытал потрясение!

– Или же он самый обычный обманщик. На самом деле он – простой мясник из Уоппинга[29 - Уоппинг – бедный район в восточном Лондоне.] по имени Артур Ортон, которого все знали как Кастро и который уплыл из Англии как можно дальше, потому что… ну, кто знает, почему. Скорее всего, чтобы уклониться от непомерных долгов. Это называется «бритва Оккама», Сара. Если есть какая-то тайна, то ее простейшее решение и будет правильным!

3. Все еще обсуждая Тичборна

Новая миссис Эйнсворт, сжав губы, скривила рот, взяла свое шитье и начала лихорадочно штопать.

– Фанни Эйнсворт, ты сама не знаешь, что говоришь!

– Мы согласимся не согласиться, – заметил Уильям миролюбиво и снова раскрыл газету.

– Должна сказать, я тоже считаю, что он довольно похож на сэра Роджера… – осторожно начала Эмили. – По крайней мере, глазами. Хотя, конечно, он сильно растолстел. Но только… это довольно странно – почему Уоппинг?

Уоппинг вывел Уильяма из себя. Он встал и швырнул газету в огонь.

– Все очень странно, – продолжала Фанни. – Ибо зачем дворянину, недавно приплывшему на корабле из Уогга-Уогга, направлявшемуся в Париж, чтобы там встретить свою мать, даму, которую он не видел десяток лет, зачем такому джентльмену делать тайную остановку в Уоппинге – не где-нибудь, а в Уоппинге! – и встречаться там с семейством жалкого горемыки по имени Ортон?

Уильям выудил кочергу из рук дочери.

– Фанни, почему ты все усложняешь? Мы с этим уже разобрались. Все предельно ясно: парень по имени Томас Кастро просто захотел нанести визит семье своего старинного друга Артура Ортона, мясника-кокни из Уоппинга, с кем он случайно пересекся в Уогга-Уогга…

– Благодарю тебя, Уилли! Нет, я хочу сказать, что нет никакого Томаса Кас… СЭР РОДЖЕР хотел нанести визит Ортонам. Ой, вы все пытаетесь задурить мне голову своим чертовым хитроумием, но вы не можете уйти от того простого факта, что МАТЬ ЗНАЕТ СВОЕГО РОДНОГО СЫНА!