«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»

…Между прочим, всячески стремясь хоть как-то сгладить негативное впечатление от своего «неджентльменского» поведения под Ауэрштедтом, впавший в немилость Бернадотт, тоже лез из кожи вон, участвуя наряду с кавалерией Мюрата в преследовании остатков разбитых прусских армий. Именно в этот момент Жан-Батист-Жюль проявил столь присущие ему в нужный для него момент энергию и решительность!!!

14 октября 1806 года стал черным днем Пруссии!

Прусская армия, на которую возлагалось столько надежд и которая должна была «шапками закидать французов» перестала существовать в один день. Уже через неделю после начала войны, три прусские армии Гогенлоэ, герцога Брауншвейгского и Рюхеля потеряли не менее 38 тыс. убитыми, ранеными и пленными, 235 орудий, три с лишним сотни знамен, ее командный состав лишился 20 генералов. Погибли принц Людвиг, герцог Брауншвейгский и многие другие военачальники. Армия была неспособна продолжать борьбу. Куда девались недавняя заносчивость и кичливость! «Шапко-закидательство», «ура-патриотизм» и бахвальство в мгновение ока сменились панической покорностью! Полки, крепости сдавались без боя при виде первого французского разъезда.

То был разгром, какого еще не знала военная история!

Уже 15 октября прусский король прислал своего представителя к Наполеону с просьбой о перемирии, но получил ехидно-саркастический ответ, что «надобно сперва пожать плоды победы», а мир будет подписан только в Берлине.

С тех пор, когда заходила речь о пруссаках, Наполеон презрительно цедил сквозь зубы: «У них много чего в штанах и мало чего под шляпами». Столь же откровенно он выразил свое презрение и к воинственной прусской королеве Луизе. При встрече он мимоходом бросил ей: «Женщина, возвращайся к своей прялке и хозяйству». Когда много позже, его однажды спросили, почему он не привез в изгнание на о-в Святая Елена доставшуюся ему среди военных трофеев знаменитую шпагу выдающего прусского короля-полководца XVIII века Фридриха II Великого, Наполеон усмехнулся: «У меня была своя!»

Прямая дорога на Берлин была открыта…

Близь прусской столицы Наполеон остановился в знаменитом дворце-замке Сан-Суси, где когда-то обитал и был похоронен Фридрих II Великий. Французский император посетил комнаты короля, подержал в руках его подзорную трубу, перелистал несколько книг с пометками короля.

…«Я не мог отделаться от какого-то трудно передаваемого чувства – писал он позднее. – Семь лет он (Фридрих Великий) сопротивлялся половине всей Европы, а за 15 дней его монархия пала перед моими орлами: таков ход дел в зависимости от того, какие обстоятельства и какие люди управляют судьбами народов. Я нашел в его кабинете пюпитр для нот и другой пюпитр, на котором лежало „Военное искусство“ Пюисегюра. Книга была открыта на главе, озаглавленной „О ношении шпаги“. …Я чрезвычайно удивился, найдя там также нагрудный знак, шпагу, портупею и большую ленту его орденов, которые он носил в Семилетнюю войну. Подобные трофеи стоили 100 знамен, а то, что о них забыли, свидетельствовало о хаосе и отступлении, охвативших всю Пруссию при слухах о катастрофе, которая постигла их армию. Я их тотчас же послал в Париж для передачи в „Дом инвалидов“. Многие из этих старых солдат были современниками позорного поражения при Россбахе. Я гордился тем, что посылал им доказательства своего блистательного возмездия»…

Затем Бонапарт посетил могилу Фридриха Великого. Отделившись от своей свиты, он несколько минут провел в молчании у могилы великого полководца прошлого. Наполеон не скрывал своего волнения, он преклонялся перед гением Фридриха Великого. «Шляпы долой, господа! Будь жив Старина Фриц, нас бы здесь не было!!!»…

27 октября в побежденный Берлин торжественно вошла французская армия во главе с императором в простом сером сюртуке посреди разряженных как павлины и фазаны маршалов. Первыми шли в строгом порядке, с развернутыми знаменами полки императорской гвардии – конные и пешие. За ними следовал особо отличившийся в эту кампанию 3-й корпус Даву, потом – все остальные. У Бранденбургских ворот императору поднесли ключи от города. Когда к его ногам маршалы бросили 340 знамен Пруссии, то желчный Даву ехидно изрек: «Разве это знамена? Теперь это тряпки…»

Вступив в столицу Пруссии, Наполеон очутился на площади, украшенной бюстом Фридриха II. Увидев его, Наполеон галопом описал полукруг, отсалютовал своей шпагой и снял шляпу перед бюстом. То же, вслед, повторила и вся его свита, а затем, мимо бюста короля, с развернутыми знаменами, салютуя, прошли полки французской гвардии. Так победитель отдал почести королю, внучатый племянник которого был им только что повержен и лишен армии, слывшей лучшей в Европе… XVIII века.

А в ту пору на дворе уже стоял XIX век!

…Между прочим, рассказывали, что Наполеон не отказал себе в удовольствии унизить хвастливых прусских гвардейских офицеров, нагло точивших свои сабли перед войной с Францией о каменные ступени ее посольства. Проведенные по центральным улицам Берлина остатки плененных офицеров-гвардейцев, специально остановили перед ступенями французского посольства и вежливо предложили некогда кичливым и заносчивым молодчикам встать на колени перед имперским флагом, развивавшимся над посольством победоносной Франции. Прусских гвардейцев в Берлине не любили за их праздность и высокомерие и никто из берлинцев особо им не сочувствовал в минуты их унижения. Впрочем, современные историки весьма сомневаются в нюансах этой истории, более смахивающей на исторический анекдот…

В прусской армии бахвальство сменилось паникой и растерянностью. Жаждавшие реабилитироваться (норовистый Бернадотт – за неявку под Ауэрштадтом, удалой гусар Ней – за промах в начале Йенского сражения), вспомнивший свою лихую юность Ланн, и неутомимый Мюрат с драгунами Клейна и гусарами Лассаля безостановочно (проделывая по 60 км в день!) преследовали ускользавшие от них остатки пруссаков во главе с упрямым Блюхером! Наполеон приказал взять его в плен любой ценой!

Преследование пруссаков напоминало охоту… на дичь! Только… на двух ногах!

7 ноября упрямый старый гусар-рубака Блюхер по прозвищу «Старина-Вперед», его начальник штаба генерал Шарнхорст и герцог Карл-Август Веймарский (1758—1828) с 22 тыс. солдат – остатками некогда огромной прусской армии – хоть и после упорного боя, но, все же, капитулировали под датским Любеком перед 12 тысячным I-ым корпусом Бернадотта, частично искупившего свои грехи перед коллегами безжалостным преследованием пруссаков, собиравшихся в порту нейтрального Любека погрузиться на корабли и плыть в Англию.

…Кстати, Наполеон высоко оценил действия Блюхера в ходе войны с Пруссией в 1806 г., заметив: «Этот беглец удерживал почти половину моей армии». В 1812 г. Блюхер своими реваншистскими заявлениями и «телодвижениями» так надоел Наполеону, что по настоянию французского императора король отстранил его от службы в армии. Позднее, во время последних кампаний Наполеона в 1813—1814 гг., он еще раз похвалит люто ненавидевшего его старика Блюхера: «Этот старый черт причинял мне много хлопот. Я разбивал его вечером – а утром он уже был тут как тут. Если я громил его утром, он собирал армию и давал новый бой еще до вечера». Парадоксально, но спустя годы именно не отличавшемуся особыми военными дарованиями Блюхеру – прозванному в Пруссии за несгибаемый характер бойца «Отцом Отечества» – доведется поставить точку в фантастической эпопее Наполеона под Ватерлоо и в 72 года заслужить лавры национального героя…

Глава 6. «Наполеон дунул на Пруссию, и Пруссии не стало»

Бернадотт не успокаивается победой под Любеком.

17 октября у города Галле, расположенного примерно в 30 км к северо-западу от Лейпцига на реке Зале, головная дивизия Пьера Дюпона де л’Этан из его 1-го армейского корпуса (20.594 чел. при 34 орудиях) после 17-часового марша сразилась с численно уступавшим (16 тыс. чел. при 38 орудиях) прусским резервным корпусом Евгения Фридриха (Фридриха-Евгения?) герцога Вюртембергского, двигавшегося из далека для прикрытия отступления уже не существующей армии.

Французы разбили своих противников в пух и прах, вынудив их отступить на северо-восток в сторону Дессау. Пруссаки потеряли в этом бою почти половину своих войск (5 тыс. убитыми, раненными и пленными, 4 знамени и 11 орудий). Дюпону победа обошлась в 800 убитых и раненых. Так была обращена в бегство последняя еще боеспособная часть совсем недавно огромной (175-180-тысячной) прусской армии.

26 октября у прусской деревеньки Альтенцаун неподалеку от реки Эльбы арьергард (2.700 пехоты) прусского корпуса генерала Рюхеля под командой полковника Йорка вступил в бой с частями маршала Сульта, прикрывая переход через Эльбу войск герцога Карла Августа Саксен-Веймарского. Ок. 4 часов от Тангермюнде подошёл Сульт с бригадами лёгкой кавалерии генералов Маргарона и Гюйо. Видя, что путь вперёд заблокирован, он послал два полка в обход пруссаков и один полк на Альтенцаун. Несмотря на несколько яростных атак, французской кавалерии не удалось прорвать прусскую оборону пока не подошла 1-й пехотная дивизия генерала Сент-Илера, после чего Альтенцаун был взят, а пруссаки отступили.

9 ноября, первоклассная крепость Магдебург с 600—800 пушками и 24-тысячным гарнизоном сдалась Нею. Эта сдача, а еще раньше и капитуляция Эрфурта с его 14-тысячным гарнизоном решили судьбу Пруссии. Следом началась повальная сдача прусских крепостей и гарнизонов: Кюстрин, Шпандау, Штеттин и др. Под Пренцлау прусский генерал принял за чистую монету похвальбу Мюрата, у которого под рукой была лишь его расфуфыренная конная свита, что за ними следуют десятки тысяч пехоты с осадными орудиями и – поспешно сдал твердыню, брать которую пришлось бы ни одну неделю!

…Между прочим, неповторимый понтёр (понтовила) Мюрат в том памятном для французского оружия «блиц-криге» в очередной раз проявил свой неистребимый эгоизм, чем вызвал лютую ненависть со стороны «братьев по оружию»! Несмотря на то, что капитуляцию пруссаков Гогенлоэ принимал вместе с Мюратом маршал Ланн, Мюрат ни единым словом не обмолвился в своем рапорте о Ланне и его солдатах, как будто их вообще не существовало. В этом рапорте Мюрат присвоил все лавры победы себе, и даже дал понять Наполеону, что пехотинцы Ланна настолько медленно двигались за ним, что ему приходилось рассчитывать только на свои силы. Такое поведение Мюрата очень обидело и задело Ланна, который с горечью писал Наполеону, что его солдаты были обескуражены таким эгоцентризмом Мюрата. Впрочем, отношения между этими двумя храбрецами всегда были натянутыми: оба предпочитали тянуть «одеяло» славы исключительно «на себя любимого». Ситуация повторилась, когда у Любека корпуса Сульта, Бернадотта и кавалерия Мюрата настигли последние боеспособные силы самого неустрашимого и энергичного прусского генерала Блюхера. Сражение за Любек переросло в «жуткую резню», но 7 ноября 1806 г. Блюхер вынужден был капитулировать. Так вот, несмотря на то, что главная роль в разгроме пруссаков, несомненно, принадлежала Бернадотту, Мюрат и здесь не упустил случая, показать себя в самом лучшем свете. В полном ликования рапорте, направленном Наполеону, он пишет слова, ставшие знаменитыми: «Боевые действия закончились ввиду отсутствия неприятеля!»…

В Пазельваке 700 кирасирам генерала Мильо позорно сдались в плен 4 тыс. прусских кавалеристов! Когда генерал граф Фридрих-Генрих-Фердинанд-Эмиль фон Клейст (1762—1823), комендант Магдебурга, сдавал Нею свою армию, тот озабоченно сказал своему адъютанту: «Скорее отбирайте у пленных ружья: их в два раза больше, чем нас». Штеттин, имевший 5 тыс. солдат и 281 орудие, капитулировал, когда перед ним появился гусарский полк генерала графа Антуана-Шарля-Луи Лассаля (1775 – 1809) без единой пушки. Начальник Лассаля Мюрат имел все основания снова докладывать Наполеону: «Государь, сражение закончено ввиду отсутствия сражающихся».

Это было верно: Пруссия более не сражалась, она подняла руки вверх, ее армия рассеялась как «осенний туман»!

Ее потери поддаются подсчету с огромным трудом (в литературе приводятся сильно расходящиеся данные): около 25 тыс. были убиты и ранены, 100—140 тыс. сдалось в плен, до 45 тыс. дезертировали и рассеялись; было потеряно более 2000 пушек; все вооружение прусской армии, огромное количество боеприпасов, провианта, которым можно было прокормить французскую армию в течение одной кампании, двадцать тысяч превосходных лошадей, не разрушенные первоклассные крепости. Осталось в строю – на северо-востоке Пруссии, в Зольдау – лишь 14—15 тыс. солдат под началом генерала А. В. Лестока (1738 – 1815), какой-то частикоторых еще предстоит «громко хлопнуть дверью» под… Прейсиш-Эйлау!

…Кстати, «не остался в накладе» и проштрафившийся было в самом начале прусской кампании французский маршал Бернадотт. Мало того, что в ходе преследования бегущих пруссаков ему удалось «набрать вистов» перед своим императором (захват Галле, Бранденбурга, Любека и др. «оплотов прусского милитаризма»), так он еще получил козырную карту на будущее. Именно к нему в руки попала, прибывшая от шведского короля Густава IV пехотная дивизия графа Густава Мёрнера, на помощь его союзникам пруссакам. Бернадотт очень снисходительно (можно даже сказать весьма ласково!) отнесся к полутора тысячам шведских пленных. О благородном и любезном французском маршале вскоре говорила вся… Швеция! Очень скоро совершенно особое отношение Бернадотта к шведам обернется для когда-то ярого революционера-якобинца невероятной удачей – Подарком Судьбы! Но об этом чуть позже…

Наполеоновский «блиц-криг» продолжался всего 7 недель, а на уничтожение прусских армий и легенды о прусской непобедимости ушло и вовсе только 33 дня! Наполеон вступил в Пруссию 8 октября, а 8 ноября сдалась ее последняя крупная крепость Магдебург. «Наполеон дунул на Пруссию, и Пруссии не стало», – сказал впоследствии знаменитый немецкий писатель Генрих Гейне. Сам Бонапарт был не столь литературно лаконичен, но тоже оставил в истории свою оценку своей скоротечной прусской кампании: «Победа при Йене смыла бесчестие Россбаха и за семь дней решила судьбу всей кампании».

Глава 7. Как вояка Фридрих «обесчестил» галантного Субиза под Россбахом

Битва при Россбахе 5 ноября 1757 г. вошла в анналы истории, как сражение «героя будуарных битв» Шарля де Роана французского принца де Субиза (1715—1787) и прусского аскета-вояки Фридриха II!

39—45 тысячам союзников – французов (их насчитывалось более 30 тыс.) и наемников из различных германских княжеств (Баварии, Вюртемберга, Швабии, Франконии и др.) под объединенным командованием де Субиза и союзного ему австрийского принца Иосифа Саксен-Хильбургхаузена противостояло всего 22 тыс. пруссаков. (Правда, по разным источникам численность противников колеблется от 64 тыс. союзников до 20—25 тыс. пруссаков.)

Превосходство союзников было чуть ли не двойным, но прусского короля это не смутило. Местность, на которой он расположил свои малочисленные войска не отличалась выгодностью позиций, но зато с нее можно было легко наблюдать за всеми перемещениями врага, включая его тыловые и резервные отряды. «Противник стягивает напротив меня все свои войска. Из моего окна видно перемещение его кавалерии в тылу!» – писал он своему другу и военачальнику Джеймсу Кейту.

На следующее утро Фридрих назначил общее наступление, но за ночь случилось непредвиденное!

Поздно вечером его черные гусары налетели на вражеский стан, порубили караулы, увели сотню лошадей и заставили не на шутку встревоженного Субиза ночью переменить позиции. Когда утром прусский король приготовился к атаке, то, увидев перемену, отложил свое намерение.

Союзники заняли очень выгодную позицию на господствующих высотах Мюльхена. Видя это, Фридрих решил прибегнуть к военной хитрости и ложно отступив под прикрытием кавалерии Зейдлица, выманить превосходившего его численно врага на более удобную для пруссаков позицию у деревни Россбах. Принцы – два типичных паркетно-будуарных «шаркуна» эпохи легендарного Казановы – поддались на его провокацию. Гром литавр и веселые песни зазвучали в их лагере, где «скорострельной» «легкой артиллерии» «разных калибров» было в сотни раз больше, чем тяжелых пушек. Уже строились «лихие планы» по захвату в плен «всей прусской шайки с ее королем-трусишкой» и отправкой на потеху в Париж – столицу галантности и интима!

…Между прочим, роскошные офицерские фургоны армии Субиза были набиты… надушенными парчовыми халатами, зонтиками, духами, благовонными мылами, попугаями, обезьянками и множеством… молоденьких искусных прелестниц на любой вкус, «служивших в легкой артиллерии». Без этих, всегда готовых к жаркому, затяжному, нередко изнурительному, ближнему «бою-перестрелке» в любых позициях и «сочетаниях», скорострельных «легких кулеврин» французские офицеры той поры не отправлялись на войну. Весь этот богатейший «арсенал» наглядно характеризовал французскую армию и особенно ее утонченно-галантного предводителя, чье место скорее было в ароматно-изысканном дамском будуаре с его «громкими ахами, томными вздохами и пронзительно-протяжными или приглушенно-гортанными стонами» – предвестниками прихода Главной Женской Радости, Ее Величества Оргазма, чем на поле боя среди грохота, крови, пороховой гари, героизма и смертей…

С веселыми песнями, громкой музыкой и барабанным боем, воодушевленные «тяжелыми боями» с «легкой артиллерией», они кинулись вдогонку, пытаясь обойти «поспешно» отступавших пруссаков с левого фланга и отрезать их от переправ через реку Заале. Но проделали они это так поспешно, что не провели должной разведки, не выставили боевого охранения, а шедшая в авангарде вся кавалерия союзников (7 тыс. сабель) и вовсе далеко оторвалась от своей пехоты, которая увязая в грязи и песке, двигалась очень медленно.

Это была их роковая ошибка, а для Фридриха – единственный шанс разбить численно превосходящего врага, которым искусный прусский король мгновенно воспользовался. Он разгадал нехитрый маневр противника и еще по утру поставил своего офицера на крыше самого высокого здания в Россбахе, который наблюдал за передвижением врага на открытой равнине. В 2 часа пополудни, внезапно прервав свой обед со свитскими генералами, Фридрих мгновенно развернул свою армию на 180 градусов. Пехотные батальоны сошли с дороги, спрятались за обратными склонами холмов и, построившись уступами, приготовились охватить марширующие походные колонны врага с фланга. В союзной армии заметили маневры и внезапное исчезновение пруссаков из поля зрения. Ее командиры решили, что Фридрих начал отступление, и отдали приказ прибавить ходу, чтобы догнать его. Союзная кавалерия еще больше оторвалась от пехоты.

Не дожидаясь полного перестроения своей армии, прусский король при поддержке всего лишь 18 тяжелых пушек бросил в атаку вниз со склона всю свою 4-тысячную тяжелую конницу под началом Зейдлица. Набравшие таранную скорость прусские кирасиры смяли поднимавшуюся в гору и не успевшую развернуться к бою союзную кавалерию. Высланный Субизом резерв в лице французских жандармов постигла та же печальная участь. Их смяли свои же и вскоре и те, и другие поспешно уносили ноги от нагулявшихся всласть палашей и сабель кавалеристов Зейдлица.

Покончив с вражеской конницей, прусские всадники тут же обрушились с тыла на пехоту врага, которая, несмотря на все старания Саксен-Хильдбургхаузена под плотным залповым (пруссаки-«роботы» стреляли как заведенные) ружейным огнем вражеской пехоты с фланга так и не смогла перестроиться из походного порядка в боевой. Прусские батареи своей пальбой разрывали на части полуразвернутые шеренги неприятельской пехоты. После того как прусские гренадеры хладнокровно, как на учении расстреляв весь боезапас, дружно ударили в штыки, началась резня, а затем беспорядочное бегство неприятеля. Разгром союзников довершили самые лихие рубаки в прусской кавалерии – черные гусары под началом легко раненого в руку Зейдлица. Лишь швейцарские наемники графа Сен-Жермена пытались хоть как-то прикрыть ретираду высокородных принцев. Только наступившая ночь спасла их от совершенной погибели, дав возможность попрятаться по окрестным лесам и болотам.

Весь бой длился чуть меньше двух часов: 15.15 – 17.00!

Это было одно из самых коротких великих сражений!

«Мы разбили их вдребезги!» – радостно писал в Берлин прусский король. Это была его расплата за обидное поражение от австрийцев при Коллине. Потери союзников составили 3 тыс. человек убитыми и ранеными, 5 тыс. пленными (в том числе 11 генералов и 326 офицеров!), 67 орудий, 22 знамени и весь огромный обоз (французскую армию той поры всегда сопровождало невероятное количество лакеев, поваров, парикмахеров, артистов, маркитанток, пресловутых обозных шлюх и скорострельной «легкой артиллерии»). На радостях прусский король пригласил на ужин всех пленных офицеров и генералов. Он ласково угощал понурых галантных противников и просил их не гневаться, что кушаний мало: он никак не ожидал видеть у себя в этот вечер столь много «дорогих» гостей.

Пруссакам этот стремительно проведенный их королем бой «обошелся» лишь в 548 человек!

Главный герой Россбаха – Вильгельм фон Зейдлиц прямо на поле боя был произведен своим королем в генерал-лейтенанты и получил самый престижный военный орден Пруссии – Черного Орла.

…Между прочим, если россбахская победа сделала из Фридриха национального героя всей Германии и вынудила английский парламент увеличить свои субсидии в него в 10 раз, то во Франции поражение при Россбахе сочли неудачной… шуткой галантного кавалера принца де Субиза. Над ней смеялись пару недель. Затем всеобщее внимание занял… прыщик, выскочивший на подбородке мадам де Помпадур, а через несколько дней… новый парижский балет на интимную тему заставил забыть о россбахском конфузе незадачливого кавалера Шарля де Роана – любимца Помпадур. Бравые французы той поры предпочитали поражать воображение окружающих «изысканными подвигами» в дамских будуарах, чем отвагой на полях сражений: на дворе стоял галантный XVIII век и в моде была «бель мор» («красивая смерть» от истощения в постельном поединке/любовном «ристалище» сразу с двумя-тремя искусными прелестницами) – вот что ценилось во Франции XVIII века больше всего!!! В следующем году Госпожа Удача повернулась к галантному де Субизу уже не аппетитным «нижним бюстом», а… своим капризным личиком! Он стал маршалом Франции и даже сумел-таки отличиться на поле боя, но на ход Семилетней войны это повлияло мало…

Заметно уступая численно, Фридрих, тем не менее, сумел при Россбахе на все 100 процентов использовать свой маленький шанс. Он искусно спровоцировал врага совершать рискованный фланговый маневр у него на глазах. Сказалось безусловное превосходство прусской кавалерии и артиллерии вкупе с «детскими» ошибками командующих союзников. Затеяв сложнейший обходной маневр, они не смогли провести его на нужном уровне. Большая часть их войск в момент внезапной атаки неприятеля оказалась в походных колоннах и не смогла участвовать в сражении. Прусский король получил возможность громить врага по частям.

Cокрушительная победа прусского короля Фридриха II Великого над Францией при Россбахе обезопасила Пруссию от вторжения на ее территорию французской армии. Французов прусский король после Россбаха серьезно уже не опасался. «Лягушатники» (так за любовь к деликатесу – мясу лягушек – презрительно прозвали пруссаки французов) воевать не хотели, да и не умели.