Четвёртая коррекция

– Хорошо. Перейдём к главному, – покладисто произнёс Хорхе. – Выводы следующие. Из всех вариантов нас более-менее устраивают только два. Но оба они мне не нравятся.

– Почему?

– Потому что и там, и там предполагается, помимо маршевых, использовать тормозные двигатели. Сама понимаешь, это не дело. Они нам понадобятся возле Марса, весь ресурс. В противном случае мы рискуем улететь чёрт-те куда или болтаться на круговой орбите, минимум, год, пока не зацепимся за атмосферу.

Сабина наморщила нос.

– Сколько у нас времени для решения?

– Около суток.

– Значит, мы ещё сможем связаться с Землёй?

– Безусловно.

– Хорошо. Тогда подождём. Может, они предложат ещё варианты.

– Да. Будем ждать. Надеюсь, парни из ЦУПа что-нибудь, да придумают…

Сон к Хорхе не шёл. Вот уже третий час он, вместо того, чтобы спокойно заснуть, прокручивал в голове предложенный Землёй вариант. На первый взгляд, импульс действительно приводил корабль к точке встречи, причём тютелька в тютельку, как раз тогда, когда нужно. По касательной траектории, с прицельным параметром три тысячи шестьсот километров, то есть, чуть больше двухсот до поверхности. Практически идеальное попадание. Кроме того, всю оставшуюся до Марса неделю на нём будет непрерывно работать высокомощный радиомаяк – специально для «Кеплера», через спутники-ретрансляторы. Для марсианской базы затраты энергии колоссальные. И всё ради того, чтобы просто поддержать экипаж. Ведь передаваемые маяком сигналы словно бы говорили Сабине и Хорхе: вас помнят, вам верят, вас ждут.

Сабина спала в нише через проход. На самом деле спала: руки перед собой, локти согнуты, ладони напротив глаз. Для невесомости такое положение вполне естественно. Когда мышцы расслаблены, по-другому просто не получается. Все новички, когда просыпались на станции или на корабле, поначалу испытывали некоторый дискомфорт. Пусть знали, предупреждённые уже летавшими в космос коллегами и преподавателями ЦПК, об этой «особенности», но всё равно – пугались. Ведь одно дело знать, и совершенно другое – почувствовать на собственной шкуре, каково это – спросонья узреть «чьи-то» руки, тянущиеся скрюченными пальцами прямо к лицу. Потом, конечно, к этому привыкали, а если и вспоминали свой первый испуг, то только как анекдот, байку, рассказанную бывалыми покорителями космоса и потому – совершенно нестрашную.

Супругу Хорхе будить не хотел. Пусть спит, завтра им предстоит трудный день. Коррекцию надо произвести в течение суток, оптимально – в тринадцать ноль-ноль по корабельному времени. Понять бы только, что беспокоит, что не даёт заснуть, что заставляет снова и снова возвращаться к схеме, предложенной специалистами ЦУПа.

Картинная плоскость, своего рода «мишень» с «яблочком» Марсом. Эллипс влияния, соответствующий «единичному» импульсу. Эксцентриситет – четыре десятых. Точка смещения расположилась чуть выше большой полуоси – завтра в час она подберётся едва ли не к фокусу. Корректирующее воздействие минимальное. Топлива хватит и даже немного останется.

Что же тогда не так? Почему сомнения не уходят, а наоборот – усиливаются с каждой минутой? Может, это просто обида на то, что земные учёные нашли единственно правильное решение, а находящийся в центре событий Хорхе его пропустил? Нет, этого не может быть. Он просто не мог ТАК облажаться.

Хорхе расстегнул «спальный мешок», освободился от удерживающих ремней, помотал головой, вдохнул-выдохнул пару раз, после чего мягко оттолкнулся от переборки и медленно, словно впервые, боясь на что-нибудь налететь, поплыл к стойке астрокорректора.

Ответы на большую часть вопросов он получил через сорок минут, когда сравнил трижды перепроверенные навигационные данные, полученные бортовой системой, и те, что были заложены в программу коррекции.

«Ошибка» нашлась. Время прохождения перицентра. Четвёртый знак. Девятка вместо шестёрки. Конечно, кто-то мог попросту перепутать, но Хорхе знал абсолютно точно – никакой путаницы не было. В ЦУПе сознательно изменили начальные данные.

Зачем они это сделали? Чтобы ответить, требовалось внести в расчёт верные цифры и решить переопределённую систему «астрономических» уравнений. Командир корабля так и сделал, благо, что нужные уравнения он помнил и мог решить их в уме без карандаша, бумаги и компьютерных технологий.

Результаты расчёта его нисколько не удивили. Чего-то подобного он как раз ожидал.

Истинный импульс выводил «Кеплер» к Марсу с задержкой, поэтому выйти на круговую орбиту корабль не мог, зато мог совершить гравитационный манёвр и, используя силу притяжения красной планеты, перейти на новую траекторию, отправляющую корабль… на Землю. Пускай эта траектория длинная – четырнадцать месяцев в космосе и одиннадцать из них за марсианской орбитой, но, с другой стороны, она наиболее экономичная – даже если потребуется ещё коррекция, её можно осуществить тормозными движками. Притяжение Земли достаточно сильное, промахнуться труднее, а совершить сход с орбиты, наоборот, легче, чем в случае с Марсом. Воздуха, продовольствия и воды тоже хватит, ведь после запланированного ЦУПом «промаха» экипаж сможет без зазрения совести использовать имеющийся на борту груз.

Мотивы, которыми руководствовались наземные службы, были Хорхе понятны. Раз нет возможности доставить на Марс семена, значит надо спасти экипаж «Кеплера». Ведь обречь на гибель пять человек – это лучше, чем оставить умирать от жажды и голода семерых. Ничего личного, обычная арифметика. Если уверен, что поражение неизбежно, надо провести сражение так, чтобы свести к минимуму потери и сохранить армию. А затем скомандовать отступление и перегруппироваться. С прицелом на будущее, с надеждой на грядущие битвы. И пусть марсианский грунт будет пухом погибшему арьергарду. Арифметика полководцев. Простая для большинства «диванных» стратегов и безумно трудная для тех, кто её применяет на деле.

Хорхе не мог принять подобную арифметику. Разумом – да, но не сердцем. По большому счёту, он мог плюнуть на всё и тупо «исполнить приказ», но что делать потом с собственной совестью? «Ошибка», которая хуже, чем преступление, всё равно вскрылась бы при подлёте и легла тяжким грузом на души не только Хорхе, но и Сабины. Догадываться, что что-то не так, и даже не попытаться это что-то исправить… Такое невозможно простить. По крайней мере, себе. Как с этим жить? Как смотреть в глаза детям и внукам? Как рассказывать им, что их предок некогда смалодушничал, а пятеро других пожертвовали собой ради великой цели? Нет, он, Хорхе Фернандес, просто не сможет на это пойти. А, значит, что? Значит, надо найти решение. Как довести корабль и доставить груз. Иные расклады – не принимаются…

Поиск занял около часа. Ещё двадцать минут ушло на проверку найденного решения.

Хорхе протёр глаза и устало вздохнул.

У него всё получилось, но… решение оказалось неоптимальным.

Требовалась третья коррекция. Командир корабля знал, как её провести, где взять недостающее топливо, но не был уверен, что его хватит. Впрочем, такой вариант Хорхе тоже предусмотрел, хотя и надеялся: резервный план приводить в действие не придётся. Сабину, по крайней мере, он твёрдо решил посвятить лишь в первую часть задуманного. А что до второй… вторая, дай бог, не понадобится…

– Ну-у, если ты так считаешь… – пожала плечами Сабина, когда на следующий день, после завтрака и проверки систем воздухо- и водообеспечения, муж рассказал ей о своих планах.

Вообще говоря, Хорхе слегка удивился такой реакции. Он был готов к бурному обсуждению, спорам и даже ругани, однако супруга просто прижалась к нему и прошептала на ухо:

– Я знаю. Ты никогда не ошибаешься.

После чего рассмеялась и уплыла разбираться с внезапно забарахлившим озонатором воздуха в сантехкабине.

Мужчина проводил её взглядом и мысленно улыбнулся.

Она верила ему во всём. А он… Он не мог её подвести.

К выполнению плана коррекции космонавты приступили в тринадцать ноль-ноль, как и рекомендовала Земля.

Включились двигатели ориентации, пошёл отклик от контролирующих поворот гиродинов. Через четыре минуты «Кеплер» занял расчётное положение. От предложенного специалистами ЦУПа оно отличалось всего на три градуса. Спустя ещё пятнадцать минут колебания корабля вошли в допустимый диапазон, и на экране управления главной энергодвигательной установкой ожидаемо замерцало зелёным: «Включение разрешено».

– Включить маршевый, – сам себе скомандовал Хорхе.

После нажатия сенсора корабль вздрогнул, по корпусу прокатилась лёгкая дрожь. Басовитый гул заполнил всё внутреннее пространство «Кеплера», легко проникнув в командный модуль через многослойные переборки агрегатного, приборного и жилого отсеков.

Почувствовав, как ускорение прижимает его к ложементу, Хорхе непроизвольно сглотнул. Конечно, это не те перегрузки, какие бывают на старте и спуске, но после нескольких месяцев невесомости даже половинная тяжесть вызывает весьма неприятные ощущения.

– Приращение три, смещение по оси А минус ноль пять, по Б ноль двадцать два, вращение ноль, – сообщила расположившаяся в соседнем кресле Сабина.

Она отслеживала показания доплеровского радара и данные, поступающие от гиродинов.

Командир удовлетворённо кивнул. Показатели в пределах нормы. Осталось дождаться конечного результата.

Маршевый двигатель отработал семнадцать секунд, израсходовав весь запас топлива.

«Уровень – ноль», – оповестила управляющая система.

Гул прекратился, исчезла наведённая сила тяжести. Тело, притянутое к ложементу, обрело привычную лёгкость.

Хорхе не спеша отстегнул ремни и повернулся к супруге.

– С астрокорректором справишься?

Женщина презрительно фыркнула.

– Хорошо. Тогда я займусь скафандром и СПК, – улыбнулся мужчина…

Средство для передвижения космонавта, иначе «космический мотоцикл», Хорхе готовил особенно тщательно. Ведь именно от него зависел успех третьей коррекции. Двенадцать реактивных двигателей создавали довольно мощную тягу, тем более, если включить их одновременно и ориентировать по общему вектору. Конечно, их невозможно сравнить с маршевым или даже с тормозными движками, но для предстоящего корректирующего воздействия многого и не требовалось. Как раз тот случай, когда «соломинка ломает спину верблюда». Проблема заключалась лишь в том, что двигатели СПК работали в импульсном режиме, поэтому никто не мог предугадать, сколько времени они проработают, если их перевести в состояние «непрерывного и нерегулируемого истечения». Какой-то из двигателей отключится раньше, какой-то позже, какой-то вообще выйдет из строя на первой секунде… заранее просчитать невозможно, можно только прикинуть… теоретически.

Масса «космического мотоцикла» составляла около шестисот килограмм. Солидно и для земной тяжести, и в невесомости. Инерция достаточно велика, и чтобы просто сдвинуть с места такую махину, например, оттолкнувшись от корабля, или, наоборот, остановить движение, «затормозив» об обшивку, надо весьма и весьма постараться. Для этих целей СПК снабдили мощной аккумуляторной батареей и экзоскелетными полуобоймами, при необходимости передававшими дополнительное усилие на руки и ноги. Хорхе знал о пяти случаях, когда экзоскелет спасал работающего в открытом космосе космонавта, и все пять раз речь шла о слишком быстром сближении с кораблём. Короче, если бы не «напрягшиеся» вовремя экзомускулы, бедолаг попросту придавило бы к корабельному корпусу, а так они отделались лишь лёгким испугом, незначительными ушибами и выговором от земного начальства.