«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»

Более того, Даву не растерялся и, твердо держа нити управления своими войсками, успел прислать на подмогу два полка из бригады генерала Клода Пти, которые прикрыли открытый левый фланг 85-го полка и снова заняли Хассенхаузен. Перейдя в согласованную контратаку французу смогли восстановить свой левый фланг, но на большее у них уже не хватало сил: все свои резервы они уже ввели в дело.

В этот момент герцог Брауншвейгский решил взять наконец Хассенхаузен и четыре раза упрямо и безуспешно атаковал деревню в лоб вместо того чтобы воспользоваться слабостью левого фланга французов. В ходе одной из атак герцога, устремившегося в самую гущу событий, одной (!) ружейной пулей смертельно ранило в… оба глаза?! Более того, почти тут же вышел из строя и его заместитель фон Шметтау: его тоже смертельно ранили! Затем пришел черед и генерала Вартенслебена, тяжелораненого меткими вражескими стрелками. (Стрельба на поражение – была прекрасно поставлена во французской армии; лучше них в этом были лишь британские гвардейцы!) Более того, старый фельдмаршал фон Меллендорф сначала был ранен, а затем еще и взят в плен (либо, все же, его успели вывезти в тыл?).

Так уже в самом начале сражения прусская армия оказалась обезглавлена!

Трусоватый Фридрих-Вильгельм III не только не назначил им замены, но и сам не встал во главе войск. Примечательно, что его самого чуть не затоптали, сбив с коня свои же кавалеристы, отступление которых король весьма опрометчиво попытался остановить. По правде говоря, прусский король, бывший «военным» лишь… на плацу, на роль главнокомандующего на поле боя, менее всего подходил! Он пустил все на самотек. Его войска сражались самостийно, без поддержки и взаимодействия.

…Кстати, отсутствие единоначалия у пруссаков после выхода из строя всех престарелых фридриховских «орлов» привело к тому, что боем руководили штабные офицеры, причем, каждый согласно своим представлениям о происходящем. Как результат, разнобой в приказах приводил к тому, что некоторые прусские части так и не оказались на поле сражения. Так 2/5 их сил вообще не приняли никакого участия в мясорубке под Ауэрштедтом…

Отчасти, это и спасло Даву и он сумел-таки выдержать все нескоординированные атаки неприятеля, пока на поле сражения не появились «новые игроки».

В 11 часов противники одновременно получили подкрепления!

У пруссаков в дело вступили правофланговые войска генерал-лейтенанта принца Вильгельма-Фридриха Оранского, не владевшего военным ремеслом на уровне полководца. А к истекающим кровью французам подоспела наконец из Кёзена 1-я дивизия генерала Шарля-Антуана-Луи-Алексиса Морана (9 батальонов или 8.900 чел. с 13 орудиями).

…Один из лучших пехотных дивизионных генералов Великой Армии (24 декабря 1805 г.), граф Империи (24 июня 1808 г.), пэр Франции (2 июня 1815 г. и повторно 11 октября 1832 г.) Шарль-Антуан-Луи-Алексис Моран, (4 июня 1771, Понтарлье, провинция Франш-Конте – 2 сентября 1835, Париж) родился в семье адвоката Алексиса-Франсуа Морана (1747—1829), изучал юриспруденцию в Безансоне и в 1791 г. защитил степень кандидата права. Уже через год, 9 августа 1792, он стал капитаном 7-го батальона волонтёров департамента Ду, а ещё через месяц его повысили до подполковника. В 1792—93 гг. он сражался в рядах Рейнской армии. 8 сентября 1793 г. в бою при Ондсхоте Моран первым ворвался в город со знаменем в руках. В 1793—94 гг. он воевал в Северной армии (при Ваттиньи и Альденгофене), в 1794—96 гг. в Самбро-Маасской, а с января 1797 г. в Итальянской армии. 14 января 1797 г. Моран отличился, сражаясь с австрийцами при Риволи, ранен пулей в бедро в сражении при Спримоне. Моран участвовал в Египетской кампании в составе дивизии генерала Дезе. После сражения у Пирамид, прямо на поле боя, он был произведён в чин полковника и возглавил 88-ю линейную пехотную полубригаду. Участвовал в завоевании Верхнего Египта, сражался при Эль Ганайме и Саманхуде. За мужество, проявленное во время этой кампании, 6 сентября 1800 г. получил чин бригадного генерала. С мая и вплоть до конца июля 1801 г. Моран командовал бригадой в дивизии генерала Вердье. 9 августа (14 сентября) 1801 г. он вернулся во Францию. И с той поры у него адъютантом стал его младший брат Алексис-Никола-Бернарден (р. 1774 г.), барон Империи (15.8.1809), ранен при Ауэрштедте, ранен в левую ногу при Ваграме, из-за последнего ранения уволился в отставку в апреле 1813 г. Сам Моран 30 августа 1803 г. был переведён в военный лагерь Сент-Омер. 30 августа 1805 г. – командир 1-й бригады 1-й пехотной дивизии генерала Сент-Илера IV-го корпуса Великой Армии. В сражении при Аустерлице Моран командовал пехотной бригадой, входившей в состав IV-го корпуса генерала Сент-Илера. Его бригада, включавшая в себя всего лишь один полк (10-й полк лёгкой пехоты), в районе Праценских высот подверглась атаке превосходящих сил противника и понесла значительные потери, а сам он был ранен. Если бы не своевременный подход соседних частей Великой армии, полк Морана был бы полностью уничтожен. За проявленное в ходе кампании мужество (24 декабря 1805 г.) Моран был произведён в чин дивизионного генерала. 14 февраля 1806 г. его назначают командиром 1-й дивизии III-го корпуса маршала Даву. Моран сумел завоевать доверие и уважение со стороны своего ворчливого начальника и стал, наряду с генералами Фрианом и Гюденом, одним из его наиболее приближённых помощников. В Прусской кампании 1806 г. в битве при Ауэрштедте (14 октября 1806 г.) полки Морана беглым огнём отразили атаки прусской кавалерии, а затем перешли в контрнаступление и разгромили войска герцога Брауншвейгского. Генерал в этом бою был ранен в руку. Дивизия Морана участвовала во взятии Кюстрина (1 ноября 1806 г.), а также в Польской кампании 1807 г. сражался при Чарново и Голымине. В битве при Прейсиш-Эйлау (8 февраля 1807 г.) бравый генерал получил новое ранение. С 12 октября 1808 г. – командир 1-й пехотной дивизии Рейнской Армии маршала Даву. В ходе Австрийской кампании 1809 г. Моран сражается при Арнсхофене, Абенсберге, Ландсхуте, Экмюле, Регенсбурге. В битве при Ваграме (5—6 июля 1809 г.) он был ранен, но именно части его дивизии смяли левый фланг австрийцев, что решило исход всего сражения. С 13 июля 1810 по 3 марта 1812 гг. Моран исполнял обязанности губернатора Гамбурга. 24 июня 1812 г. Моран удостоился чести первым переправиться на правый берег Немана у Ковно, открыв, тем самым, Русскую кампанию. 17 августа его дивизия в ходе ожесточённого боя занимает южные предместья Смоленска. В Бородинской битве полки Морана атакуют Курганную высоту, неся при этом огромные потери от русской артиллерии. Сам генерал получает тяжелое ранение картечью (осколком ядра?) в подбородок. В конце 1812 г. остатки его дивизии покинули Россию. С 17 марта 1813 г. Моран командовал 12-й пехотной дивизией, входившей в состав I-го, а затем IV-го корпусов генерала Бертрана. Участвовал в битвах при Лютцене и Бауцене. 6 сентября 1813 г. в сражении у Денневица после поражения французской кавалерии стойкость Морана спасла остатки корпуса маршала Нея и позволила французам отступить. Отличился в боях при Вартенбурге и Ханау. 16 ноября 1813 г. возглавил IV-й корпус и с декабря 1813 по апрель 1814 гг. руководил обороной Майнца, покинув его со своими войсками лишь после окончания войны (4 мая 1814 г.). При Первой Реставрации оставался с 15 октября 1814 г. без служебного назначения, но во время «Ста дней» служил адъютантом у Наполеона и 1-м полковником пеших егерей гвардии. 2 июня 1815 г. получил титул пэра Франции. В битве при Ватерлоо отчаянным усилием сумел выбить пруссаков из Планшенуа, но этот его подвиг уже не мог изменить положения. За это сражение Наполеон пожаловал Морану Большой Крест орд. Почётного легиона (правда, награда нашла героя лишь в 1830 г. – уже при Июльской монархии). Внесенный в проскрипционные списки 1 августа 1815 г. и заочно приговорённый Людовиком XVIII 29 августа 1816 г. к смерти Моран был вынужден скрываться на родине своей жены – в Польше. Он получил прощение лишь 14 июня 1819 г. Был оправдан Военным судом в Страсбурге, ему вернули чин дивизионного генерала, восстановили на военной службе (с 1 сентября 1819 по 12 января 1820 гг. он служил в Королевской гвардии), а также вторично провозгласили пэром Франции (11 октября 1832). Скончался четырежды кавалер орд. Почетного легиона (Легионер – 11 декабря 1803 г., Коммандан – 14 июня 1804 г., Великий офицер – 7 июля 1807 г. и Большой крест – 18 октября 1830 г.) в своём парижском особняке в 64 года, 26 из них отдав армии, дослужившись до дивиз. генерала за 13 лет и был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Его доблестное имя выбито на Триумфальной арке в Париже…

Она тут же полностью развернулась на ослабленном левом фланге французов прямо напротив новоприбывших войск принца Оранского, который вместо концентрированного удара по врагу всеми своими свежими силами по одному из французских флангов, разделил их на части. Прекрасно вымуштрованные солдаты Морана на ходу перестроились из колонн в линии и открыли убийственный огонь по маршировавшим в атаку прусским батальонам. В конце концов, те не выдержали и попятились назад, уступая место своим разогнавшимся кавалеристам, но образцово обученные морановцы мгновенно свернулись в батальонные каре. Пять раз чуть ли не вся прусская кавалерия Блюхера лихо налетала на них, столько же раз ее умело отражали. Без пехотной поддержки вражеская конница оказалась бессильна что-либо сделать с французской пехотой и беспорядочно поскакала в тыл.

…Кстати сказать, пруссаки вообще очень плохо поддерживали кавалерию пехотой либо наоборот, не говоря уж об артиллерийском огне. В этом они тоже сильно уступали французам: их артиллерия в ту пору «оставляла желать лучшего», являясь, пожалуй, худшей в ведущих армиях Европы…

Моран в том сражении, в которое он вступил сходу, показал незаурядное полководческое мастерство! Он замечательно воспользовался неудачей как пехоты, так и кавалерии неприятеля и, мгновенно перестроившись под прикрытием легкой пехоты из каре в плотные колонны, (маневр был очень опасным, даже рисковым, поскольку проводился под огнем численно превосходящего врага) перешел в разящую контратаку и окружил пехоту Вартенслебена, уже потерявшую своего командира. Правый фланг принца Оранского оказался разгромлен и покатился в сторону Ауэрштедта.

Получилось, что запоздалый подход свежей пехотной дивизии принца Оранского, введенной в бой по частям и в разных местах, а не концентрированно, не смог переломить хода сражения. Тогда как только-только прибывшие дивизии Фриана, а затем и Морана, показала себя с наилучшей стороны, очень во время поддержав своих истекающих кровью соплеменников как числом, так и высоким мастерством во всех компонентах боя, в частности, очень эффективно используя свою немногочисленную, но превосходную артиллерию.

Правда, у прусского короля еще оставалось в резерве целых 14 батальонов гренадерской пехоты, 5 эскадронов знаменитых со времен Фридриха Великого черных гусар и 3 батареи. Твердо убежденный, что перед ним не Даву с одним единственным корпусом, а сам Наполеон Бонапарт с его главными силами, памятуя о предсмертном наказе герцога Брауншвейгского «всячески избегать столкновения в открытом поле с Последним Демоном Войны», он так и не ввел их в дело! Фридрих-Вильгельм все ждал вестей из-под Йены и все держал и держал резервные части сзади, полагая, что вот-вот на поле обрушится вся армия Бонапарта.

На часах был полдень…

Тем временем, Даву, используя ситуацию после удачного наступления Морана, перешел из обороны в общее контрнаступление всеми своими тремя дивизиями, построив их в виде полумесяца «рогами» вперед. Основная масса прусской армии оказалась как бы внутри вогнутой части французского построения и началась кровавая бойня. Хотя немногочисленная артиллерия Даву громила врага с убийственного расстояния пистолетного выстрела, пробивая в его пехотных рядах целые просеки, но прекрасно вымуштрованные прусские гренадеры раз за разом стойко смыкали свои редеющие ряды. Массированные атаки прусской кавалерии неистового Блюхера (под ним уже убили двух лошадей!), лишенные артиллерийской поддержки многочисленной, но разрозненно действовавшей прусской артиллерии, разбивались об хладнокровные пехотные каре Морана, Фриана и Гюдена.

Отбрасывая вражескую пехоту и захватывая ее артиллерию, численно уступавший пруссакам корпус Даву принялся «зачищать» от врага поле сражения, обильно залитое франко-прусской кровью и усеянное телами погибших и раненных. Лишенная толкового главнокомандующего прусская армия еще какое-то время самостоятельно отбивалась, поливаемая фланговым артиллерийским огнем Морана (слева) и Фриана (справа).

Но когда Гюденн бросил остатки своей очень сильно пострадавшей дивизии в последнюю отчаянную лобовую атаку, а шедшие на флангах, Моран с Фрианом одновременно (как бы полумесяцем, «рогами» вперед) начали обход врага каждый со своей стороны, грозя выйти ему в тыл, король Фридрих-Вильгельм наконец вспомнил, что ему как королю придется принять самое важное решение в ходе этого катастрофически неудачно складывавшегося боя, и отдал приказ на отступление в надежде на успешное соединение с силами Гогенлоэ и Рюхеля, чьи войска он считал нетронутыми.

Правда, организованного отступления, несмотря на старания храбреца Блюхера, отчаянно проклинавшего своего малодушного короля, не получилось и пруссаки беспорядочно покатилась в тыл. В панике бросилась бежать даже свита короля, кинув его на произвол судьбы.

Отступление превратилось в бегство…

К 12.30 сражение было выиграно численно уступавшим врагу корпусом Даву, отчасти и потому, что у пруссаков не нашлось нового… Фридриха II Великого!

Так бывает, или jedem das seine…

Только в 16.30 Даву остановил преследование своими полностью обессилившими батальонами…

Победа далась ему очень дорогой ценой!

Примерно четверть его состава вышла из строя – 6.794 солдата, 253—258 офицера и 5 генералов – убитыми, раненными и пропавшими без вести. Принявшая по началу на себя первый удар пруссаков дивизия Гюденна и вовсе лишилась 40% своего состава!

Прусский поход 1806 г. стал «звездным часом» Даву, а Ауэрштедт – венцом военной славы. Это знаменательное сражение – один из редких случаев когда численно слабейший противник нанес поражение сильнейшему (по меньшей мере вдвое) неприятелю. Даву смог удержать своих людей на поле боя, лишь появляясь повсюду лично. Его мундир был черен от порохового дыма, треуголка сбита с головы вражескими пулями. Подтвердили свою репутацию блестящих дивизионных командиров Моран, Фриан и Гюденн. Все трое получили во французской армии престижное прозвище «Бессмертные». Сам Наполеон так писал Даву, поздравляя его с выдающейся победой: «Мой кузен! Битва при Ауэрштедте – один из самых прекрасных дней в истории Франции. Я обязан этим днем храбрым солдатам III-го корпуса и их командиру. Я очень рад, что это вы!» Высоко оценив трудную победу Даву и его III-его корпуса, Наполеон, взяв за пример знаменитый 10-й легион Цезаря, прозвал этот корпус… «мой десятый легион»!

…Между прочим, сражение при Ауэрштедте – ярчайший пример эффективности отдельного корпуса Великой армии на оперативном, оперативно-тактическом и тактическом уровнях! Правда, все это стало возможно на фоне устаревших военных приемов уже ушедшего XVIII столетия, пока еще полностью не отжившего, в частности, в монархической армии Пруссии, некогда – в середине того века – «наводившей шороху» под водительством короля-полководца Фридриха II Великого в Центральной Европе…

Так и не получив поддержки от явно не торопившегося к месту боя корпуса маршала Бернадотта, Даву не только устоял против огромных сил противника, но и разгромил их наголову.

Потери пруссаков принято оценивать в 13.000 человек убитыми, раненными и пленными (в том числе, 12 генералов и 380 офицеров) и 115 пушек из 230 имевшихся.

Остатки разбитой Даву прусской армии – вернее, так и не пущенные в дело резервные 14 батальонов пехоты, 5 эскадронов кавалерии и 3 батареи пушек – были отброшены на дорогу на Веймар, по которой уже бежали разгромленные под Йеной полки Гогенлоэ. Сам Даву и его до предела уставшие солдаты были уже не в силах продолжать преследование, но в этом уже не было надобности.

А теперь прикоснемся к самому интересному и дискуссионному моменту в Ауэрштедском сражении: ни один солдат Бернадотта так и не сделал ни одного выстрела в тот кровавый для солдат Даву день! Ходили упорные слухи о том, что этот крайне самолюбивый и завистливый маршал явно ревновал к Даву и желал ему поражения! Так ли это?

Скажем сразу, что отношения между двумя маршалами давно были острыми, еще больше они обострились после Ауэрштедта. Тогда во время битвы в невыгодных условиях Даву все время ждал, что в любой момент подойдет параллельно двигавшийся корпус Бернадотта и спасет положение, но атаки врага следовали одна за другой, а Бернадотт так и не появлялся.

Рассказывали, что один из штабных офицеров Даву впоследствии вроде бы заявлял, что видел вдалеке Бернадотта, сидящего верхом на коне, и даже смог к нему пробиться и объяснить, что же происходит на поле боя. Он также добавил, что в ответ на его горячие слова убеждения герцог Понте-Корво холодно произнес: «Возвращайтесь к своему маршалу и передайте ему, что я буду там, пускай не беспокоится». Так и не получив поддержки от явно не торопившегося Бернадотта, Даву не только устоял против огромных сил противника, но и разгромил их наголову. До безумия уставшему Даву оставалось распорядиться по поводу раненых и отправить в главную квартиру курьера, чтобы тот в произнесенных ледяным голосом выражениях выяснил, почему корпус, вынужденный сражаться более чем с половиной прусской армии, был оставлен без поддержки.

Вся наполеоновская армия с нетерпением ждала самого сурового наказания для Бернадотта. Среди генералов, не говоря уж о маршалах, его никогда особенно не любили. Столь недостойное поведение чуть не стоило Бернадотту головы. Взбешенный Наполеон потом орал на него: «Вас нужно отдать под трибунал и расстрелять!» В порыве гнева он даже подписал приказ об этом, но затем передумал и разорвал его. Поговаривали, что и на этот раз не обошлось без заступничества его бывшей пассии Дезире Клари, ставшей женой Бернадотта.

…Возможно, он полагал, что Бернадотт осознает всю тяжесть своего поступка и постарается загладить его. Будущее показало, что снисходительность Наполеона была ошибкой. Причем – роковой…

И все же, почему Бернадотт по зову Даву не явился на поле боя под Ауэрштедтом?

Рассказывали, что позднее Бернадотт вроде бы проговорился и выдал себя: «Это мне-то получать приказы от какого-то… Даву!» Профессиональная ревность!? Не исключено, что никакого приказа поддержать Даву сам Наполеон Бернадотту не дал: документов с его подписью не сохранилось! И Бернадотт предпочел действовать согласно букве (но не армейской этике и взаимовыручке!) имевшегося у него первого приказа на раздельное стратегическое движение к намеченному пункту сбора. К тому же, между Даву и Бернадоттом были две реки, протекавшие по гористым ущельям, и быстро преодолеть их большой массой войск не представлялось возможным.

Вот, пожалуй, и все, что можно сейчас сказать на тему «почемухвастливого беарнского петуха и дальновидного выжидалы» – так, порой, величали Бернадотта многие из недолюбливавших его современников и въедливые историки,так и не оказалось на поле сражения под Ауэрштедтом!?»

И все же, этот приятель и ровесник знаменитого революционного генерала Моро и более того, свояк Наполеона по жене его брата Жозефа Бонапарта, несомненно, был одной из наиболее колоритных фигур эпохи революционных войн во Франции конца XVIII в. и среди наполеоновского маршалата! Более того, Бернадотт был одним из очень немногих, кто мог и умел противостоять его магнетизму, поскольку обладал своей собственной яркой харизмой! Недаром его супруга, хорошо знавшая Наполеона, своего первого ухажера и в какой-то степени жениха, с ранней молодости, охарактеризовала своего мужа очень емко и доходчиво – чисто по-женски (по-бабьи): «… он был солдат, способный противостоять самому Наполеону!» И действительно, так или иначе, но его поступки наложили свой отпечаток на судьбу Наполеона!

Так или иначе, но эта незаурядная личность хоть и не была культовой, но знаковой, а таких вокруг Бонапарта было не так уж и много: Наполеон, как и все властные люди не любил рядом с собой оригинальных, производящих впечатление, ярких персонажей! И каждый читатель вправе решать, кем он был на самом деле: то ли хвастливым беарнским петухом, то ли дальновидным выжидалой либо, и тем и другим «в одном флаконе»?

Вместе с тем, среди последствий Йено-Ауэрштедского разгрома пруссаков весьма важен один стратегический момент!

Наполеон совершил три ошибки:

– он не наказал Бернадотта за не поддержку Даву;

– он всего лишь пожурил Нея за безрассудство, расколовшее Великую армию в ходе сражения надвое;

– и он возомнил, что он непобедим!

Трудно сказать, что из этого страшнее всего!Но последствия этих ошибок начнут сказываться очень скоро…

Глава 5. Прямая дорога на Берлин!

Ожидая известий от Даву и Бернадотта, Наполеон долго задерживал приказ Мюрату о преследовании врага. Первые 12 часов после своего разгрома пруссаки не испытывали прямого воздействия со стороны вражеской кавалерии. И, тем не менее, смешение двух отступающих прусских армий на одной дороге довершило катастрофу дня.

А потом их нагнали-таки «гончие псы Последнего Демона Войны» – кавалеристы Мюрата! Разгоряченные преследованием, они беспощадно рубили всех подряд, не внемля крикам о пощаде, не беря в плен сдающихся. Сотни обезумевших людей погибли тогда под копытами французской конницы. (Спустя годы пруссаки припомнят французам их жестокость и точно так же будут люто рубить направо и налево разгромленных французов в битве при Ватерлоо! «Что посеешь – то и пожнешь!»)

Во главе погони – «на острие копья» – галопом летел безоружный Мюрат, помахивая золотым маршальскм жезлом. Он вел себя как расшалившийся семнадцатилетний юнец. Но даже враги оказывались зачарованы его фактурной рисовкой и бесстыдной театральностью. Когда надо было без отдыха гнать отступающего врага, Мюрату не было равных. Усталость не брала его. Почти всю Пруссию он пересечет вскачь. Прослышавший о его проделках Наполеон, усмехнулся: «Во главе двадцати человек на поле битвы он стоит целого полка!» И действительно неистовый Мюрат, нахлестывая своего горячего арабского скакуна, первым влетел в Веймар.