Идеальный гражданин

После того, как я ответил на все вопросы, мне предложили поесть. На столе в миске лежала порция тюремной еды – мясо с картошкой. Я поел ее, параллельно говоря, что думал, что в тюрьмах кормят хуже. Я немного ошибался, потому что такую еду как в день заезда в дальнейшем давали не часто.

Моя статья и тогда и в дальнейшем, у всех вызывала интерес. Обычно сажают за кражи, грабеж, нанесение вреда здоровью, наркотики. Экстремизм же это довольно необычно. У всех вызывает удивление, как можно сесть в тюрьму за убеждения, а не из корыстного интереса. Тем более, если твои убеждения, ты отстаиваешь только словом, а не совершаешь ради своих идей теракты.

У всех остальных были банальные статьи, мелкие кражи и грабежи. Был один интересный молодой коммерсант, обвиняемый в грабеже в особо крупном размере, хотя судя по его рассказам, его должны были привлекать за мошенничество, несмотря на то, что он сам особо не понимал, за что его арестовали. В целом в «Воднике» я не встречал каких то известных заключенных, либо просто проходящих по серьезным уголовным делам. Да и людей с относительно высоким социальным статусом там было не особо много.

Саня Белорус рассказывал нам всем как правильно вести себя в неволе, как заходить в камеру, о чем можно говорить , а о чем нельзя. Мне повезло, что я вновь столкнулся с человеком, прошедшим тюремную жизнь. В принципе я еще на воле активно интересовался всей этой темой, а также в движении часто приходилось сталкиваться с людьми прошедшими зону. Поэтому я в целом заехал подготовленным. В тоже время многие попадают в тюрьму без такой подготовки, от чего испытывают в дальнейшем большие проблемы.

В целом надо запомнить, что в неволе не приветствуются те, кто прибегает к помощи органов для решения своих проблем с другими людьми. Поэтому не надо рассказывать о том, что вы писали на кого-то заявления, или проходили свидетелем по какому то делу. Конечно другая ситуация если вы писали заявление на сотрудников правоохранительных органов, в связи с исполнением ими своих служебных обязанностей. Но об этом на всякий случай тоже лучше сразу не говорить, лучше втереться к людям в доверие и уж потом ставить их в известность. На мой взгляд, в принципе, не надо лишний раз писать на кого либо заявлений, если речь идет о конфликтах с гражданскими лицами. Лучше решать проблемы самостоятельно, но если уже были такие случаи на воле, то желательно о них не распространяться. Конечно, есть мнение, что надо сразу говорить о таких случаях, мол, если потом вскроется, то будет только хуже. Но на практике такое достаточно редко всплывает, во многом из-за того, что большинство составленных заявлений не приводит к возбуждениям уголовных дел.

Тоже самое, касается и сотрудничающих с органами стукачей. Но если написанные заявления еще можно как то оправдать, то стукачество – это практически непростительный проступок. Поэтому, тут могу только посоветовать не стучать по жизни, вести себя порядочно.

Не приветствуются гомосексуалисты, лица делавшие кунилингус. К моему удивлению, также отрицательно относятся к заключенным, кто целовал девушек, которые занимались с ними оральным сексом. Понятно, что так делают практически все, но логику этого понимать не надо, просто необходимо фильтровать свою речь, а если не умеете этого делать, то тогда лучше вообще не рассказывать про свою личную жизнь.

Также отрицательное отношение к лицам с длинными волосами, пирсингом, большим количеством сомнительных татуировок. Конечно, наличие этих атрибутов не означает, что вы плохой человек, но тюрьма это такое место где в людях скапливается много негатива, который они стремятся куда-нибудь выплеснуть, поэтому очень часто будут искать то, к чему можно прицепиться.

К вечеру я сел играть в домино с Белоруссом. В один момент открывается дверь, и заводят новенького. Это был первый человек, кого я увидел, проходивший по 228 статье, ч.2. – Хранение наркотиков. Его поймали за покупкой метамфетамина, но у него был большой стаж употребления наркотиков.

«Два-два-восемь» и тюрьма

На сегодняшний день самой распространенной статьей УК, по которой попадают в заключение, является 228 и стоящие с ней рядом: 228.1 – 234, связанные с хранением, производством, сбытом наркотиков, содержанием наркопритонов. Если более конкретно, то наказание отбывают более 138 тыс. человек осужденных по «наркотическим» статьям, то есть 26% от общего числа отбывающих наказание в виде лишения свободы. Эта статья УК даже получила название «народной». Число осужденных по этой статье растет год от года. Параллельно растет популярность идей о смягчении антинаркотического законодательства – вплоть до легализации легких наркотиков. Люди говорят: распространение и хранение наркотиков вообще не такие уж опасные деяния, либо же их общественная опасность сильно преувеличена. Да, мол, есть серьезные наркотики вроде героина, уничтожающие личность и здоровье человека, но карать за употребление, например, марихуаны или гашиша нерационально и несправедливо. Но я как человек, уже не первый месяц находящийся в тюремных застенках и повидавший достаточно много обвиняемых по наркотическим статьям, могу сказать, что опасность даже легких наркотиков не то что переоценена, – но, на мой взгляд, даже недооценена.

Типичный обвиняемый по статье 228, даже если он на протяжении жизни употреблял в основном легкие наркотики, это человек, который на воле особо ничем не увлекался, не имел высоких стремлений. Официальная статистика показывает, что большинство осуждённых по 228 статье не работали на свободе, не имели постоянной занятости. Как отметил один мой сокамерник: «Когда покурил траву – ощущения такие, как будто ты весь день работал, сильно устал, и не хочется ничего делать». И действительно, от чрезмерного употребления «травки» человек часто теряет желание искать престижную работу, учебу, заниматься спортом, не говоря уже об участии в политической жизни общества.

Дальше – больше. От тяжелых наркотиков сильно снижается сексуальное влечение. Каково было мое удивление, когда я в дальнейшем узнал, что находящийся со мной в одной камере в течение двух месяцев женатый человек заявил о том, что интимные отношения у него с супругой были месяца четыре назад. На вопрос о причине, почему у молодого парня такие проблемы, он ответил, что ему попросту не хотелось. Вообще, у наркоманов, как правило, большие проблемы с личной жизнью: ни жены, ни детей, ни постоянного сексуального партнера – или вообще сколько-нибудь насыщенной жизни.

Хотя попадается и другая крайность: когда наркоманы очень в раннем возрасте заводят детей, не имея при этом хорошего заработка, жизненного опыта. Когда общаешься с абсолютно глупым, неуверенным в себе, неприспособленным к реальной жизни человеком, удивляешься: чему он вообще может научить детей? Что он им даст, если человек ведет себя сам как ребенок?

Наркоман в камере не читает книги, не занимается спортом; только и делает, что смотрит телевизор. С ним часто сложно поговорить на какие-то интересные темы. Хорошо, если из него получается хотя бы просто слушатель.

Удачная ситуация складывается, если наркоман попадает в спецблок, где сидят обвиняемые по другим статьям, не связанным с наркотиками. Тогда у него появляется шанс исправиться, взяться за голову. Не раз видел примеры, как люди, лишенные доступа к наркотикам, меняются и становятся читающими, спортивными мужиками. Беда, если они оказываются в камере с такими же наркоманами; тогда разговоры на приличные темы сменяются на воспоминания о том, как кто «употреблял», и человек возвращается на путь деградации. Еще хуже, когда наркоман оказывается в корпусе или в камере, где из-за коррупции в органах ФСИН заключенные имеют доступ к наркотикам. Тогда эффект от изоляции от общества стремится к нулю.

Еще одним интересным открытием является тот факт, что большинство наркоманов и наркоторговцев имеют диаметрально противоположные интересы с обвиняемыми по политическим и экономическим статьям. Большинство обвиняемых по статье «Мошенничество» и практически все политические не признают своей вины, считают себя несправедливо преследуемыми, поэтому они всячески заинтересованы в максимальном соблюдении закона в судах, в объективном рассмотрении дела. Обвиняемые по «наркотическим» статьям – напротив, почти всегда признают вину, берут «особый порядок» и чаще всех остальных обвиняемых предлагают деньги следователям, оперативникам, судьям, прокурорам – с целью уйти от наказания или получить меньший срок. Таким образом, интересы наркоманов состоят именно в усилении коррумпированности судебной системы.

Часто говорят о том, что по пути ослабления антинаркотического законодательства идет весь мир. Однако страны, где легализованы легкие наркотики, можно пересчитать по пальцам; а других странах наказания за статьи, связанные с наркотиками, зачастую являются более строгими, чем в РФ.

К примеру, фигурант известного дела «Джонс против США» (2013 г.) получил за попытку продажи 5 кг кокаина пожизненное лишение свободы – при том, что употребление легких наркотиков в Калифорнии (где его судили) легализовано. Приговор был отменен верховным судом США лишь из-за процессуальных нарушений. Для сравнения: в России за то же самое преступление человек получает 10–15 лет, а один из таких осужденных, сидящих в «Матросской тишине» за 24 эпизода продажи кокаина, получил восемь лет лишения свободы. Поэтому – даже при сравнении с ведущими западными демократиями – антинаркотическое законодательство в РФ далеко не самое жесткое.

Поэтому надо понять, насколько наркотики пагубны для общества и отдельных людей. Употребление их приводит к деградации личности, превращению активного, деятельного человека в пассивного, ленивого «овоща». Так что предложение легализовать легкие наркотики, смягчить антинаркотическое законодательство, выглядит достаточно безответственно. Вместо этого для эффективной борьбы с наркотиками, для защиты общества необходимо принять следующие меры:

полностью оградить заключенных от возможности употребления наркотиков в СИЗО и колониях, истребив коррупцию в системе ФСИН;

уничтожить коррупцию в судах, чтобы обеспечить неотвратимость наказания за хранение и продажу наркотиков;

широко распространять в обществе информацию о реальных сроках по «наркотическим» статьям, так как многие попавшиеся на наркотиках признаются, что на свободе даже не представляли, сколько могут получить по «два-два-восемь».

Конечно, осуществить все это на практике довольно сложно, но необходимо: именно такие меры смогут обеспечить моральное и физическое здоровье нации.

Возвращаясь к Макарову, он был типичным заключенным, попавшимся по статье 228. Целыми днями он ничего не делал, только спал или смотрел в стену. Как и многие по данной статье, с которыми мне предстояло в дальнейшем встретиться, он плохо выглядел, ничем не интересовался, медленно соображал. Конечно, по 228-ой статье иногда попадаются и относительно адекватные люди, еще не успевшие попасть в зависимость от наркоты, но большинство это уже неполноценные люди, у них нет великих жизненных стремлений, тяги к знаниям, наркотики рождают в них пассивность и очень часто попадание в СИЗО помогает этим людям избавиться от зависимости. В тюрьме я окончательно убедился, что был прав, когда на воле выступал против легализации наркотиков.

Этот парень, Александр Макаров, опять же, как и большинство по данной статье, вины отрицать не стал и надеялся, что особый порядок приведет к минимальному для него сроку. Как и многих других, по данной статье, его избивали при задержании, полиция с отвращением относится к попадающимся по статье 228. Как я позже узнаю, эта статья самая распространенная в РФ, особенно среди молодежи. Даже горько осознавать такой уровень падения нравов в обществе.

Еще днем Саня Белорус сказал сокамернику коммерсанту-грабителю, Денису, что он должен днем поспать, потому что вечером им надо будет «копать дорогу». Я много знал про жизнь за решеткой, но про какую то «дорогу» слышал впервые. Как оказалось, дорога это межкамерная связь, которая заключается в том, что заключенные, как правило, при помощи веревок, передают из камеры в камеру различные вещи, в основном записки, сигареты, чай, сахар, иногда доходит до более редких вещей таких как телефоны, наркотики или даже животные. Обычно дорогу организуют с помощью веревок, которые выкидывают из окон, полагая связь между другими камерами, которые подцепляют веревки, привязывают к ним груз, часто кладя его в носок или в сумку, привязанную к веревке. Бывают и другие виды дороги, например когда веревку просовывают через вентиляцию или даже через канализационные трубы (так называемая «мокрая дорога»).

В нашей камере Саня Белорус хотел сделать дорогу прокопав отверстие в потолке, возле отопительной трубы, соответственно под утро надо было замуровать это отверстие. Однако вечером, как оказалось, в камере выше нас никого не было, либо там была так называемая «шерстяная хата». «Шерстяными» за решеткой называют тех заключенных, с кем не держит контактов основная масса заключенных. «Шерсть» это своеобразная каста неприкасаемых среди заключенных, которые по тем или иным причинам не держат связь с остальными. В шерсть могут быть изгнаны стукачи, лица сдавшие своих подельников, извращенцы. Соответственно, если с шерстяным не будут держать общения, то порядочны арестант напротив, о общения отказаться не может, поэтому организация межкамерной связи становится обязанностью.

Возвращаясь к «дороге», постукивая по трубе и крича в окно, мы поняли, что делать дорогу через потолок не вариант, поэтому пришлось пробовать наладить дорогу через окно. Однако для этого необходимо было найти какую либо палочку, чтобы сделать «удочку». И с помощью нее подцеплять веревку, которую будут спускать к нам сверху, так как несколько решеток и проволок мешали просто взять и вытянуть руку в окно. Поначалу мы пробовали сделать удочку из веника, но у нас это не получилось. Пришлось оставить попытки наладить дорогу до завтра. Вообще положение дороги довольно разнится от СИЗО к СИЗО. Межкамерная связь запрещена приказом Минюста. ТО что в СИЗО организованы дороги легко заметить по куче веревок, выкинутых из окон. О том, что в СИЗО есть межкамерная связь знают все, и администрация смотрит на это сквозь пальцы, лишь перед проверками предупреждая заключенных о необходимости приостановить дороги на время проверки. Да и проверяющие наверняка знают о том, что в СИЗО действуют дороги. С ними не борятся по разным причинам. Частично из-за коррупции в рядах ФСИН, частично опасаясь сопротивления арестантского собщества и конечно одна из причин это банальная лень сотрудников ФСИН. Во всех СИЗО Москвы организованы регулярные дороги, разница в той степени в какой администрация закрывает на них глаза. Исключение составляют только спецблоки различных СИЗО, СИЗО-3 (Лефортово) и «Кремлевский централ» 99/1, шестой спецблок «Матросской тишины».

Дороги создают определенные проблемы для заключенных, так как при организации дороги, то есть, ее налаживании, создается много шума, от перекрикивающихся через окна заключенных, однако, несмотря на шум и комаров я уснул достаточно быстро.

К слову сказать, что дороги действуют круглый год, поэтому всю зиму заключенным приходиться спать в куртках.

Еще в день заезда Саня Белорус рассказал нам об одной особенности тюремной жизни. В соответствии с правилами внутреннего распорядка (ПВР) администрация назначает дежурного по камере, который должен отвечать за порядок в камерах, присутствовать во время обыска. Каждый день дежурный менялся. На деле к этому относились чисто формально, обязывая по утрам, на проверке, подписываться в журнале о том, что человек ознакомился с тем, что его назначили дежурным. Помимо этого дежурный должен делать доклад, то есть сообщать, сколько человек находится в камере. Зачем это нужно, разве сами сотрудники не знают, сколько человек в камере? Ответа на этот вопрос никто дать не может. Так вот, как нам объяснил Саня Белорус, порядочный арестант не должен подписываться в журнале дежурств и делать доклады, по его словам, делая это, ты идешь на сотрудничество с администрацией. Как и смысл дежурства, смысл отказа от него был мне не особо ясен. Но я решил посмотреть на поведение других на проверке и от этого отталкиваться.

И вот часов в 10 утра настало время утренней проверки. Когда сотрудники СИЗО вошли в камеру, мы выстроились возле своих кроватей.

– Кто дежурный? – спросил начальник режима СИЗО.

– Нет дежурных, – ответил Саня Белорус.

– Тогда назначим. – ответил сотрудник и велел казаху расписаться.

Саня Белорус мимикой и жестами напомнил казаху, что расписываться он не должен.

– Я не буду! – ответил казах.

У него спрашивали причину, говорили, что в противном случае его подвергнут дисциплинарному взысканию, но он отказывался. Даже не стал писать от подписи в журнале. В итоге сотрудники ушли ни с чем, а Саня Белорус похвалил казаха. Вообще, что касается дежурства то надо смотреть на реакцию окружающих и исходя из этого действовать. Для любого здравого человека дежурство не значит автоматического сотрудничества с администрацией. Это просто формальность, не нарушающая принципов. Поэтому смотрите на остальных, если все не расписываются, то не надо без нужды идти против коллектива, портить свою репутацию. А администрации вы уже отдельно можете объяснить ситуацию. Главное не жаловаться, не говорить, что вам угрожают, а сказать мол, «Мне еще с людьми сидеть, я понимаю, что обязан расписываться, но отношений с заключенными портить не хочу». Вас могут пугать карцером, но если вы тихо сидите, а не расписываются все, то шансы, что вас отправят в карцер, минимальны, ввиду ограниченности мест там. Конечно, можно сказать, что не надо плыть по течению и идти за толпой, но разве какие то дежурства это не то ради чего стоит идти на принцип.

Дальнейший день прошел относительно насыщенно. Сокамернику чеченцу весь день было плохо, судя по всему ОРВИ. Медикаментов ни у кого не оказалось, поэтому он стал стучать в дверь, чтобы попросить лекарства. Бил в дверь он очень долго, наверное, около часа. Рядом с дверью находилась кнопка вызова сотрудника, но, как объяснил Белорус, нажимать ее, по неписанным правилам, можно только в случае если заключенного выгоняют из камеры. Поэтому сколько чеченец не мучился, на кнопку он не нажимал, а лишь колотил в дверь. Даже когда сотрудники пришли, лекарств ему принесли только через несколько часов. Такой и дальше будет суть медицины в СИЗО. Можно долго мучиться и не дождаться помощи врача.

Кстати о таком правиле недопустимости нажатия на кнопку вызова, я в дальнейшем ни от кого не слышал. Все ею свободно пользовались.

Когда приезжаешь в карантин, у тебя, как правило, практически ничего нету с собой, в том числе еды и сигарет. Остатки моей передачки с ИВС съели очень быстро еще в первый день. Мы все сидели практически без всего. У ребят не было сигарет, им приходилось вытряхивать табак из остатка пачек и засыпать его в самодельную трубку, собранную из консервов. Поскольку я не курю, такими проблемами я не мучился. Доходило даже до того, что ребятам приходилось курить чай. Сам чай мы пили без сахара, потому что его тоже не было, то, что выдавала администрация, хватило от силы на пару чашек. Да и то, чтобы взять этот сахар, надо было вставать на завтрак в 7 утра, чего никому не хотелось.

По началу, два раза в день проходили проверки, утром и вечером. Как и в ИВС вначале проверки заходили сотрудники и узнавали, есть ли жалобы или заявления. Потом начиналась эпопея с дежурством., о которой я ранее упомянул. Далее проходил ритуал, которого я не виде на ИВС. Мы выходили из камеры, вставали лицом к стене, пока нас обыскивали, один сотрудник со здоровым деревянным молотком стучал по различным предметам мебели, в основном железным. Как я позже узнал, так они проверяли целостность конструкции, убеждаясь, что мы ни из чего не сделали заточек, нигде не делали тайников. Параллельно сотрудник визуально осматривал камеру, иногда залезая в наши вещи, часто вместе с сотрудником с молотком заходили иные представители администрации для осмотра. Если сотрудники видели что-то, что казалось им запрещенным, они сообщали об этом, либо выкидывали эти вещи из камеры. И такие проверки в дальнейшем меня ждали каждый день. Вечером было попроще, обходилось без ритуала с молотом и назначения дежурного, вечерняя проверка проходила быстро.

К середине дня казаху пришла передачка от подруги с различными сладостями однако сигарет не было, как мне объяснили в дальнейшем, первые две передачки сделать легко, близкие просто приходят в СИЗО или ИВС и передают что нужно, в дальнейшем процедура сложнее, уже необходимо записываться в электронной очереди на определенное число.

Казах и чеченец были мусульманами и поэтому периодически совершали намаз. Большинство нерусских, попадающих в МЛС, как правило становятся набожными только там. Очень часто свою религиозность они стремятся выставить напоказ. Когда живешь с мусульманами, это вызывает много дискомфорта, потому что из уважения к ним приходится тихо разговаривать, когда они молятся, воздерживаться от посещения туалета. Из-за этого крайне нелегко уживаться вместе.

СИЗО: связь с внешним миром

Нахождение в СИЗО – это естественная изоляция обвиняемого от внешнего мира, и придумана она для того, чтобы обвиняемый не мог угрожать свидетелям или потерпевшим, использовать связи, чтобы повлиять на ход расследования, общаться со своими подельниками – и так далее. Но полностью изолировать человека от связи с внешним миром нельзя, да и не нужно. Поэтому существуют способы, с помощью которых заключенный может передавать информацию вовне, и получать ее оттуда.

Основной и самый законный способ связи – это письма. К 2018 году вовсю действовала достаточно удобная система «ФСИН-письмо». Чтобы не отправлять письмо через Почту России, которое неизвестно когда дойдет, можно отправить за 55 рублей электронное письмо через Интернет. Доставка таких писем осуществляется в течение от одного до трех дней. Если оплачен ответ на письмо, то заключенному предоставляется пустой бланк формата А4. Вы пишете на нем письмо, передаете администрации, затем его сканируют и отправляют адресату. Все это делается довольно быстро, хотя конкретная скорость зависит от сотрудников СИЗО – цензоров. Они принимают и отправляют эти письма, а также следят, чтобы в них не содержалась информация, которая будет препятствовать установлению истины по уголовному делу. Например, если написать о том, что говорил на допросе, что известно следствию и подобное, – такое письмо обязательно передадут следствию. Подобное положение установлено соответствующим федеральным законом. Запомните: если пишете что то по делу, то надо передавать это только через адвоката – и ни в коем случае не через почту.

Другой способ общения с близкими – через администрацию; чаще всего это телефонные звонки. Разрешение на звонки необходимо получать у следователя, суда, если дело передали в суд, либо у начальника СИЗО, если приговор вступил в законную силу. Если еще идет рассмотрение дела, то разрешение на звонки могут и не дать, если суд или следователь посчитают, что звонки могут препятствовать рассмотрению уголовного дела. В чем именно это может проявляться – закон не проясняет. По факту, можно просто так, без объяснения причин, отказать обвиняемому в праве на звонки. На деле суд почти всегда дает разрешение на звонки, а следователи по особо важным делам – напротив, стремятся отказывать в звонках, чтобы оказать на подследственного давление.

Следствие, суд, начальник СИЗО могут дать сколько угодно разрешений на звонки – хоть сотню. Но обычно дают 20–40 за одно обращение, чего более чем достаточно. Одно разрешение дает право на 15 минут разговора. Как только минуты истекают – в счет идет следующее разрешение (то есть непрерывное общение в течении часа означает трату четырех разрешений). Естественно, звонить можно только на те номера, которые указаны в разрешении.