Царское прошлое чеченцев. Власть и общество

.

В.В. Дегоев в своей монографии выдвинул постулат, который касается признания экономической самодостаточности горских обществ

. Это, казалось бы, вполне невинное утверждение автора (со ссылкой на английского учёного Л. Мозера) фактически разрушает концепцию М.М. Блиева о набеговой системе как об одном из средств экономического выживания горцев, которую, как представляется, автор сам разделял, будучи соавтором прежней книги о Кавказской войне, основанной именно на этой концепции. В чём же тогда видит автор сущность набеговой системы? Он относит её, в первую очередь, к проявлению ментальности горцев, оценивая её как своеобразный социально-культурный институт, некую общественную привычку

.

В 2006 году была опубликована статья Л.С. Гатаговой и В.В. Трепавлова «Кавказская война». По мнению ее авторов, набеговая система «…это явление, обусловленное закономерностями общественного развития некоторых народов Северного Кавказа. Оно характерно для эпох и распада родового строя и формирования начальной государственности. Разрушение первобытных, архаичных социальных структур неизбежно сопровождается ростом набегов как средства добывания материальных благ. Именно такие процессы разворачивались в тейпах Чечни и многих «обществах» Дагестана, когда Россия своим проникновением на Кавказ вмешалась в естественный ход вещей. Имперская военная машина создала препятствия для практики набегов. Размах Кавказской войны, крупные походы горцев (которые пришли на смену мелким набегам и сделали широким военно-хозяйственным промыслом), оборона от русских войск требовали организации власти и управления по принципу единоначалия…»

.

Можно было бы снисходительно отнестись к данному мнению, в вопросе изучения чеченского народа, указанных выше хороших специалистов в своих областях – истории кавказского образования и истории ногайского народа но, эти выводы предлагаются для преподавания в школах, воспитания учащихся, что вызывает недоумение, в связи с искажением исторической действительности, ведущей к разжиганию национальной розни. Направляя проницательный исследовательский взгляд на особо чувствительные и ранимые сферы общественной жизни, всегда полезно и даже обязательно предварить подобное вторжение благоразумным самоограничением, определив меру дозволенного проникновения в «ткани общества» и, тем более, всячески избегать бесцеремонности в обращении с фактами, быть может, только благодаря случаю приоткрывшимися терпеливому взору исследователя, и не всегда являющимися абсолютными, так как еще очень много скрыто от нашего ума

.

Крупнейший русский историк конца XIX – нач. ХХ в В.О. Ключевский не подвергал специальному изучению тему исторических связей многочисленных народов и их включение в состав России. Но его концепция образования Российского государства приобрела характер комплексного исследования различных факторов, и это оказало большое влияние на методологию научных исследований не только его современников, но и представителей других поколений исследователей. Для нашей темы важны взгляды Ключевского на причины и пути расширения русской империи: «История России есть история страны, которая колонизируется, – писал ученый, – область колонизации в ней расширялась вместе с государственной территорией»

. Колонизационные движения, по его мнению, играли профилирующую роль в жизни русского народа. Они его привели в разные регионы, в том числе и на Кавказ. Завоевания Российского государства объясняются чисто государственными интересами

.

«Свое» и «Чужое» противостоят друг другу как отображение реальной истории – в качестве противоборствующих позиций в историографии. Что касается противостоящих позиций, в которых выражена борьба «Своего» и «Чужого», то они относятся к целому ряду аспектов, связанных с Кавказской войной, и представлены, в частности: как разногласия в оценке набеговой системы и ее роли в экономике горцев; как противоборствующие подходы в оценке причин Кавказской войны и той стороны, которая являлась виновной в ее начале; как различия в отношении депортации горцев и т. д. Условно можно охарактеризовать позиции исследователей как «про – русские» и «про – кавказские», имея в виду не только связь этих позиций с этнической принадлежностью авторов (хотя в большинстве случаев есть и такая связь), а сущность позиций. Задача действительно научно-профессионального отображения истории состоит в том, чтобы совместить, соединить разные «правды», «Свое» и «Чужое» и вычленить вариант объективного отображения истории от имени науки – то есть от имени и по поручению всего человечества как всеобщего интеллекта, что, в свою очередь, требует повсеместного принятия научной этики и кодекса профессионализма и этичности, предполагающих высокую ответственность ученых-историков перед человечеством за верную реконструкцию его истории

.

Создание образа врага как жестокого и коварного противника необходимо было в ходе Кавказской войны, чтобы обосновать убийство человека. Дегуманизация врага основана на представлении о чужих как о «ненастоящих людях», поэтому законы и нормы морали на них якобы не распространяются. Враг должен быть плохим, поэтому отрицательные качества гипертрофируются (приверженность воровству, агрессии, и т. п.), а качествам положительным по обычным «мирным» меркам, придается негативный смысл (мужество оценивается как бездумный фанатизм или дикость). Таким образом, враг дегуманизируется, все связанное с ним упрощается до самых примитивных причинно-следственных объяснений. То есть, во всех бедах обвиняется противоположная сторона, которую и надо убрать – уничтожить, выселить, унизить, выставить в неприглядном свете и т. д. К сожалению, многие историки продолжают эти традиции военного времени, выступая в разрез с исторической памятью и, зачастую, с религиозной моралью

.

«Чувство любви к иноверцам, – говорил в своем слове Преосвященный Иосиф, архиепископ Литовский, – есть обет всея моей жизни (несмотря на их ненависть к православным), и малодушная ненависть не коснется моего сердца даже тогда, если бы мне пришлось запечатлеть кровию это душевное расположение». В Библии говорится: «Любите враги ваша, благословите клянущие вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам обиду и изгоняющим вы. – Если же не будите любить врагов ваших…. то и Бог не будет любить вас… Какой меру мерите, возмерится и вам… Сколько в речах людских бывает злорадства о грехах людских – сколько уничтожения других, самопрельщения, саморадования (радования о своих совершенствах мнимых, самовозвышения фарисейского). Какой обдающий холодом недостаток любви к ближнему виден в жизни людской! Сколько самолюбия и гордости! Кто раздражается на другого из-за чего-нибудь вещественного, тот ставит этот вещественный предмет выше брата. Но что выше человека? На земле – ничто. Знай: все, что покоит и оживляет сердце, есть истина; все, что беспокоит, мертвит – ложь, призрак»

.

К числу новых тем, которые привлекли внимание современных авторов и имеют отношение к цели исследования можно отнести вопрос о степени влияния этноконфессиональных, психо-ментальных особенностей горских народов на интеграционные возможности вновь присоединённого региона, на уровень конфликтогенности в нём

. Национальная политика рассматривается нами как комплекс мер, проводимых властями в религиозной, образовательной и законодательной областях. Сегодня российская историческая наука базируется на многофакторном подходе к истории. Наряду с социально-экономическим, классовым подходом, рассматриваются и иные подходы, иные факторы, которые помогают понять историю страны: географический и этнический; фактор взаимовлияния и синтеза различного рода цивилизаций; фактор демографический и личностно-психологический и др.

.

Несомненным достижением современного этапа исследований российско-горских взаимоотношений после завершения Кавказской войны, является стремление к новому концептуальному освещению проблем, уже рассматривавшихся прежними поколениями историков, и расширению тематики исторических исследований. Сейчас уже едва ли кто из историков будет оспаривать тезис о том, что все народы горного Кавказа без исключения когда-то и в какой-то степени пережили феодальную ступень общественного развития. Да и сам формационный подход уже становится морально устаревшим

. Изучение современного источниковедения и историографии имеет специфические трудности, вытекающие из характера самого объекта изучения – его незавершенности, постоянной «текучести», отсутствии сколько-нибудь значительной временной дистанции между ним и его исследователем. До сих пор, в связи с актуальностью, небольшой давностью прошедших событий, многие документы засекречены, что серьезно усложняет исследовательскую работу. В то же время, в связи с Чеченской войной выходит большой поток исторических работ, исследующих кавказский регион. Весьма непросто за калейдоскопическим мельканием имен, трудов, точек зрения разглядеть тенденции, определяющие облик современной кавказоведческой историографии

.

Современный этап исследования истории чеченского народа

За последние десятилетия в отечественной науке появились исследования, рассматривающие проблемы исторического прошлого, политико-правового устройства, духовно – культурного состояния чеченцев и роль религиозного фактора в нем. Прежде всего, это – труды Ш.А. Гапурова, Ш.Б. Ахмадова, Я.З. Ахмадова, М.Х. Багаева, В.Х. Акаева, Д.Д. Гакаева, А.И. Хасбулатова и др. Значительное внимание этими авторами уделено рассмотрению философии и идеологии национального вопроса в свете теории государственного устройства, становления российской государственности, национальных отношений, взаимоотношению России и коренных народов Кавказа

.

В последние годы вышла в свет «История Чечни с древнейших дней до конца XVIII века», написанная профессором Я.З. Ахмадовым и «История Чечни в XIX–XX веках» написанная им же в соавторстве с Э Хасмагомадовым. Если первая публикация носит при всей своей концептуальности все – таки характер научного пособия, то вторая работа представляет собой серьезное научное исследование, отвечающее всем требованиям, предъявляемым к обобщающим работам по истории отдельных стран и народов

. В 2006 году был опубликован сборник работ по истории культуры Чечни

. 2006 год вообще оказался очень плодотворным для историографии Чеченской Республики: вышли в свет два школьных учебника по национальной истории и «История Чечни с древнейших времен до конца XIX века», написанные коллективом известных местных историков под эгидой Правительства ЧР и Академии наук ЧР Помимо собственно тематики и содержания все три указанные издания объединяют практически одни и те же авторы и один ответственный редактор – доктор исторических наук, академик АН Чеченской Республики профессор Ш.Б. Ахмадов

. Надо отметить, что «История Чечни с древнейших времен до конца XIX века» – это только первый том обобщающей истории чеченского народа, написание которой еще предстоит завершить. Хорошим качеством отличаются и учебники, предназначенные для учащихся 5-х и 9-х классов. Но структура пособия и изложение материала довольно сложны для детей, в тексте очень однообразные иллюстрации и их явно недостаточно для детского издания

. В 2006 году впервые в Российской Федерации была опубликована авторская работа, посвященная всеобъемлющему статистическому исследованию одного из народов Российской империи (чеченскому) в период с 1860 по 1900 гг. Возможно, этому примеру последуют и представители других этнических групп. Помимо монографии «Чеченцы в зеркале царской статистики», у З.Х. Ибрагимовой в 2006 году вышла книга «Чеченский народ в Российской империи: адаптационный период». В мае 2007 года увидела свет монография З.Х. Ибрагимовой «Мир чеченцев. XIX век». На данную работу положительную и очень обстоятельную рецензию в газете «Вести Республики» опубликовал доктор исторических наук, декан исторического факультета ЧГУ М. Х. Багаев. Также рецензентом данной монографии выступил доктор исторических наук, Президент Академии наук Чеченской Республики Ш.А. Гапуров

.

В одной из своих последних работ, С.Г Агаджанов рассмотрел довоенную систему самоуправления чеченского общества. В ходе исследования он выявил, что федерации сельских общин представляли собой своеобразный тип политических объединений, имевших свои органы исполнительной власти и собственные военные силы. Система их управления отличалась многоступенчатостью и иерархией низших (джамаатских), общинных и межсоюзных (федеративных) структур. Ликвидируя в ходе Кавказской войны политическую автономию союзов сельских общин, самодержавие преследовало главную цель – установить твёрдый контроль над беспокойными горцами Кавказа

.

Перестройка в исторической науке способствовала выходу современных учебников и учебных пособий для школ и вузов. Так, профессор Московского университета Л.И. Семенникова, ряд коллективов авторов подробно осветили события 70-х – начала 80-х годов и объективно рассмотрели деятельность М.Т. Лорис-Меликова и его намерения по реформированию государственного строя Российской империи

. По мнению исследователя Ю. Костаняна, Терская область, в целом, перед назначением Михаила Тариеловича Лорис-Меликова начальником области и командующим в ней войсками, представляла собой отсталую окраину Российской империи с расстроенной, примитивной экономикой и отсутствием власти. «Одним словом, – продолжает свою мысль исследователь, – цивилизация здесь сделала только первый шаг, завершив завоевание, правильнее сказать, освобождение всего Восточного Кавказа, теперь предстояло создание гражданского общества»

.

Рассматривая научные изыскания постсоветского периода, сталкиваешься с проблемой чрезвычайной сложности переработки огромного и разнообразного потока информации, которая в них заложена. Разброс мнений и оценок действий российских властей в отношении горского населения Кавказа второй половины XIX века чрезвычайно велик: от тотальной негативации деятельности российской администрации в отношении горского населения Кавказа до идеализации. В конце 90-х годов XX века группа учёных – А.М. Авраменко, О.В. Матвеева, П.П. Матющенко и В.Н. Ратушняк разработали и опубликовали книгу: «Россия и Кавказ в новейших исторических публикациях», а также ряд других работ, в которых говорится о кавказском мухаджирстве. В ней отвергается наличие геноцида горцев на завершающем этапе Кавказской войны и после её окончания, и излагается иное понимание обстоятельств, влиявших на массовый исход горцев в Турцию. Прежде всего, авторами был сделан акцент на то, что переселявшимся оказывалась материальная помощь; для остановки переселения властью использовались «меры строгости»; правительство показывало уважение к хаджу мусульман и на Восточный Кавказ приходилось только 5 % мухаджиров

.

В принципе, все приведённые факты действительно имели место, но специалистам известно, насколько важно не «вырывать» факты из общей картины и привязанности к определённым тенденциям, ведь изолированный от них, набор определённых действий может создать иллюзорную картину для читателя, прямо противоположную глубоко изложенному тексту. Так, нередко у кавказоведов и случалось, если они своими публикациями стремились достичь определённых целей, «жонглируя» некоторыми факторами исторического процесса. Безусловно, их желание «обелить» историю в какой-то степени должно вызывать положительный резонанс, но укрывание истинной, глубинной правды, которая рано или поздно откроется, приводит к обиде, непониманию и озлоблению, а самое главное – не даёт возможности чему-либо научиться на горьких ошибках прошлого и подтачивает веру в справедливость и моральные принципы.

Е. Бажанов, придерживающийся националистических взглядов, в 2006 году в Самаре издал книгу, в которой оправдывает «выдавливание» чеченцев с их исконных земель за пределы Российской империи «актом милосердия» со стороны правительства. Е. Бажанов констатирует: «…Если сравнивать с американским геноцидом индейцев и с бериевской депортацией казаков и ингушей, то эмиграцию в мандариновую Турцию можно признать фактом более гуманным…»

. Преподаватель Ростовского университета Владимир Матвеев в своей статье «Кавказская война минувшего века: итоги и уроки» теоретически доказывает (без приведения конкретных сведений по отраслям), что обогащения русского народа за счёт других вообще не происходило, так как иные территории в составе России по большинству признаков рассматривались как равноправные, а установленные для них налоговые повинности не имели каких-либо различий по этническим особенностям

. Формально В. Матвеев прав, т. к. действительно русский народ в своём большинстве сам сильно страдал от произвола властей. Однако русское правительство нередко имело немалый доход с вновь присоединённых территорий, взять хотя бы, к примеру, Владикавказскую железную дорогу, земельные наделы под постройку которой были в основном безвозмездно изъяты у горцев – даже члены царской семьи имели доходы с акций этого транспортного предприятия. И таких примеров довольно много. Далее В. Матвеев в своей статье утверждает, что «…включение этого многонационального края (Кавказа) не только силой оружия, но и силой нравственного авторитета в границах России, политический компромисс и состоявшееся гражданское приобщение коренного населения к сотрудничеству – оставались в определённые периоды «незамеченными» историками, учёными». Насколько же надо быть циничным, чтобы многолетнюю войну и всё что её сопровождало, называть действием, вызывающим «нравственный авторитет» у уничтожаемого населения? И ещё упрекать при этом кавказоведов, что они этого не заметили… Если преподаватель уважаемого учебного заведения приходит к таким выводам, то, что говорить о других людях, менее осведомлённых в исторических процессах? Неудивительно, что у нас до сих пор не изжита межнациональная рознь.

В Институте переподготовки и повышения квалификации историком И.Е. Дунюшкиным был прочитан спецкурс по теме «Российское казачество: история и современность», разработанный им на основе его диссертационной работы. В данном спецкурсе он утверждает, что на Тереке в экономической сфере для русского населения было характерно использование передовых по сравнению с горцами агротехнических методов ведения сельского хозяйства, основанных на интенсификации производства. Возможно, в единичных случаях это было и так, но в подавляющем большинстве именно казаки, в отличие от горцев, использовали экстенсивное земледелие из-за наличия большого запаса земель и соответственно отставали в агротехнике, т. к. предпочитали не заниматься сельским хозяйством, а сдавать землю в аренду, иметь доход с нефти и рыбных промыслов. Также И.Е. Дунюшкин утверждает, что для основной массы горцев было характерно «отсутствие стремления к работе в промышленности и традиционное желание заниматься скотоводством, что требовало увеличения пастбищ и усиливало земельный голод». В этом тезисе автор опять вводит в заблуждение читателей. Если брать во внимание Северо-Восточный Кавказ, то здесь подавляющее большинство населения составляли чеченцы. Данный народ издавна отдавал предпочтение земледелию. Даже если бы чеченцы и захотели перейти к экстенсивному скотоводству, после Кавказской войны они бы не смогли это сделать, т. к. в ходе реформы царское правительство таким образом распределило земли, что их с трудом хватало на ведение земледелия и содержания нескольких голов рогатого скота. Скотоводство как раз в пореформенный период начало активно развиваться на территории Терского казачьего войска, где земля была в избытке.

Чеченцев действительно было мало на нефтедобывающих и перерабатывающих предприятиях Грозненского района, но на то были свои причины. Прежде всего, это касается жёсткого паспортного режима, введённого в области – чрезвычайно трудно было отлучиться на заработки – требовалось собрать большое количество бумаг, подписанных от старшины села до начальника Терской области. Существовали и другие существенные причины, на которых мы сейчас не будем подробно останавливаться.

В 2004 году, в издательстве «Наука» вышел фундаментальный труд дагестанских учёных «История Дагестана с древнейших времён до наших дней». В одной из глав этой коллективной работы О.М. Давудов охарактеризовал зикризм. Его мнение по поводу данного религиозного течения, действующего на территории Чечни, Дагестана и поныне, оказалось, мягко сказать «неординарным», отличным от взглядов всех предшествующих ученых-кавказоведов, как девятнадцатого века, так и века двадцатого. О.М. Давудов охарактеризовал зикризм как «бесплодное, оторванное от жизни движение», которое даже в XIX веке не находило поддержки среди горского крестьянства и не отвечало чаяниям широких трудящихся масс. «Догмы зикризма, – пишет он далее, – отвлекая горцев от реальной действительности, препятствовали общественному духовному развитию общества. Зикризм не давал горцам ни оружия идейной борьбы, ни средств удовлетворения духовных потребностей. Таким образом, это движение было реакционным»

. В чём прав этот автор, это в том, что зикризм действительно не давал горцам оружия для борьбы, да и не мог и не хотел его давать, т. к. постоянно призывал к миру, самопожертвованию, терпимости и аскетизму. Даже начальники разных уровней в Терской области признавали веротерпимость данного учения, его благотворное влияние на массы. Возможная «реакционность» могла выражаться только в поступках людей, считавших себя зикристами, но на практике, не выполнявших многие требования этого учения и тем самым искажавших его в глазах других людей.

Весьма распространённым продолжает оставаться в литературе заблуждение о низком социально-экономическом уровне развития горцев Северного Кавказа. В действительности, когда в Чечено-Ингушетии местная аристократия стала сильно притеснять народ, он совершил, по сути, революцию, выгнав князей с их земель и установив демократические порядки, причём всё это произошло задолго до отмены крепостного права в России. Хотя чеченское население, пережившее «революцию князей», и было ограблено в ходе земельной реформы 1865 года, тем не менее, во время Первой российской революции, оно вело себя спокойно, можно даже сказать консервативно, не желая разрушать устоявшиеся порядки

. Очень часто в последнее время приходится слышать высказывания и целые теории о том, что чеченский этнос исторически ни к чему другому, кроме войны (набегов) не приспособлен. Что вызывает, по крайней мере, недоумение, так как, например, многие чеченские кустарные промыслы имеют многовековую историю. Так, производство шелка и полотна из льна было известно в Чечне не позднее XVI века

. Книга И.А.—Р. Асхабова, вышедшая в свет в 2001 году, впервые открывает нам имена чеченских мастеров, их древнее забытое оружейное искусство. Автор книги с глубоким знанием, в научно – популярной форме повествует о старинном оружии как о произведении искусства, возникшего в ходе многовекового развития прикладных ремесел. Исследование автора знакомит читателя с неизвестными страницами исторического прошлого чеченского народа