Идеальный гражданин

– Вы посмотрите, лежит, строит планы как подняться по козлиной карьере. Шаг первый – убирать мусор, шаг второй – ремонт СИЗО, а там уже и до баландера недалеко.

В течении дня я общался с новенькими. От большого количества общения можно много узнавать о жизни разных регионов, разных профессий. Был, например, один мужик из ДНР. Мне, конечно, было интересно как у них там обстановка. Его речи можно было плотно изложить примерно так:

– Ну конечно у нас там безработица, цены растут, периодически снаряды летают. Но зато наши бандерам позиции не сдают.

Потом я поинтересовался, откуда у него атрибутика ЛДПР, показывая на его носки и футболку.

– А это. Да меня в качестве массовки пригласили Жирика послушать, заплатили 500 рублей и во еще одежды подарили. Там народ только так и ходит.

В середине дня от нас перевели Белоруса, чеченца, днровца и дениса-москаля. На следующий день еще и якута с Макаровым. Белорус оставил меня налаживат дорогу, посчитав, что я более ответственный. Однако это оказалось не так просто. Управляться с удочкой было сложно и в первый же день то что мы налаживаем дорогу стало известно сотрудникам и те забрали у нас удочку. Мне обещали объявить выговор за организацию дороги. На следующий день и мне пришлось отказываться от дежурства. Еще на воле мне доводилось говорить «нет» высшим чинам полиции, чиновникам мэрии Москвы, сотрудникам ФСБ, поэтому отказать каким-то фсиновцам в такой ерунде было несложно.       На вопросы о причинах отказа я говорил о том, что не хочу иметь проблем с другими заключенными. После этого следовали вопросы, угрожали ли мне. Судо по всему администрации часто делают замечания за журнал дежурств без росписей. Мне же за отказ обещали еще одно дисциплинарное взыскание.

На ИВС мы постоянно отказывались от прогулок, так как надо было высоко подниматься, неба не было видно, и повсюду пахло краской. На «Воднике» прогулки были слишком рано, и мне лень было на них вставать. Однако позже, когда прогулки организовывали ближе к середине дня, мы решили сходить.

На «Воднике» прогулки проходили на последнем, 6-том этаже. Один сотрудник открывал камеру и велел идти нам до лестницы, откуда мы уже поднимались сами, без сопровождения. Наверху ждал другой сотрудник, который заводил нас в один из двориков для прогулок. Дворик был довольно просторным, с лавочкой посредине и турником на стене, которых, однако, была всего пара на все прогулочные дворики, и больше на турники мы не попадали. Границы дворика представляли собою бетонные стены, сверху находилась решетка с проволокой, которая не давала подняться слишком высоко и увидеть, что творится в других двориках. Проволока в большинстве мест была вырвана, видимо, чтобы сделать удочки. Еще выше, над всеми двориками, возвышался железный навес, закрывавший нам небо, его было видно совсем самую малость.

На прогулке, кроме турника, делать было абсолютно нечего. Большинство ходит на прогулках взад-вперед или по кругу. Наверное многие видели это в фильмах, с той лишь разницей, что в наших СИЗО каждая камера гуляет отдельно и заключенные из разных камер по идее не должны пересекаться между собой, хотя не всегда удается выполнить данные правила.

Перед прогулкой обязательно сходите в туалет, на прогулке само собой никто в туалет вас водить не будет, а делать свои дела прямо в дворике считается неприлично.

Пока мы гуляли, до нас докричалась камера в которой сидел смотрящий за карантином, они гуляли в соседнем дворике. Узнав, что у нас изъяли удочку, нам поручили сделать новую. В СИЗО от дороги отказаться нельзя. Считается, что арестант должен любым путем выходить на связь, отмазки практически недопустимы. Поэтому то, что у нас забрали удочку, никого не волновало.

Первая прогулка нам быстро надоела, уж не знаю правда чего мы от нее ожидали. Ввиду этого мы стали ломиться в дверь, чтобы нас вернули в камеру. Уже позже я осознал неправильность своего поведения. Прогулки в тюрьме это крайне важно из-за дефицита свежего воздуха, поэтому советую ходить на прогулку каждый день. Когда весь день проводишь в замкнутом помещении, ухудшается самочувствие, уменьшается работоспособность. К тому же прогулка лучше подходит для занятий спортом, чем камера. Для меня прогулка была еще какой-никакой движухой, способом разнообразить жизнь, не сойти с ума.

Иногда идя с прогулки можно застать людей из других камер, если они еще не успели спуститься. Так, после первой прогулки, мы встретили Белоруса и днровца, которых, как оказалось, перевели в другой карантин. И даже мельком увидели Макарова, заходящего в другую камеру.

В СИЗО очень достает музыка. В карантине стояло радио, которое нельзя было выключить, также радио играло и на прогулке. Обычно радиостанцию не меняли, песни повторялись по несколько раз на дню, поэтому через неделю на карантине меня тошнило от Монеточки и Лободы.

Жизнь на карантине продолжалась, мы кое-как сделали удочку из листов бумаги. Мне приходили электронные письма от соратников со словами, которые здорово грели душу. Цензура на «Воднике» была довольно либеральной, поэтому я мог даже писать некоторые подробности дела. Засекречивая данные, я писал, о ком именно знает следствие. Вскоре мне зашла еще передачка, а также пришла апелляционная жалоба от Юрия, где он достаточно емко изложил доводы, почему решение о заключении меня под стражу надо отменить. Некоторые аргументы он добавил, в частности на ничем не подкрепленные утверждения следствия о том, что домашний арест не может выполнить целей, поставленных перед ним УПК, Юрий резонно задает вопрос – «Если бы это было так, то зачем тогда законодатель ввел эту меру пресечения в УПК?». Также стала известна дата апелляции.

На карантине интересно находится в том плане, что постоянно заезжают новые люди, а старые уезжают. С одной стороны обидно расставаться с теми к кому привык, с другой стороны такое разнообразие мне было приятно. Вечерами, после отбоя, в довольно просторной карантинной камере, мы сидели за столом, ели черный хлеб, который нам полагался, ничего другого у нас не было, пили чай без сахара, из-за отсутствия последнего, и общались.

Я больше всего сдружился с двумя парнями. Один футбольный фанат, что дало нам много общих тем для разговоров. Игорь, как его звали, попался на покупки травы, и проклинал себя, что связался с наркотой. Он хорошо выглядел, один из немногих у кого был хороший адвокат по договору. Он был в курсе многих вещей связанных с национализмом, читал Евангелие, поэтому я проникся к нему симпатией.

Второй, Вадим, обычный русский рабочий мужик, по жизненному мудрый. Ему дали год колонии поселения за угон автомобиля без цели хищения, на деле на него просто написала заявление его девушка, на автомобиле он ездил на вполне законных основаниях и даже был вписан в страховку.

– А ты по какой статье заехал? – интересовался он у меня.

– Организация экстремистского сообщества.– ответил я.

– И , что за религия у вашей организации? – Вадим вначале подумал, что я какой то сектант.

– Да у нас не религиозное движение, а политическое, мы против Путина выступали.

– Ничего себе, тогда давай я пожму руку, вы правильные вещи делаете. Я сам из Сочи, у нас Путина ненавидят, после этой Олимпиады цены взлетели, а зарплаты так и остались низкие. Весь город перекопали, как Путин приезжает, все улицы весь день перекрыты. В Сочи у власти рейтинг абсолютно нулевой.

Поскольку, после расселения Белоруса, москаля и других, я стал в некотором роде самым опытным, ко мне активно прислушивались. В итоге всем в камере руководили мы втроем, решая бытовые вопросы, обсуждая других сокамерников.

Были и другие интересные люди. Например, как то ночью привезли мужика, Дениса. Он сам из Крыма, ехал в Москву по делам и был задержан с пакетом травы. Денис был странной личностью, медитировал, выполнял какие то странные упражнения на прогулке. Мясо не ел, не из-за этических причин, а так как «сам решает, чем кормить свой организм». Было смешно смотреть, как он выпрашивал у сотрудников сигареты. Ему по медицинским показаниям врач сказал побольше курить из-за его контузии. Он интересовался моими взглядами, я показал ему Манифест «ЧБ». Он сказал, что наши лозунги «Детские, неконкретные, нереализуемые». Правда, более подробно он объяснить не смог.

Несмотря на это мы смогли найти общие темы для разговора, к примеру, на тему психологии. Кроме того, по его словам, он боролся в Крыму с местными чиновниками, которые в связке с министром транспорта организовали коррупционные схемы. Я был заинтересован в любой борьбе с властью, поэтому давал советы куда можно писать обращения. Вообще он часто обращался ко мне за советами. Так узнавал, что делать если он писал заявление на человека. Я говорил ему примерно также как писал выше. Если боишься, что может всплыть, лучше сразу рассказать и объяснить ситуацию. Если же это было неизвестно когда и неизвестно где, привело к неясным последствиям, и потому вряд ли вскроется, то лучше помалкивать.

Интересовался также, что делать, если он расписался в журнале дежурств. Такой инцидент действительно имел место, то ли он, что то недопонял, то ли мы не объяснили.

Но человек повел себя довольно порядочно, объяснился, раскаялся, поэтому мы решили не распространяться об этом.

Помогал я Денису и с апелляцией на меру пресечения. Без меня его жалоба была похоже на гневную журналистскую статью, я же помог привести ее в надлежащий юридический вид.

Денис также решил объявить голодовку, протестуя против достаточно смешных вещей, например против того, что на него давят, заставляя расписываться в журнале дежурств или против того, что СИЗО не учитывает его диету при организации питания. Я помог ему объяснив, как правильно отказаться от приема пищи. Денис написал заявление, отдал его. Через некоторое время его вызвал начальник СИЗО и попросил повременить с голодовкой, так как скоро приедет проверка и обещал решить проблемы Дениса. Тот согласился. Но, несмотря на это все равно не ел. Я говорил ему, что эффективнее официально голодать во время проверки в СИЗО, либо фактически не голодать, до окончания проверки. Но Денис остался при своем. Несмотря на его странности, мы с ним нормально контактировали. А вот Вадиму он не нравился, то даже говорил, что собирается попросить , чтобы Дениса отселили, а то мол возьмет и глотку перережет.

Был и другой интересный персонаж, мы дали ему кличку «скорость». Так как он попался на покупке метамфетамина, известного в народе как «скорость» демонстративно не откликался на эту кличку, но она прижилась у скорости ровно такая же ситуация как у Макарова. Он покупали один и то же наркотик, с одного и того же сайта, закладку забирали в одном и том же парке. У них был и тот же следователь и один и тот же адвокат по назначению.

Мы в шутку называли их подельниками, хотя это было не так.

Задержание «скорости» было веселым. Он ходил по парку, искал закладку, присел на скамейку. Тут к нему подсаживается какой то парень:

– Закладку ищешь? – спрашивает тот.

– Ну да, – простодушно отвечает «скорость», думая что общается с таким же наркоманом.

– И как?

– Ну ищу пока. – ответил «скорость».

– Ладно, удачи. – и парень ушел.

«Скорость» нашел закладку, но решил сразу не идти к электричке, а употребить часть сразу, «чтобы ехать было веселей». И вот сидит он, получает кайф, как подходят оперативники, среди которых тот самый парень, который подсаживался к нему. Так его и задержали.

«Скорость» был моим ровесником, но как все говорили, со стороны нельзя было сказать, что мы одного года рождения. «Скорость» хоть и не был опытным наркоманом как Макаров, но действия наркотиков уже сказывались на его поведении. Он был крайне худой, нелепо выглядел. Самое главное, он вел себя крайне инфантильно, от чего и казалось, что между нами большая разница в возрасте. «Скорость» бросил колледж, тем самым у него не было даже среднего образования. Он был безработным, у него не было девушки, никаких стремлений. Он крайне равнодушно относился к своей судьбе. Когда ему рассказали как правильно вести себя в камере, он говорил «Мне все равно, не надо учить меня жизни». А не понимал он самых простых, бытовых правил поведения, например, что в тюрьме нельзя ходить в туалет по-большому пока остальные едят, если уж совсем болит живот, то по правилам надо попросить остальных подождать с едой. Но скорость этого не понимал и не хотел понимать. В тюрьме есть разные люди, кто-то, как мы, относится достаточно терпимо к недостаткам других, в пределах разумного, уча других жизни из лучших побуждений. Вадим по этому поводу говорил – «Я за Скорость боюсь, он же в тюрьме не выживет, попадет еще к каким-нибудь кавказцам».

Другой тип людей только и ждет конфликта, наблюдая за поведением сокамерников, чтобы до чего-нибудь докопаться. В тюрьме довольно скучно, и люди так и ждут вывести на ком-нибудь негатив. С такими бы и пришлось встретиться Скорости.

Однажды вечером кто-то из нас поинтересовался у Скорости, написал ли он апелляцию, и нужна ли моя помощь. Тот инфантильно ответил – «Не знаю, потом наверное». Согласно закону, обжаловать меру пресечения можно в трехдневный срок, поэтому времени у Скорости почти не было и все понимали, что ничего писать он не собирается, как и его адвокат по назначению. Все начали убеждать Скорость, чтобы он попросил меня написать ему апелляционную жалобу. Он нехотя согласился. А я, видя, что он не горит энтузиазмом, решил, что в воспитательных целях, он должен будет написать жалобу под мою диктовку, иначе, если бы я сам написал жалобу, он бы не оценил. Я продиктовал ему текст и потом взял проверить, как он написал. Это было ужасно, буквы прыгали, строки косились то в одну, то в другую сторону, всего он допустил более 80-ти орфографических и пунктуационных ошибок, при том, что текст был совсем небольшой. В одном слове «апелляционная» он сделал 4 ошибки, написав «опиляционая». Я отметил его ошибки и сказал переписать, и даже тогда он умудрился сделать 15 ошибок. Некоторые настаивали, чтобы он еще раз переписал, но решили лишний раз не мучить Скорость.

Несмотря на это, Скорость отнесся к моей помощи как должной, и даже не поблагодарил. Я не придал этому особое значение, но остальные возмутились такому отношению. Скорость начал все также неуклюже отмазываться, что возмутило даже добродушного Дениса. «Ты честно скажи, ты дебил?» – жестко говорил Денис Скорости. Чуть не дошло до драки. Скорость был типичным представителем тех, кто попадает в тюрьму за употребление наркотиков.

Пару слов об апелляционной жалобе. Если вы все-таки попали в СИЗО, у вас есть три дня на то, чтобы это обжаловать. Этот срок начинает течь на следующий день после того как суд принял решение о вашем аресте. В принципе если у вас адвокат по договору, то он сам напишет жалобу, но если у вас нет своего адвоката, то придется обжаловать решение суда самому, хотя я даже со своим адвокатом, старался каждый раз писать жалобу еще и от себя. Я делал это, чтобы на душе было спокойно, что я делал все возможное, чтобы выйти на волю.

Если у вас нет листов формата А4 и ручек, их нужно просить у Администрации СИЗО, она обязана их предоставить.

В самой жалобе заполняете шапку, в где указываете суд, в который подаете жалобу. По закону апелляционная жалоба подается через суд, который принял решение, то есть вы можете указать как суд принявший решение, так и суд апелляционной инстанции. Лучше всего писать, что жалоба подается в суд апелляционной инстанции, через суд первой инстанции, соответственно судом первой инстанции будет районный суд (который обычно принимает решение о заключении под стражу), судом апелляционной инстанции будет, как правило, областной суд, а в нашем случае Мосгорсуд. Далее в шапке пишите от кого жалоба и где вы содержитесь. В самой жалобе указываете то, что говорили, когда вас заключили под стражу, о том, что проживаете в регионе, где рассматривается дело, учитесь или работаете, что следствие привело в обоснование своего ходатайства лишь свои предположения, не приводя никаких доказательств. Обо всем этом я писал ранее. Часто следствие пишет, что какая-либо информация известна только с ваших слов, например о том, что вы где-либо работаете. Помните, что обязанность следствия это установить все обстоятельства дела, как в вашу пользу, так и против вас. Поэтому следователь должен узнавать работаете ли вы, направлять запросы по месту работы. Если такие факты еще не установлены, то суд должен не заключать под стражу, а продлевать задержание на 72 часа, чтобы следствие смогло собрать дополнительные материалы, обосновывающие ваше заключение под стражу. В целом каждое дело уникально, поэтому анализируйте какие можно привести аргументы, за что зацепиться.

Желательно указать, что просите оповещать вас о движении дела, через Администрацию СИЗО, где вы содержитесь под стражей. В так называемой резолютивной части жалобы пишите непосредственную вашу просьбу, то есть, что просите отменить решение суда первой инстанции, изменить вашу меру пресечения на более мягкую. Внизу ставите дату, подпись и расшифровку подписи.

Если вы опоздали и не уложились в отведенные три дня, то не надо отчаиваться, в жалобе можно указать о просьбе восстановить пропущенный срок, сослаться можно например на то, что Администрация СИЗО не предоставляла вам письменные принадлежности (что часто бывает), или, вы не смогли подать жалобу в связи с переводом из ИВС в СИЗО, обычно суд идет навстречу и не отказывается принять жалобу по такому делу по формальным основаниям.

Жалобу надлежит отдать дежурному сотруднику, обычно прием жалоб и заявлений осуществляется на ужине. После того как вы передали жалобу сотруднику, она считается поданной, даже если будет идти в суд долгое время.

Главное не бойтесь показаться незнающим, не умеющим писать жалобы, если вы не юрист, никто не требует от вас ссылок на нормативно-правовые акты или использование специальных юридических терминов. Со временем, изучая УПК и УК, присутствуя на многих судебных заседаниях, вы значительно повысите уровень своих юридических познаний.