Стихийное

на экране мертвая пустота рябит.
Чудится, где-то гуляет буря,
издалека свербит.

И не важно, кто мы и где,
есть мы еще, или нет.
Память измята болью,
В пламени, пачкой корчится, от сигарет.

    2015

Позволь себе…

Написать
плохое стихотворение.
Надо тоже, поймать вдохновение.
Надо тему лелеять и мысль,
Надо сердцем притронуться. Ввысь
потянуться дрожащей рукой,
потерять мало-мальски покой.
Худо-бедно ли, свет углядеть,
в дали-дальней. На леске поддеть,
тот неведомый, жгучий азарт…
Никому не сумеешь сказать.

Сам не знаешь, что бродит в пруду,
может ёрш или щука. В бреду
что-то чую, а слов не найду.
Пусть уверенной дерзкой рукой
точки ставит над и, но другой,
а не я и не ты, не спеши.
Вечерами тихонько пиши.
Среди ночи, в дороге, во сне,
Под журчанье ручья, в тишине.

А когда стала видимой мгла,
всё связала сомненья игла.
проступила тревога в замшелом краю…
Запою-ка акынскую песню свою.

Выйду в поле, под звездами, на берегу.
И пойму – ничего, никогда не смогу.
Буду струны души потихоньку листать,
и смеяться неслышно – никем мне не стать.

Пусть гуляет под ветром зеленая рожь,
пусть такой же как все, на себя не похож.
Буду сравнивать капли дождя и звуки шагов
Для чего? В том и дело, что ни для че го.

Пусть надежда сама возникает и ма?нит.
И я верю, боюсь. Как обычно, обманет.
Можно просто позволить себе попытаться.
И, как воздухом, музыкой или мечтами питаться,
наслаждаясь покоем, смятеньем души,
бурей чувств. Если можешь, о них и пиши.

Воровато блуждая во тьме
лабиринтами совести, дико мятущейся
в изнеможении среди мерцания
тел обнаженных в испарине страсти
или иллюзий прозрачных и бестелесных
на рваном экране проекций в заштатном театре,
скачущих те?ней уколы в глаза получая,

вместо буханки дымящейся хлеба
с улыбкой твоей озорной, вместо масла,
перехватившего дух колыханья грудей твоих
зыбкоянтарных, близких всевластных
и всё застилающих светом лучистым,
укрытым надежно прозрачной и неприступной
до срока,
что свыше назначен,
словно в бреду ускользающей близкой
и невозможно далекой
льняною сорочкой,
стрёкотом лета и глупой кукушкой,
травою по плечи предел оторочен,

солнечных зайчиков звонких скачки —
бликов упругой волны бесшабашной,
играющей судьбами мира и бедных скитальцев,
компас беспечно забывших бесстрашных.
Среди голосящего хитрого рынка, шалея,
странно себя среди слов потеряв,
ни о чем не жалея,
бродят они меж чужих
нескончаемых мудростей
нерасшифрованных, им говорящих о том,
как ручей прожурчит по камням о прохладе.
Солнце расскажет о жгучих лучах, о Луне,
а она о печали, что окрыляет и дарит опору,
себе вопреки
вплетается в силу надежды беспечной,
как бы ни были воспоминанья горьки.

Я позабуду когда-нибудь молодость вечную,
что оказалась короткой,
как звонкая тонкая свечка.
Мы станцевали с тобой