Дурной глаз

Эта мысль оборвала рвущийся смех. Женя поднял голову и да, косматая тварь была над ним, плавно опускалась на лицо, растопырив колючие лапы, шевеля влажными челюстями; их взгляды встретились… на один ужасающий миг, созданный его воображением.

Женя моргнул, и его взору предстал потолок, обычный потолок, на котором даже паутины было не так много.

«Достаточно с меня. Пора убираться. Немедленно».

Он так и поступит. Но прежде…

Женя наклонился и осторожно, стараясь не задеть ближайшую сигнальную нить, подобрал сумку бабы Тани.

Паутина отделилась от неё легко, со звуком ветхих обоев, которые отдирают от стены. Запах пыли и водорослей стал крепче. Ощущая, как от напряжения пошла складками кожа на затылке, Женя запустил руку в сумку

(«Там паук, сумка полна пауков!»)

и практически сразу нащупал кошелёк бабы Тани. Как и сумка, он был большим и вдобавок сальным.

Женя прислушался. Не почудился ли ему звук в одной из комнат? Слева?

Отмерев, он вытащил кошелёк и повесил сумку на локоть, как некогда делала старуха. В кошельке он нашёл купюры, сложенные по порядку: сотенные, пятихатки и восемь тысячных. Его плата за месяц аренды и даже больше. Женя покосился на спеленатые тела, мысленно – и формально – извиняясь.

«Жалкий мародёр!», – казалось, говорила ближайшая к нему мумия. Её голос доносился из дыры пересохшего рта, затянутой паутиной. – «Так низко пасть! Обирать пожилого человека, женщину, пенсионерку, которая создала тебе сказочные условия! Это поколение воняет, смердит!»

– Иди на хер, – одними губами ответил Женя и отбросил сумку подальше.

Она шлёпнулась громко. Чересчур громко. Из раззявленного зева выкатился старушечий хлам: пудреница, заколки, расчёска.

После шлепка на миг повисла тишина. Воздух точно уплотнился. Звон в ушах, вот всё, что Женя в эту секунду слышал.

Затем в одной из комнат – да, той, что слева – грохотнуло. Сдвинулось. Воздух пришёл в движение. Так поезд, прибывающий на станцию метро, гонит перед собой по тоннелю воздушный поток.

Дверной проём, в котором соседи так и не успели установить коробку, плавно заполнялся тенью. Порог переступила – «Тыдыщ!» – лапа. Она была огромна.

Под стать владельцу.

Размером с комод, тот едва мог втиснуться в прихожую.

Когда он протиснулся достаточно – наполовину собственного тела – Женя убедился, что это не владелец, а владелица.

По спине паучихи ползали и копошились её бледные, полупрозрачные детёныши размером с виноградину.

Восьмилапая мамаша попыталась развернуться, чтобы лучше рассмотреть гостя. Сиплое дыхание, похожее на свист закипающего чайника, вырывалось откуда-то из-под морды исчадия. Оно воздело лапы и упёрлось ими в стены. Послышался скрежет. Глаза размером с чёрные шары для биллиарда нашли человека, и Женя понял, что этот злой, голодный и испытующий взгляд останется с ним до конца дней.

Он вылетел из квартиры и, не помня себя, скатился вниз по лестнице.

Захлопнул ли он дверь?

Кажется, да… Определённо, да. Не сомневался, что да. Почти.

А вот в чём Женя был уверен на сто процентов, так это в том, что мочевой пузырь не выдержал.

Совсем небольшая протечка в штаны, и ох как же ему было на это плевать!

***

Первым делом он направился в ванную с чувством, что в его отсутствие паук оклемался и затаился в засаде, чтобы выпрыгнуть в самый неожиданный момент. Его опасения не подтвердились. Умопомрачительно безобразная туша по-прежнему смердела среди осколков раковины в натёкшей из паучьего брюха подсыхающей кашице, цветом и консистенцией напоминающей содержимое детского подгузника. Женя сорвал занавеску, висевшую над ванной, и швырнул на паука. Занавеска закрыла тушу не полностью, наружу по-прежнему торчал порванный бок, лапы и часть морды с рядом ошеломлённо взирающих на мир глаз – влажных и даже после смерти живых. Казалось, паук подмигивает. Поправлять занавеску Женя не решился.

Передумал он и фотографировать страшилище. Что ему делать со снимком? Выложить в «Тик Ток», где тот затеряется среди котиков, которые поют человеческими голосами, и школьниц из Китая, облизывающих ободок унитаза?

Он запер кладовку.

Швырнул в стиральную машину обоссанные штаны и трусы.

Наскоро ополоснулся, стараясь не думать о пауке, но постоянно возвращаясь к нему взглядом.

Засел за ноутбук, и почти сразу ему посчастливилось найти подходящее объявление о сдаче квартиры. Далеко от центра, предоплата за месяц, арендная плата повыше, но теперь он был при деньгах.

Созвонился с владельцем и не услышал в его голосе хабалистых интонаций, присущих – некогда – бабе Тане.

Напихал в спортивную сумку лишь самое необходимое, напялил непросохшую одежду, запер квартиру и выдвинулся на встречу. Ключ выкинул в первый попавшийся по дороге к метро мусорный бак.

Голова выла, как гнилой зуб, звенела, как осиное гнездо, но он шёл легко и чувствовал себя свободным. На кустах вдоль тротуара набухали почки, готовые взорваться долгожданной сочной зеленью. Длинноногие девушки с масками на лицах были прекрасны, и Женю нисколько не смущало, когда они, завидев его, переходили на другую сторону улицы.

В отличие от них хозяин квартиры, подслеповатый дедок, не страдал необъяснимыми для Жени предубеждениями, и тем же вечером Женя уже обустраивался на новом месте. Оно, конечно, не полностью соответствовало фотографиям, а из туалета попахивало, но в остальном Женя остался доволен. Главное, никаких тебе пауков или занятых ремонтом соседей – он специально уточнил. Но двери в другие комнаты Женя всё-таки закрыл прежде, чем в финале этого дикого, бесконечного дня растянуться с блаженным стоном на узкой и пока не ставшей привычной кровати.

Он засыпал, когда раздался звук, уничтоживший дремоту, резко, будто над ухом выстрелили из револьвера. Женя сжался под одеялом, зарылся, скомкал в кулаках наволочку.

Звук просачивался из-за стены. Глухое хриплое «У-у-у-у».

Комната враз сделалась крохотной. Женя до боли вытаращил глаза в сумерки.

УУУУУУУУУУ

Халявный бензин

Серёга Мясников заприметил эту заправку и раньше – он проезжал здесь не впервые, – но никогда ею не пользовался. Единственная колонка пряталась под зелёным навесом с тремя белыми буквами «СТК»: «Студёновская топливная компания». Не Shell, не «Лукойл» и даже не «Роснефть». «Не стану я лить в «лошадку» топливо сомнительного качества», – говорил Серёга себе всякий раз, когда проезжал мимо, но эта мысль маскировала правду: он попросту не знал, как пользоваться автоматической заправкой и не хотел выглядеть неуверенно (а то и глупо), выплясывая вокруг колонки в попытках разобраться под ехидными взглядами зевак. Да и зачем разбираться, когда есть нормальные АЗС с персоналом, заправщиками в комбинезонах – «Вам какого заливать?» – и киосками, где можно купить кофе и жареных сосисок.

А тут что? Куда, как платить? Ни хрена же неясно.

Живут же люди без этих хитроподвывертов, и нормально им.

И Серёга бы жил, если б не обстоятельства. Если бы Ника не потянула их в тот форест-парк. Наслушалась про него в детском саду и загорелась. Серёга, который считал, что пятилетним девочкам нечего делать в форест-парках, отнюдь не пришёл в восторг от идеи. Лерка начала поддакивать дочери, и ему пришлось наорать на жену. Другого языка та не понимала. С дочерью это, к сожалению, не работало. Она канючила всю неделю. Серёга оставался твёрд. Всем известно, что детям нельзя потакать, однажды дал слабину и всё, вырастет обалдуйка, локоток близок, а не укусишь. Он уже вознамерился её отшлёпать, когда Вован, друг со школьной скамьи, угостил его разливным пивком, купленным – какое совпадение – в пресловутом форест-парке. Пиво Серёге весьма зашло, и он притворился перед домашними, что сменил гнев на милость.

И вот они возвращаются из форест-парка, где, надо признать, время действительно пролетело недурно. В багажнике перекатываются две баклажки с пивом, и Ника в кои веки примолкла, уставшая. Всё хорошо, да только c топливом беда. Попутная лукойловская станция, на которой Серёга планировал заправиться, закрылась на техобслуживание. Конечно, «лошадка» дотянула бы оставшиеся до дома пятьдесят километров, но бак бы опустел, что для эксплуатации машины нежелательно. Не затормозил Серёга и у «Роснефти», на которую пятый год точил зуб – его обсчитали на одной из их заправок. Или он так думал. Так или иначе, с той поры, завидев жёлто-чёрную эмблему, он только сжимал плотнее губы и мотал головой.

И вот, значится, автоматическая заправка «СТК». Придётся отступить от принципов. Из плюсов: автоматическая колонка тебя не обсчитает.

– А, чёрт с ним, – решил Серёга, включая поворотник. – Один раз не Фантомас.

Заправка пустовала, что можно было назвать вторым плюсом. Метрах в пятистах отсюда, по Р-204, с которой они недавно свернули на дорогу к городу, проносились, не сбавляя скорость, машины. Лишь единицы выруливали на Студёновск. Впрочем, место не было совсем заброшенным – на другой стороне дороги расположилось кафе «Арарат». Надпись была выполнена неоновыми буквами, вторая Р моргала и потрескивала. Когда Серёга заглушил мотор, звук стал слышен даже отсюда. На крошечной захламленной парковке перед кафешкой околачивался долговязый тип лет тридцати, одетый в красную клетчатую рубаху и мешковатые джинсы. На его голове красовалась алого цвета бандана, что делало его похожим на аниматора с детского утренника, который изображает пирата. Тип, подбоченившись, посматривал на пришельцев.