В гостях у Папского Престола

– Нет, первая должна быть девочка, тогда ведунья определяет, как дальше быть и что может быть в перспективе. Она здесь главная, и у нее свои способы видеть будущее. Да ты сам вскоре убедишься в этом.

Его слова вызвали у меня множество вопросов. Но адресовать их, наверное, нужно было кому-то другому, а не моему собеседнику. А вот кому, надо хорошо подумать. Но все-таки надо использовать возможность и попробовать узнать еще что-нибудь. И я снова, выбрав момент, стал продолжать свои распросы.

– Пан Захар, а откуда здесь появились эти женщины?

– О, это длинная история. Так уж и быть, расскажу тебе, что мне в минуту откровенности поведала Мэйа. Откуда появились эти воительницы, точно до сих пор никто не знает. Может, восстали против мужчин из-за плохого обхождения, а может, решили обойтись без них, ведь недаром говорят, что раньше миром правила женщина, пока ее не загрузили хозяйственной работой. Но, чтобы выжить в этих ужасных условиях, им пришлось бороться, осваивать военное искусство, защищаться, нападать и похищать мужчин. Они превзошли их в военном ремесле, хитрости и напористости. Каждую новую девушку принимали в свои ряды через определенные ритуалы, которые давали возможность определить, готова ли она вести такой образ жизни или нет. Когда их ряды сильно редели от постоянных битв, то они совершали набеги на различные селения и захватывали в плен молоденьких девушек, которых воспитывали по своей системе. Возглавляла этот женский легион очень красивая, очень напористая и требовательная царица Фалестрис. В отношении с мужчинами они придерживались очень строгих правил – никаких контактов. Только раз в году в течение месяца они падали сами в их объятия, даря радость и наслаждения, а потом девять месяцев ждали результатов этого буйства. Так расширялось это племя, шаг за шагом осваивая все новые территории. Они внимательно следили за тем, что происходит на их границах, и давали серьезный отпор тем, кто пытался их нарушить. Это у них почти всегда получалось, и было очень мало желающих встретиться с ними в открытом бою. Их покровительницей была богиня Артемида, и поклонялись они животворящему солнцу.

А вот царица Фалестрис не могла подобрать себе пару из попадавшихся в их руки мужчин, так как все они были не ровня ей. А годы летели, и крылья времени все больше указывали ей на необходимость кардинального решения этой проблемы. Нужна была наследница, та, которая примет трон из ее рук и поведет народ дальше по тернистому женскому пути. Но где найти такого, который бы соответствовал ее требованиям и передал бы ее ребенку те качества, которые она хотела видеть в нем. Мотаясь со своими воительницами по краям, она от пленных, захваченных в одном из сражений, узнала, что появился новый покоритель мира Александр Македонский, который не знает поражений и всегда добивается поставленной цели. Он, чтобы подчеркнуть свое величие, приказал от каждой побежденной страны взять по небольшому куску золота и сделать миниатюрный золотой земной шар, который всегда носит с собой. Этот шар как бы стал его талисманом, делая его непобедимым, так как к его армии символически присоединяются и все силы захваченных им стран. Он молод и красив и, что главное, не женат.

Узнав об этом, Фалестрис, не колеблясь, приняла решение найти этого покорителя мира и зачать от него ребенка. Выяснив, где он находится, она, переодевшись в мужскую одежду и взяв всего одну телохранительницу, отправилась в путь. Долог и труден был этот путь, на котором ей постепенно открывались многие черты характера ее избранника. Его победоносное шествие из Греции через Сирию в Индию было отмечено тысячами обезображенных трупов и дымом пожарищ. Он обожал спортивные игры. Собрав со своими ветеранами несколько команд, он устраивал соревнования, которые заключались в том, что одна ее часть подбрасывала в воздух младенцев, а вторая пыталась их метко нанизать на копье. Победителям воздавались почести почти как олимпийским героям. Большое удовольствие ему доставляло наблюдение за кормлением хищных зверей, часть из которых сопровождала его в обозе. Для этой цели пленных запекали в огромных бронзовых жаровнях и бросали в клетки хищником. А в персидском городе Мегдама всем оставшимся в живых после сражения по его приказу отсекли обе руки и выкололи оба глаза. Доставалось от него и его ближайшим друзьям, которые испробовали на себе его тяжелую руку. Однако это не смущало царицу, так как и она была не безгрешна, да и время было такое, что заставляло каждого постоять за себя.

Наконец, она застала Македонского в Индии. Он был в ужасном расположении духа. В пьяном угаре он вспылил и пронзил друга молодости своим знаменитым мечом, вытащил из него кишки и нанизал тому на голову. Когда до него дошло, что он натворил, то впал в депрессию и никого не принимал, запивая свое горе вином. Что только ни предпринимало его ближайшее окружение, чтобы вывести царя из этого состояния, – ничего не получалось. Забившись в своем шатре, он признавал тольку одну вещь – кувшин с вином, который ставили ему перед входом, так как боялись туда заходить.

Попав в ставку Александра, царица представилась его придворным людям и предъявила золотой диск с изображением солнца как доказательство своего происхождения. Оказывается, о ней слышали и сразу оказали царские почести, однако посоветовали повременить по поводу встречи с «сыном Солнца». Однако Фалестрис была такая же неудержимая, как и Александр. Отдохнув два дня, она привела себя в порядок и, выбрав момент, смело вошла в шатер, решительно отстранив пытавшуюся задержать ее охрану. Подойдя к возлегающему на ковре с кувшином вина Александру, она молча встала перед ним и сбросила со своих плеч покрывавший ее плащ, представ в первозданной своей красоте. И столько было в ней достоинства и женской необъяснимой силы, что он не схватился сразу за лежавший рядом меч, а замер, уставившись на ее точеные икры. Затем его взгляд медленно стал подниматься вверх, как бы физически ощупывая широкие бедра, тонкую талию, плоский мускулистый живот, розовые налитые соски, словно манящие к себе, пока не остановился на золотом диске с изображением солнца, который поблескивал на ее нежных грудях. Потом он посмотрел ей в глаза. В ее прямом взгляде было столько силы и желания, что это заставило его подняться на ноги. Сглотнув пересохшим ртом слюну, он спросил:

–Ты кто?

– Царица, как у вас называют, «амазонок» Фалестрис, пришла, чтобы поговорить с тобой. Тем более, что ты сын Солнца, а я дочь вечного источника жизни, и у нас с тобой есть общие интересы.

Смысл сказанного постепенно дошел до Александра, и он, отпустив сопровождавших ее лиц, предложил ей сесть на походный стул, стоящий возле его кровати.

О чем они там говорили, никто не знает. Но где-то через час она вышла из шатра и пошла к себе, а Александр приказал подготовить ему горячую воду и чистую одежду. По всем войскам пополз слух, что царь женится, а на берегу живописного озера было приказано разбить царский шатер. Как оказалось, дети Солнца нашли общий язык. Они определились, что если в результате их любви будет сын, то он достанется Александру, а если дочь, то она останется у Фалестрис. Царица делала все, чтобы получилось так, как она задумала. Она отбирала подушки и покрывала для царского ложа, посуду и слуг, привередливо рассматривала предоставленные ей одеяния из индийского шелка, который был легче воздуха. Вот белое сари, это то, что нужно для начала, чтобы подчеркнуть свою невинность и девственность. Затем в ходе любовной игры следует перейти на красный, который действует возбуждающе. В гамму цветов надо включить и желтый, который призывает партнера к искренности и отдаче, и наконец, фиолетовый и желтый, чтобы подчеркнуть свою чувственность и темперамент. Остальные цвета были отвергнуты. Например, коричневый, который подавляет желание любви, или синий, подразумевающий отсутствие инициативы с женской стороны. Естественно, эти платья должны больше открывать, чем закрывать ту красоту, которой наделил ее Создатель. Подобрала и музыкантов, которые должны были играть в этот период завораживающую музыку, располагающую к неге и сладострастию. Кроме этого, она отказалась от мяса и стала есть только фрукты. Три дня и три ночи ее купали в различных травах и натирали благовониями, вызывающими страсть у мужчин. Вокруг ее палатки постоянно дежурили часовые, которых приходилось менять через каждые полчаса, так они не выдерживали той женской энергии, которая исходила оттуда. Александр тоже не отставал от нее, собирая себя по частям, отказавшись от вина и ристалищ, накапливая необходимую энергию.

И, наконец, этот день настал. Солнце, словно расщедрившись, плавно опускало свои нежные «руки» на землю, разрисовывая ее сочными яркими красками. Его лучи пускали зайчики от оружия и золотых шлемов царской гвардии, выстроенной по направлению к шатру. Посередине между воинскими рядами струился по земле ярко-красный ковер. Александр в золотых доспехах в сопровождении своих ближайших соратников подошел к входу в палатку Фалестрис и остановился. Тотчас же раздался призывный звук трубы. Он начался на низкой ноте, как бы вопрошая о готовности той, к которой обращался. Постепенно набирая силу, он полетел к небесам и, когда достиг их самого верхнего слоя, внезапно оборвался, заставив всех устремить свой взор на вход в палатку. Эти секунды были самыми томительными для всех. Наконец занавес палатки заколебался и отошел в сторону, и оттуда выплыло что-то неземное, окутанное белым шелком и пурпуром, являвшимся признаком царской принадлежности. Не только взгляды присутствующих, но и солнце устремило туда свой взор, окутывая своими лучами это «облако», высвечивая многочисленные золотые украшения на руках, ногах и голове, которые, как искорки, просвечивались сквозь прозрачное покрывало, окутавшее царицу с ног до головы. Эти украшения были подарены ей Александром, многие из них были созданы буквально за сутки по его приказу. Это необычное явление вызвало вздох восхищения среди привыкших к грубости и жестокости солдат, заставив их подтянуться и выпрямиться так, чтобы соответствовать тому прекрасному, которое сейчас явилось перед ними. Строй дернулся и замер. Александр застыл на месте, пораженный открывшейся картиной, и склонил голову перед возникшим воздушным созданием, отчего с его шеи спустились вниз две золотые цепи, на конце которых висело искусно сделанное золотое изображение солнца. Оно тихо звякнуло о его золотой нагрудник и разрядило обстановку. Он, словно очнувшись, снял эти цепи и стал в своих руках вращать изображение солнца. Оно распалось на две половинки, причем на каждой из них оказалось по равному числу солнечных лучей, которых при сложении было ровно двенадцать. Одну половинку, на которой лучи были более крупными, царь повесил на себя, а другую протянул Фалестрис, заявив о том, что если родится сын, то он сам повесит ему свой талисман, а если дочь, то царица должна отдать свою половинку ей. Этот талисман является ключом к пещере, где Александр приготовит приданое для ребенка. С этими словами он повесил талисман на шею царицы, а затем, взяв ее за руку, повел сквозь строй замерших воинов в шатер. Впереди них шли три молодые девушки, которые усыпали дорогу цветами, мягко шелестевшими под ногами идущих. Подойдя к шатру, царь открыл вход и, пропустив в него царицу, махнул на прощание рукой своим гвардейцам и вошел вовнутрь. Гвардейцы в ответ обнажили мечи и стали тихонько стучать их рукоятками о щит. Их поддержали когорты, выстроившиеся по всему лагерю, и эхо от их действий пошло гулять по ближайшим окраинам, пугая мирное население. Когда этот звук затих, в дело вступил оркестр, выдувая из своих инструментов нежнейшую мелодию, которая стала ненавязчиво проникать в души присутствующих на этом празднике, напоминая о мирных днях, любимой девушке, домашнем очаге. Солдаты начали расходиться, их роль была сыграна, и теперь они остались один на один со своими мыслями о прошлом. Не ушли только часовые, которые были отодвинуты от шатра на достаточно приличное расстояние.

Семь дней и семь ночей длилось это таинство любви. Как потом рассказывал Александр, он несколько раз «умирал» в объятиях царицы, но она с маниакальным упорством снова и снова одним движением своего прекрасного тела возвращала его к жизни, и он опять шел в атаку. Когда совсем не было сил, они без одежды выскакивли из шатра и долго плескались в озере, приводя себя в порядок. В зависимости от настроения Фалестрис меняла свои одеяния, вызывая новую гамму чувств у Александра. По утрам они пили чай, заваренный в воде, которую собирали из белых водяных лилий, растущих в озере. Ее хватало ровно на две чашки этого нежного напитка, заряжавшего их на целый день. Иногда палатка ходила ходуном, и часовые боялись, что она может сорваться с места и улететь вверх из-за кипевших там страстей. Наконец, на восьмой день из палатки, покачиваясь, вышел похудевший царь, щурясь от утреннего солнца. Вслед за ним появилась Фалестрис, которая словно расцвела за это время. Она уверенной походкой направилась к себе, кивнув на прощание Александру, который медленно подошел к своей палатке и, не раздеваясь, сразу упал на постель. Через сутки царица уехала в окружении дясяти телохранителей, которые сопровождали Фалестрис до границы ее царства. Дальше их не пустили, и они вернулись обратно, рассказывая всем о девушках-воинах, с которыми они встретились.

На этом дед замолчал, покачивая в руке пустой кувшин, который можно было уже выбросить, но расстаться с ним у него пока не хватало сил.

– И это все? – спросил я. – А как же они оказались здесь?

– А это уже другая история, – ответил он и тихонько поставил кувшин возле себя, продолжая смотреть на медленно колеблющиеся волны.

Очевидно, хмельной напиток, сдобренный какими-то грибами, и шепот волны таинственным образом подействовали на него. Он, не отрываясь, смотрел вдаль, словно видя что-то такое, что мне было недоступным.

– Странно, – произнес я вслух, – где Индия? Наверное, очень далеко. И где они теперь? Непонятно.

Дед не реагировал, продолжая что-то рассматривать там, в темноте, а затем встрепенулся и его прорвало.

–Видишь ли, все очень просто.

Я от его слов подхватился и стал тоже всматриваться в темноту, но ничего там не обнаружил и вопросительно уставился на старика.

– Видишь, – опять повторил он, – все очень просто.

И из его уст плавно полилось продолжение этой интересной истории.

– А прошло ровно девять месяцев со дня свидания детей солнца, но известий никаких не поступало. В пылу сражений и пиршеств Александр почти упустил из виду важное событие. Эта встреча, как и множество других, возможно, навсегда ушла бы из его памяти, если бы не одно обстоятельство. Как-то одним утром, переодеваясь для осмотра своих войск, царь среди своей одежды обнаружил белое платье, в котором он первый раз увидел Фалестрис, и внезапно в его сердце ворвалась сильная тоска по ней, такой не похожей на остальных. Это была тоска по той любви и страсти, которую он не испытывал ни с какой другой женщиной. Фактически в нем взяло верх то, что царица так усердно вложила в его душу. Ему захотелось домашнего тепла и детского лепета. И тут он вспомнил, зачем царица приезжала к нему. Значит, где-то там, за горами, за реками живет продолжение его рода. Если Фалестрис никого к нему не прислала, значит, родилась девочка, следовательно, у него есть дочь. Он вызвал своего полководца и дал ему приказ отправиться в царство амазонок и привезти дочь. Сквозь бури и штиль корабли не без потерь добрались до Кавказских хребтов и высадились на территорию амазонок. Всюду были разосланы летучие отряды, которые сообщали о том, что Александр пришел за своей дочерью. Слухи об этом повсеместно распространились по всей земле, однако девочка не объявлялась. Так войска постепенно дошли до реки Фазис, где их встретили воинственные отряды амазонок. Царица прямо заявила посланцам, что Александр не держит свое слово и дочку она никому не отдаст. Все это привело к кровавой битве, в результате которой Фалестрис погибла. Это внесло смятение в ряды воительниц, и они потерпели поражение от более опытной македонской армии. Оставшиеся в живых были взяты в плен. Несмотря на предпринятые усилия, девочка не была обнаружена. Тогда было принято решение всех женщин погрузить на корабли и привезти к царю, а там уже разобраться, кто есть кто. Однако во время этого морского перехода корабли попали в густой туман. Воспользовавшись ситуацией, амазонки восстали, перебили охрану, но, не умея управлять триерами, отдали себя на волю волн. Вот их и прибило однажды поутру на этот берег. Здесь они и пустили свои корни, начав все заново. Единственное, что их вдохновляло, это то, что с ними была дочь Фалестрис и Александра Македонского. Кстати, и вот этот баркас, на котором мы сидим, сделан из дерева тех триер, которые приплыли сюда.

– Ну а девочку спасли?

– Какую девочку? – не понял дед.

– Ну дочь Фалестрис.

– Так ее и не теряли, именно из-за нее и произошло восстание на кораблях. Когда она подросла, то заняла трон. И сейчас ее дочь правит здесь. И у сегодняшней царицы есть дочь, которая достигла совершеннолетия и сейчас ей ищут везде пару. Как ты сам понимаешь, простой парубок ей не подходит. Вот поэтому всех попавших сюда мужчин и проверяет Мэйя. Она ближайшая помощница царицы Аго, которая является и главной жрицей храма Артемиды. Уже само имя ее говорит о том, что она самая благородная из всех.

– А как же Мэйя одна справляется с такой проверкой? Вон мужиков сколько, а она одна, да к тому же старовата, – я решил пошутить и узнать, как это всё происходит.

–Дурак ты, хлопец, -сказал дед, – скоро сам все увидишь, так как приближается праздник, когда эти «дикие кобылицы» становятся женщинами: такими ласковыми, такими податливыми, такими доступными, словно хотят набраться всего этого на всю оставшуюся жизнь. А Мэйя своими волшебными способами подбирает им пару, чтобы все это происходило не просто так, для удовольствия, а имело еще и результат.

«Какой результат?» – подумал я, но не стал спрашивать старика, поскольку и так достаточно сильно разговорил его. Тем более, что он стал засыпать, склоняя голову набок. Подхватив под мышки, я медленно повел его к дому и уложил в постель.

Утро началось, как обычно, дни складывались в недели и тянулись длинной чередой. Где-то там, на окраинах этого царства, гремели бои. И обученные мною воительницы убывали на сражения, но взамен их приходили новые, которых нужно было также обучить военному делу. Постепенно я научился неплохо владеть обоюдоострым топором, излюбленным оружием этих гордых женщин, а также освоил искусство метания короткого копья на различную дистанцию.

Так постепенно приблизилось время для подготовки условий для будущего урожая. Все зашевелились, стали готовиться к чему-то торжественному. Женщины стали вести себя как-то особенно, а мужчины готовили инвентарь для обработки земли. Что представлял из себя этот ритуал, мне толком никто не мог объяснить, но то, что этому придавалось большое значение, видно было по тем приготовлениям, которые имели место.

И вот этот день настал. Все были веселы и доброжелательны, блистая своими лучшими нарядами. Расположившись ранним утром вокруг поля, они ждали, когда солнце нагреет землю, покрытую легким туманом, медленно поднимавшимся вверх. Постепенно он рассеялся, открыв всю широту невспаханного поля. Когда земля достаточно прогрелась, из-за спин толкущегося народа неожиданно выскочили молодые девушки, одетые в прозрачные туники, которые ещё больше подчеркивали их грациозность, обрисовывая контуры тела. Окружив поле, они замерли в молчании, готовясь к чему-то важному. Молчала и толпа, которая была разделена на женскую и мужскую половины. Наконец вперед вышла Аго и, поклонившись солнцу, взмахнула своим жезлом, который заискрился, словно поймав солнечный луч, который она энергичным жестом направила в центр поля. Повинуясь этой команде, девушки сбросили с себя туники и голые стали кататься по всему полю, периодически застывая на нем, раскинув руки или пытаясь как можно сильнее прижаться к нему. Как оказалось, это они отдавали ему свою женскую энергию, готовясь к дальнейшей женской доле – матери и одновременно подготавливая почву для обильного урожая. Считалось, что чем активнее будет этот ритуал, тем обильнее будет урожай, который даст Мать-Земля, готовясь уже в который раз дать новое потомство в виде урожая. Когда все поле было очерчено женскими телами, они, перепачканные с ног до головы, внезапно исчезли, растворившись в толпе. Именно в этот момент в мужской половине наметилось движение: она раздвинулась на две половинки, и на поле въехало четыре плуга, запряженных в нарядно убранных лошадей, которыми управляли голые мужчины. Расположившись в центре поля в виде креста, они остановились и обратили свой взор на Аго. Все замерли в ожидании. Мужчины должны были лишить поле девственности и заложить основу будущего урожая, проводя первую борозду по нетронутой целине. Взметнувшийся жезл дал им возможность выпустить свою энергию наружу, и они, напрягшись, вонзили железные лемехи в застывшую землю и начали своей твердой мужской рукой приводить ее в порядок, пытаясь достичь как можно большей глубины. Земля податливо раскрывалась перед ними, словно давно ждала этого момента. Начали они пахать с центра, делая ровные круги по ходу солнца, стараясь равномерно обработать это сакральное поле. Присутствующие завороженно наблюдали за этим процессом, тихо комментируя малейшие огрехи, которые случались. Считалось: чем успешнее будет проведен этот ритуал, тем обильнее будет урожай. Когда поле было вспахано, на нем снова появились голые молодые парни с холщовыми сумками через плечо, в которых были семена. Встав в один ряд, они торжественно начали их разбрасывать на вспаханное поле, как бы ставя точку в ритуальном процессе, символизирующем подготовку нового урожая, а в целом – новой жизни. Как оказалось, этот ритуал был еще и прелюдией того женского праздника, о котором мне говорил старик.

Утром следующего дня дед Захар разбудил меня еще до рассвета. Это было необычно, так как я в принципе не подчинялся ему и жил по своим законам. И хотя я был сильно удивлен, но не подал вида и вопросительно уставился на него.

–Вот что, хлопчик, помоги мне в одном деле, а то я сам не справлюсь, силы уже не те, – и махнул рукою, приглашая следовать за ним. Естественно, отказать я не мог и, быстро одевшись, бросился догонять его. Вскоре тропинка вывела нас на причал, где стоял на якоре, очевидно, только что пришедший шлюп. Паруса его были убраны, и команда вместе с нашими рыбаками начала разгрузку, складируя мешки, ящики и амфоры прямо на берегу. Возле всего этого богатства стояла Мэйя, которая призывно махала руками, торопя нас. Дед прибавил шаг, и мы, минуя ее, по колено в воде подошли к шлюпу с другого борта. Там нас уже ожидал один из матросов. Он был в чалме, одетый в белую длинную рубаху, оттенявшую необычный цвет его лица, который я ранее нигде не встречал. Что–то спросив деда на непонятном гортанном языке, он пронзительно глянул на меня и, нагнувшись, с трудом поднял плетеную закрытую корзину и, кряхтя, через борт вручил нам. Взявшись за одну из ручек, я понял, что груз достаточно тяжелый и старик один точно бы не смог его осилить.

– Что тут такое тяжелое, может, позовем ещё людей на помощь? – сказал я, глядя на то, как он с трудом справляется со своей ношой.

–Нет, никого не надо звать, а что там – скоро узнаешь, – ответил дед, когда мы вышли на берег и потащили свой груз к домику Мэйи.

Несмотря на то, что Захар сильно устал, он не разрешил нам ни на миг остановиться, чтобы отдохнуть, говоря о том, что корзину ни в коем случае нельзя ставить на землю. Наверное, это было так, потому что за нами очень строго следила ведунья, которая приказала опустить наш груз на специальную подставку, стоявшую в темном углу ее комнаты. Что там было, я не мог определить, единственное, что мне удалось, так это почувствовать очень необычный аромат, исходивший оттуда, который я ощутил в помещении ведуньи, несмотря на запах трав, развешанных повсюду.

Еще удивили меня люди, которые привезли груз. Они были все необычного красновато- коричневого цвета, одетые в чалму, с серьгой в левом ухе и браслетом на правой руке. У каждого за поясом был кривой кинжал в серебряных ножнах, на которых были непонятные знаки и буквы. Когда они при разгрузке случайно становились в ряд, то можно было увидеть какой-то рисунок или текст, который в полной мере, очевидно, можно было распознать тогда, когда они все будут выстроены в один ряд. И то, при условии, что твой взгляд натренирован выхватывать из общей картины то необычное, что не бросается другим в глаза. А у меня эти задатки были, да и тренировки сыграли свою роль, поэтому все необычное так и лезло мне в глаза, порой надоедая до бесконечности. Поэтому приходилось с этим как-то мириться. Я попытался ненавязчиво узнать у деда, что это за люди. Но он долго отнекивался и отвечал мне, что это необычные мореплаватели, их осталось очень мало, их прошлое покрыто тайной, и они каждый год преодолевают большое расстояние, чтобы доставить свой груз сюда в это время. Живут они в теплой, солнечной и некогда могущественной стране, о которой мало кто знает, но которая была колыбелью человечества. Попасть туда к ним может не каждый, но у меня есть шанс, так как мне разрешили нести этот ценный груз, который доверяют не всем. Чем я добился такого доверия, я не знал.

В дальнейшем день проходил, как обычно, правда, среди моих подчиненных чувствовалось некое напряжение, словно они ожидали какого-то радостного события, которое касалось их непосредственно. Так продолжалось целую неделю, а в конце нее после службы в храме Артемиды было объявлено о начале праздника. Все занятия и работы были отменены. В степи остались только дежурные боевые патрули, а все женщины стали готовиться к празднику.

Наконец, дождались и этого дня. О начале праздника всех жителей оповестил звук серебряной трубы, доносившийся из храма. Тонкие, глубоко проникающие вовнутрь звуки выдувала мощная Агейп, которая стояла на мраморных ступеньках перед входом в святилище и самозабвенно дула в музыкальный инструмент, поворачиваясь на все четыре стороны света. Это был призыв к началу перемен, началу новой жизни, обретению нового статуса, который касался всех жителей, в той или иной степени причастных к этому процессу, да и имя исполнительны означало «любовь». К храму потянулись жители, обтекая его со всех сторон и останавливаясь возле колонн, чтобы лицезреть то, что будет проходить внутри. А там по бокам помещения курились благовония, от которых всё наполнялось священным трепетом. Статуя Артемиды была раскрашена в яркие цвета, которые раскрывали ее красоту, указывая на главное качество её как богини плодородия. Она стояла лицом прямо к главному входу. Правая ее рука была заведена за спину, как бы доставая из колчана стрелы и готовясь отдать их пришедшим на поклон людям. Левая рука сдерживала готовившегося ринуться вперед оленя, потерявшего голову от обилия прекрасных девушек, окружавших его. У ног богини на резном деревянном троне сидела Аго, перед которой стоял колчан со стрелами. Рядом с ней стояла Мэйя, одетая в тунику зеленого цвета. Слева и справа от постамента стояли жертвенники, наполненные золотыми и серебряными монетами.

Наконец звук трубы затих, и прозвучал вибрирующий удар огромного бронзового гонга, расположенного в потике у входа. Его низкий тембр, кувыркаясь, наполнил своим звуком все помещение, и перед зрителями в храм медленно, змейкой, двумя лентами стали входить девушки. Слева шли совсем молоденькие, а справа – уже более взрослые, среди которых я узнал многих своих учениц по военному делу. Не доходя до постамента, они остановились. В храме установилась тишина, несмотря на огромное количество людей, собравшихся вокруг. На лицах девушек читалось очень сильное внутреннее напряжение. Очевидно, они стояли перед каким-то серьезным выбором, и от того, что они сейчас выберут, в дальнейшем зависела их жизнь. Я и догадаться даже не мог, что это может быть, так как оказалось, что жизненный процесс, который обличен здесь таким таинством, у нас там проходил естественным образом. В женском государстве ему придавали особый смысл. Когда движение прекратилось, Аго встала и, внимательно посмотрев на девушек, махнула своим жезлом. И сразу в движение пришла правая сторона. Первая девушка сделала шаг вперед, сняла тунику, а затем развязала оказашийся под ней пояс, который передала Мэйе. Затем, бросив в жертвенник монету и поклонившись Артемиде, расслабленной походкой пошла на выход. В тот же самый момент, когда она скрылась из глаз, девочка с левой стороны тоже сделала шаг вперед, сняла тунику и, приняв из рук ведуньи пояс, особым узлом завязала его на своей талии. Затем, бросив аналогичным образом монету, подошла к Аго, взяла из ее рук стрелу и пошла вперед, бережно неся ее в руке. Все это проходило в полной тишине, только был слышен звон монет, падающих в жертвенник, да шелест ветра, который проникал сквозь колонны, заставляя колебаться пламя жертвенных огней. Мне показалось странным, что не все молоденькие девушки брали стрелы. Многие проходили мимо, не вызывая никаких нареканий со стороны Аго. Что касается более зрелых, стоящих по правую руку, то они все в полной мере выполнили те действия, которые продемонстрировала первая девушка. Как оказалось, эти девушки переходили на другой уровень своего жизненного пути. Они прощались с военной службой и, принеся жертву Артемиде в виде монеты, готовились принять участие в женском празднике, чтобы попытаться стать матерью. Пояс, который они снимали и передавали своим младшим сестрам, был символом того, что они в свое время достигли зрелого возраста и могли беспрепятственно «дружить» с мужчинами. Но в силу того, что они выбрали военную службу, они этого не сделали. Теперь же они решились на это. В свою очередь, девочки, которые надевали эти пояса, получали разрешение на выбор своего дальнейшего пути: или стать воином, или женщиной. Те, которые кроме пояса выбирали еще и стрелу, готовились защищать свою страну и становились моими ученицами в воинском деле. Эта стрела теперь постоянно должна была находиться в их колчане, а использовать ее можно было только в крайнем случае. Когда девушка принимала решение уйти с военной службы, она передавалась Аго и вручалась новому пополнению, которое платила своей богине за лишение невинности. Я наблюдал за этим ритуалом, находясь в окружении таких же молодых людей, которые стояли стайкой у одной из колонн святилища, обмениваясь комментариями от увиденного.

Наконец, последняя девушка, взяв протянутую ей стрелу, удалилась, бросив гордый взгляд на толпу молодых людей. И снова по воздуху полетел серебряный звон трубы, завершаемый громким ударом в гонг. Затем храм заполнили нежные звуки свирели, которым мягко вторила арфа. Стало казаться, что это играют не ее струны, а струны твоей души, которая замирала от чего-то необычного, что ждало впереди, наполняя тихой радостью все твое естество. Стоявшие рядом со мной молодые люди преобразились, как-то подтянулись и стали выстраиваться в одну колонну. На противоположной стороне, в женской половине происходило то же самое. Девушки заволновались, стали поправлять свои волосы и одежду, бросая изредка взгляды в сторону ребят. А музыка все набирала высоту, охватывая тебя с ног до головы, заставляя прислушиваться не только к нотам, но и к тому, что начало происходить у тебя внутри. В самый пленительный момент, когда ты был уже готов отдаться во власть этой гармонии, раздалась дробь барабана и в образовавшейся паузе из раскрывшихся в полу мраморных плит поднялось вверх непонятное сооружение, вызвавшее трепет у присутствующих. Это была статуя, внешне похожая на человека, которую очень трудно описать. У нее было два лица в одном обличии, расположенные в один ряд. На одной стороне лица был широкий лоб с гладко зачесанными назад волосами светлого цвета, было два носа, два рта, два подборотка, но три глаза. В левом подобии уха, обращенном к ребятам, висело большое украшение в виде вытянутого вниз золотого шара, который светился изнутри, из конца его свисала какая-то конструкция с отверстием, расположенным снизу. В правом ухе сверкала серебряная серьга с изображением солнца. Двойной подбородок подпирал высокий воротник с застежкой посередине, который заканчивался золотым обручем с серебряными нашлепками по кругу. Сзади, из района затылка или воротника, торчали небольшие крылья в полураскрытом виде, сделанные из какого-то металла, ярко блестевшего на фоне огня жертвенников. На уровне груди находилась ровная площадка, слева и справа от которой шли широкие трубы, уходящие куда-то вниз. Лицо статуи было, как живое. Казалось, она рассматривает всех присутствующих в упор, читая их мысли. И, несмотря на то, что она была неподвижна, впечатление было такое, что она смотрит только на тебя и знает о тебе то, что ты и представить сам себе не можешь. Пока играла музыка, три жрицы с трудом принесли и поставили на небольшой постамент возле статуи ту корзину, которуя я недавно разгружал с корабля. По команде Мэйи молодые люди снова выстроились в очередь в той же последовательности: друг против друга, ребята – справа, девочки – слева, причем ряды девушек перемешались. Здесь были и мои воительницы, и те, которые только входили в эту жизнь, полную тайн для них. Но сразу бросилось в глаза, что они осознанно стали рядом друг с другом, как бы заранее зная, с кем им надо быть. Как оказалось, это была заслуга Мэйи. Она на протяжении всего времени, предшествовавшего этому празднику, комплектовала пары, подбирая их по признакам, известным только ей одной, учитывая цвет волос, глаз, манеру поведения, походку, характер и т.д. Главное – подобрать претендентов так, чтобы будущее потомство было в основном женского пола. Это была очень сложная задача, и сейчас оставалось проверить правильность сделаного выбора.

Теперь все внимание было обращено на Мэйю. Она подошла к статуе и, подняв руки вверх, произнесла какую-то молитву на непонятном языке. Затем торжественно сняла крышку корзины, дав возможнось всем увидеть, что там находится внутри. Я тоже приподнялся на носках, чтобы увидеть, что это может быть. Моему удивлению не было предела. Там внутри находились яблоки. Правда, они были необычного вида: все одно к одному, тщательно уложенные, как бы светящиеся изнутри таким же светом, как и сережка у статуи. Учитывая торжественность и значимость момента, все потихоньку стали приближаться к месту предстоящего действия. Волнение передалось и непосредственным участникам. Кто-то с радостью ждал, кто-то робко опустил глаза вниз, а кто-то и вообще не смотрел на возможного партнера, так как он не внушал симпатий. Но деваться было некуда, и все ждали начала торжественных действий.

Мэйя вопросительно посмотрела на Аго, которая, встав, торжественно кивнула головой. Тогда она взяла нож необычной конфигурации, лежащий на золотом подносе на небольшом деревянном столике. Как оказалось, этот нож был сделан из легендарного металла Атлантиды – орихалка и блестел, как серебряное зеркало. Из этого же металла был сделан и меч легендарного полубога Геракла, с которым он почти не знал поражений. Когда к Мэйе приблизилась первая пара, она подняла нож над головой, затем взяла яблоко и точным движением разрезала его пополам и положила его на поднос. После этого острым, как иголка, концом ножа проколола мизинцы левой руки у стоящей пары, и на каждую из половинок яблока нанесла по капле появившейся крови. Потом она осторожно положила разрезанное яблоко на выступающую площадку. Все замерли, устремив глаза на статую. Кровь постепенно расплывалась, раскрашивая в разные цвета девственную поверхность плода, который постепенно стал светиться розовым цветом. Внезапно раздалось жужжание, глаза статуи засветились, и лучи света проникли в сердцевины яблочных половинок, как бы изучая их. Так же внезапно лучи потухли, и площадка пришла в движение, поменяв местами половинки яблок. Та, которая принадлежала девушке, перешла на сторону парня и наоборот. Затем эти половинки по трубам слева и справа были отправлены вниз. Все облегченно вздохнули. Оказывается, первый результат был очень важен. На нем проверялся профессионализм Мэйи и правильность подбора будущих родителей. Когда это завораживающее действие закончилось, ребята пошли вперед, освобождая место следующей паре. Там, за спиной этой необычной статуи, они съедали свои половинки яблок, запивая их красным вином и пополняя ряды зрителей, болеющих за своих друзей. Отныне они были повязаны друг с другом. Это не значит, что они не могли иметь других партнеров, но дать потомство они были обязаны только в союзе друг с другом. И это правило неуклонно соблюдалось. А между тем действие продолжалось. Не все успешно прошли через него. Были случаи, когда яблочные половинки оставались на своих местах, и статуя отказывалась от них, сбрасывая просто вниз. Тогда эти пары расходились до следующего праздника, уповая на то, что им наконец-то повезет. Я стоял один в ожидании окончания этого ритуала, размышляя, что за этим всем стоит. Какая невидимая сила берет на себя такие обязательства и соединяет людей даже против их воли? Как дальше будут развиваться события? А они развивались стремительно. И к такому повороту я был не готов. Когда последняя пара вытащила свой жребий, я собрался было уходить, считая, что все уже закончилось. Однако все оставались на своих местах, словно ожидая чего-то. И как оказалось, не напрасно. Перед входом раздался цокот копыт и подъехал небольшой резной возок, в котором сидела девушка в светлой тунике, с лицом, покрытым кисеей. Сразу к ней подошли две жрицы и, взяв под руки, торжественно через весь храм подвели к Аго. Та встала и поцеловала девушку в лоб, а затем передала в руки Мэйи. Та, внимательно осмотрев стоящих вокруг зрителей, ободряюще улыбнулась девушке и, остановив свой взгляд на мне, махнула рукой. И сразу, словно из воздуха, за спиной появились две жрицы, крепко взяв меня под руки. Я оторопел от неожиданности. Все, что угодно, но в этом ритуале я не желал принимать участия, поскольку такого договора не было. И что это за девица, которая возникла, словно ниоткуда? Может, это какая-то страхолюдина! А как же тогда Бася? Тысячи мыслей стали кружиться в моей голове, и я пытался найти выход из сложившейся ситуации. Убежать? Нет, это было бы смешно. Куда здесь я могу убежать? Выразить протест, но кто меня послушает? И неизвестно, какие последуют после этого действия, тем более, что я не один нахожусь в этом условном плену. Выход один: смириться, пройти через это, а там посмотрим, может быть, все и уладится. Решив для себя эту проблему, я расслабил мышцы, которые готовы уже были к решительным действиям, что одобрительно было воспринято жрицами. Они одновременно сделали шаг вперед, увлекая меня за собой. Остановились мы возле ведуньи, которая уже проколола палец девушки и положила ее половинку яблока перед статуей. Настала моя очередь. Я медленно протянул ей руку. Отточенным движением она проколола мой палец, и капля алой крови медленно стекла на девственную половину плода, растекаясь на ней по всей поверхности. Затем она положила ее рядом с половинкой девушки и отошла в сторону. Статуя сразу пришла в движение. Что-то внутри нее загудело, глаза заискрились и стали рассматривать половинки плода, водя по ним лучами сверху вниз. Это продолжалось достаточно долго. Очевидно, не удовлетворившись результатом, фигура поменяла половинки яблок местами и продолжала под уже более громкое урчание их изучать. Затем неожиданно для всех лица фигуры пришли в движение и стали постепенно приобретать черты нормального человеческого лица, объединяясь в одно целое. И когда этот процесс закончился, то третий глаз, оказавшийся на лбу, тоже включился в процесс изучения, загоревшись огнем с синеватым оттенком. Полной неожиданностью для всех стало то, что площадка с разрезанным плодом пошла вверх и, достигнув зоны видимости третьего глаза, остановилась. После остановки гудение усилилось, края площадки пошли вверх, и две половинки плода осторожно были соединены в одно целое. Гудение перешло на более высокую ноту, так что заложило в ушах, а все три глаза стали светиться одинаково, изучая яблоко в новом виде. Затем внезапно на воротнике под обличием раскрылась застежка, он раздвинулся, и яблоко было опущено в образовавшееся отверстие. Как только оно скрылось из виду, воротник стал на место и жужжание прекратилось. Все были поражены тем, что произошло на их глазах. Мэйя стояла бледная, глядя на Аго, которая широко открытыми глазами смотрела в нашу сторону. Очевидно, у всех в голове стоял вопрос: что это было? Как действовать дальше? Скорее всего, ранее в практике здесь такого не было. Из всех присутствующих быстро сориентировалась Мэйя: она взяла девушку за руку и провела ее за статую, махнув и мне рукой. Я тоже зашел туда и остановился возле них. В этот момент в статуе что-то заурчало, послышалось бульканье, и снизу выдвинулись две серебряные чашки, до половины наполненные каким-то напитком. Он имел золотистый оттенок и как бы подсвечивался изнутри световыми волнами. По указанию ведуньи мы начали пить этот напиток. Он оказался тягучим и горьковато-сладким, медленно выливаясь из кружки и буквально по глотку отправляясь вовнутрь. Краем глаза я посмотрел на девушку. Ее лицо во время питья было освещено тем светом, который шел из чашки и играл на огромных, темных, миндалевидных глазах, блестящих из-под накидки. Наверное, и я выглядел точно так же. С последним глотком исчезло и свечение, но появилась какая-то легкость в теле и непреодолимая сила, как бы дававшая возможность перевернуть целый мир. Я испугался своих новых чувств и быстро выбежал из храма, провожаемый взглядами присутствующих. Благо, как раз и Мэйя под руку повела девушку в противоположную сторону. Получалось, что мы нарушили сложившуюся традицию и не взяли друг друга за руки, как остальные, что давало мне возможность надеяться на благополучный для меня выход из этой сложной ситуации. Чтобы затушить пожар, полыхавший у меня внутри, я бросился к морю и с головой окунулся в достаточно прохладную воду, что дало мне возможность успокоиться. В этот день больше никаких кардинальных событий не произошло. Все отдыхали, а на следующий день занимались своими обыденными делами, готовясь к продолжению праздника, который должен был состояться через три дня. Буквально за день до его начала меня пригласили к Аго. Когда я зашел к ней, то оказалось, что наш разговор будет происходить в присутствии всех жриц и командиров воинских отрядов, которые стояли полукругом у ее трона. Поэтому, подойдя к ней, я как бы оказался в женском окружении и не знал, как правильно вести себя.

Жрица, поднявшись с места, обошла меня вокруг, осматривая с ног до головы так, как будто видела первый раз. Затем снова устроилась на троне и, глядя на меня, произнесла:

– Мы присваиваем тебе имя Атрей, то есть бесстрашный. Это большая честь для тебя, так же, как и то, что ты теперь выбран высшими силами, о чем мы все были свидетелями, чтобы познать нашу горячо любимую дочь Дианту, являющуюся цветком Бога, чтобы подарить нам наследницу, которая будет править этим царством после нас. Очевидно, твоя кровь такая же древняя, как и наша, что подтвердил Божественный напиток, который ты выпил. Если бы она была другой, то ты сейчас бы не стоял здесь, а превратился бы в пепел, сожженный изнутри. Поэтому мы и дали тебе такое имя, чтобы наша будущая правительница была такой же красивой, как ее мать, и бесстрашной в своих делах. Здесь каждая буква играет свою роль. Например, буква А, придает людям очень высокую трудоспособность, буква Г формирует отменный вкус. Что касается буквы Р, то здесь уместен девиз «Ни шагу назад». Имеющаяся в твоем имени буква Т символизирует интерес к переменам, вот ты теперь как раз и вступил на этот путь. Что касается буквы Д, с которой начинается имя моей дочери, то она говорит о ее праве собственника, поэтому ты теперь принадлежишь ей. Не забывай, что в ее имени есть и буква Н, которая заставляет всем сердцем привязаться к человеку. Поэтому раз ты выбран, то все очень серьезно, и ты должен оправдать это.

Я слушал ее слова, краснея от смущения и вслушиваясь в то, что я должен сделать. А как это сделать, если я этого не делал ни разу? И потом, где эта красота, которую мне здесь расписывают? Мне ее даже издали не показали. А может, взять и просто отказаться? Сказать, что я не справлюсь с этой «почетной» миссией, пусть найдут кого-то другого, поопытней и постарше. Очевидно, все эти мысли отразились на моем лице в полной мере, потому что Мэйя, тихонько подойдя сзади ко мне, сказала: